Денег катастрофически не хватало. Но они ходили по рынку. Арсению нужны были новые сапоги. Старые стали ему малы, да ещё и протекали. Ходить в садик было не в чем. Только осенью приобрела Лиза ему сапоги, правда с рук у знакомой, но в хорошем состоянии, и вот … уже малы.
Он и сейчас поднывал. На узких улочках рынка сквозил ветер, было сыро, шел снег, но тут же таял, опускаясь в слякоть земли, тут же смешиваясь с ней и превращаясь в такую же серую жижу под ногами. Лиза при очередной примерке обнаружила – ноги ребенка мокрые.
Наверное, надо было в магазин пойти. Но здесь, на рынке, цены были демократичнее. Эх! Взять бы двое! Подешевле – прорезиновые, вот на такую оттепель, как сегодня, и кожаные – на мороз. Но денег не хватало.
Вчера поссорилась с мужем. Ссорой это назвать можно было лишь с натяжкой. Он что-то сказал – она обиделась, переваривала в себе. Ссориться, в смысле – спорить и ругаться Лиза не умела. Сразу обижалась, замолкала и подбирала подходящие ситуации стихотворные строки.
«Неземная она у нас какая-то.» – говорила о ней бабушка. И оказалась права. Одна её кандидатская в аспирантуре чего стоит – о точности наблюдения визуально двойных звёзд. Когда она читала длинное название своей диссертации у всех глаза на лоб лезли.
Лиза училась в астрономической аспирантуре, защищалась и работала там же – лаборантом. Зарплата, кстати, там тоже была неземная, в том смысле, что прожить на Земле на неё было невозможно.
И вот вчера, когда заговорила она о сапогах Сене, муж заворчал. Мол – вам без конца что-то надо и надо…, а он не миллионер, деньги не рисует…
А что надо? Да, зимой одевали Арсения, а куда деваться? Были какие-то сборы в садике, но не зашкаливающие.
Сама Лиза вообще обходилась малым, о том, что ее сапогам уже четвертый год, и не раз они сдавались в ремонт, и не заикалась. Правда, в том году со своих отпускных купила себе весенние ботинки. В них и бегала сейчас, в оттепель.
Но сапоги ребенку нужны. Куда деваться, если нога выросла? И Лизе было обидно, что Евгений этого понять не хочет. Он поворчал, денег не добавил, надулся, и сейчас Лиза рассчитывала только на то, что было в её кошельке. Увы, хватило лишь на прорезиненные.
Она с тоской посмотрела на серенькие с мехом, которые так хвалила продавщица, которые так понравились Сеньке. Но они были не по карману. Лиза отправилась с сыном на остановку, он – сразу в новых сапогах.
Очень Лиза боялась Арсюшку простудить. Больничные ей сейчас ни к чему. Ветер сегодня был мокрый, снег чередовался с дождем. Равнодушному небу было абсолютно безразлично, что этим своим серым и унылым настроем он покрыл этот клочок земли, влез в рукава, под воротники и в самые души людские, безразлично, что может простудить детей и испортить жизнь их родителям.
Люди с хмурыми лицами прятались в капюшоны, под зонты, поднимали воротники, ругали зиму и мечтали о тепле.
Даже Сенька притих, как взъерошенный замерзший воробей, шёл, опустив голову, смотрел на новые свои сапоги.
А у Лизы в голове вдруг всплыли какие-то давно забытые стихи:
«Я парю между небом и мокрой землёй,
А вокруг – только странный туман.
Я мечтаю упасть и вернуться домой
Из далёких таинственных стран…»
Пока ехали в автобусе, завьюжило. Мокрый снег закружил, облепил застывшие деревья, крыши домов и покорные мокрые стены.
– Маам, красиво, да? – Арсений сидел у окна.
– Очень, – сказала, а сама не верила.
Настроение было на нуле. Счастливая! Она в такие моменты всегда вспоминала Светку, свою школьную подругу из родного поселка.
– Счастливая ты, Лиза! Звёзды изучаешь, как хотела, в городе живёшь, в институте работаешь. И квартира сразу, и муж – юрист, и сынишка. А я вот сижу тут…
Ага. Счастливая. Работу её в институте «исследовательской» назвать можно было лишь с большой натяжкой. Она, как лаборант кафедры, занималась больше делами хозяйственными.
На днях потекла крыша здания, пострадал потолок кабинет Игоря Васильевича, завкафедрой. Начали с ремонта потолка, потом решили поменять и старую деревянную рассохшуюся дверь.
– Вы ж побудете тут, Лиза, пока они дверь меняют?
Все привыкли, что Лиза безотказная, Лиза – побудет. А ремонтники явились с опозданием. Ей Арсения из детсада забирать, а двери в кабинете ещё нет.
Лиза распереживалась.
– Да Вы идите, – предложил с улыбкой один из установщиков – Александр,– Мы честно ничего не украдем.
– Нет, я не могу так. Нельзя же.
– Тогда ждите, ещё минут пятнадцать.
Они приладили дверь, позволили закрыть на ключ и уселись в коридоре ждать, когда Лиза вернётся с сыном. И она радостно побежала в детский сад.
– Ну, привет, как звать тебя? – протянул руку Арсению установщик дверей.
А потом приподнял дверь, подвинул косяк и снял её с петель. Спрашивается – зачем запирали, ждали. Лиза улыбнулась своей наивности.
А Александр попросил малыша стать помощником, и Сенька подавал инструменты и даже попробовал пенить.
– Звоните мне в любое время, как потребуется ремонт. Второй телефон – мой личный, – Александр протянул визитку с надписью «Ремонт быстро».
На визитке был изображён потолок в виде звёздного неба. Прямо в тему их кафедры, – подумала тогда Лиза.
– Мам, я же помог тебе дверь сделать, да? – гордился сынишка.
– Конечно, ты – настоящий мужчина. Спасибо тебе за помощь.
Они вернулись с рынка, мужа дома не было. В выходные он часто встречался с клиентами, вот и сейчас сказал, что уехал на очередную встречу. Они покушали, «настоящему мужчине» явно требовался сон, он был вялым, клевал носом. А как только оказался в постели, схватился за ухо.
– Ой! Ухо болит.
Всё-таки, простыл! Лиза поискала капли в аптечке, но их не оказалось на месте. Вспомнила, что видела их у мужа на тумбочке, но не нашла и там. Она пошарила в тумбочке, вернулась и пересмотрела аптечку.
– Ой-ой-ой! – причитал Сенька.
– Потерпи, Сень!
Капли точно были. Может упали с тумбочки, закатились под кровать? Лиза заглянула туда – и верно, пузырек лежал на боку под кроватью. Она попыталась достать рукой, не удалось. Сходила за длинной линейкой, подцепила пузырек.
Но второй конец линейки угодил под тумбочку и застрял под ножкой, она с силой выдернула его. И тут увидела, выскочивший из-под тумбочки голубой угол бумаги. Потянула – это был свёрток в файле. Она, прямо сидя на коленях, развернула его … Деньги … пятитысячные купюры. Сосчитала – семь штук.
Что это? Евгений прячет от нее деньги?
Она положила деньги на место. Пошла на кухню, быстро подогрела капли, закапала сынишке в уши, повязала на него шерстяной платок, полежала рядом, пока не уснул. Лежала и думала, конечно, о находке.
Сапоги Сеньке были нужны. Так почему Евгений не дал ей денег?
Готовит им сюрприз?
Скоро восьмое марта. Но Лиза сомневалась – Евгений за прожитые вместе семь лет даже ни разу ей не дарил золотые украшения. Самое дорогое, что дарил – духи. И то, в первый год жизни. А потом отделывался вазой, цветами, кремами или шампунями. Лиза догадывалась, что их выбирала свекровь.
А она ничуть и не расстраивалась по этому поводу. Вообще не брала в голову. У них не так уж много средств, чтоб дарить друг другу дорогие подарки.
Его юридические доходы зависели от количества дел на данный момент. Могло быть густо, а могло – и пусто. А она вообще три года просидела с Арсением, продолжая учебу, а работает лишь второй год. Так много нужно было ещё приобрести для квартиры: техника, мебель, и они так многое уже купили. Конечно, на заработки Евгения. Ее заработков хватало на полмесяца, и только на продукты.
Свекровь Лизу изначально невзлюбила. Миловидная, скромная, небольшого роста интеллигентная девушка приглянулась Евгению, когда занимался он заключением договоров у них в институте. Он привел ее знакомиться с родителями. Она не лебезила, не пыталась выставить себя выше. Сразу честно рассказала, что выросла в поселке с мамой и бабушкой, мама всю жизнь проработала на трикотажной фабрике.
Свекрови не понравилось буквально все: её странная специальность – астрономия, ее внешний вид – серая юбка и водолазка, её прическа – колосок. Она отговаривала Евгения, но тот настоял на своем.
Квартира, в которой молодые стали жить, была оформлена на её, на мать, но куплена специально для сына. В последнее время ей не нравилось, как Лиза воспитывает сына, не нравилось, как одевает. Вздыхала, считая, что вкус привить невозможно, если не воспитан он с детства.
Но в общем, отношения у них были нормальные. Лиза чувствовала, что свекровь не пылает к ней любовью, но ведь и она – не пылала. Отношения были ровными, помощи Лиза старалась не просить, но Сеня у бабушки с дедушкой бывал достаточно часто, они ездили в гости. Прошлым летом, когда Лизе пришлось работать за всех отпускников кафедры, бабушка с дедом даже брали его с собой на море.
Арсений крепко спал, укутанный в платок, как девочка. Лиза потрогала его лоб – неужели заболеет? Опять… Совсем недавно сидели на больничке. Скорее бы кончалась эта зима!
Она лежала и смотрела за окно. Ветер подхватывал снежинки, вертел их, стараясь продлить их белоснежное великолепие. Потому что там, на земле – жижа, и для них, для снежинок, в это время года есть жизнь только здесь – между небом и землей.
Колючей морозной сыростью кольнуло сердце воспоминание о деньгах под тумбочкой. Она вернулась, достала пакет, ещё раз пересчитала. Да – тридцать пять тысяч муж прячет от нее, когда знает, что нужны деньги.
И тут Лиза как-то решительно отложила в сторону пятитысячную бумажку, а остальные аккуратно убрала на место. В конце концов не только она обманывает и хитрит. В первую очередь, обманывает он. А ей нужны деньги для сына. Завтра же она пойдет и возьмёт ему те серые сапожки, которые они примеряли, и не будет ждать своего жалкого аванса.
Вот так…
Сердце немного колотилось, совесть тоже не спала, заставляла волноваться, но Лиза припрятала деньги. А вечером, когда вернулся муж, демонстрировала ему новые сапожки, рассказывала о серых, жаловалась, что не смогла купить, а такие славные, так подошли и понравились Арсению.
Она ждала, что Женя признается, что деньги у него есть, что достанет, повинится, объяснится, и вот тогда, признается и она. Он отрезал – жди аванса.
А когда легла спать, опять совесть начала мучить – а вдруг это чужие деньги! Что она наделала! Она ворочалась рядом с сыном, сегодня она легла с ним. Арсений больше на ухо не жаловался и в понедельник отправился в детский сад.
Во вторник, в обед, она сгоняла на рынок, сапожки эти купила, хотя до аванса была ещё неделя. Мужу не стала говорить. Прошла и эта неделя, и вторая. Он ничего не говорил о пропаже пяти тысяч. А она ждала женский день – ведь возможно тогда она и поймет, зачем он прятал деньги.
А в конце февраля они с Арсюшкой поехали к ее маме на юбилей. Каждый год мама собирала ближайших подружек, родню, приезжали и они. Эти встречи были душевными и теплыми. На этот раз Евгений поехать не смог, были назначены встречи с клиентами, суды. В общем, дела в конторе.
Поехали в пятницу, ближе к вечеру после работы. На электричке до их поселка часа полтора езды. Она развлекала сынишку и смотрела за окно. За этот февраль она успела соскучиться по чистому небу, по звёздам.
Когда видела она звёзды, почти всегда разговаривала с ними. Вега, Альтаир, Альдебаран… она все их знала поименно. И казалось, что звёзды слышали её, начинали светить ярче.
– Здравствуй, помощник! – раздалось у неё над головой.
– Александр? Откуда Вы здесь? – тот самый установщик дверей.
– Домой еду. Я из Батюнина. В городе работаю. А вы куда направляетесь? – он потрепал Арсения за шапку, тот хихикал.
– А мы к бабушке на юбилей. Она в Тимофеевка живёт, так что нам дальше ехать.
– Как двери наши, стоят?
– Отлично стоят. Спасибо вам большое. Сеня вон до сих пор вспоминает, как запенивал.
Дорога пролетела моментально. Они болтали обо всем и ни о чем. О школах, в которых учились, о погоде, о ремонтах, о родителях. Александр чуть не проехал свою станцию
– Ух ты! Это ж моя! Побежал. Если понадоблюсь, звоните ещё. Моя визитка осталась у Вас?
– Да-да! Бегите уже.
– Лиза, Вы и просто так звоните, буду рад. Вот как будет некому звонить, так звоните мне. Договорились?
Она махала рукой, заставляла его скорей бежать к уже открывшимся дверям, смеялась.
– Конечно. Выходите скорей!
Он помахал им уже с улицы. Такой смешной, в толстой шапке-ушанке, с большой сумкой через плечо. Сенька прижался носом к стеклу – усиленно махал и улыбался. И на душе было тепло и радостно. Они ехали к маме, к бабушке, в тепло и уют родного дома, где их так ждут.
Там все её превозносили. Не было ни у кого в родне аспирантов, научных работников. Никто не писал кандидатскую, никто никогда не преподавал в институте, а Лиза обязательно будет преподавать. В этом были уверены все.
А она думала об их отношениях с Евгением. Они отдалились. Казалось, что весь он ушел в работу, все мысли его там – среди коллег, клиентов, а Лиза и Арсений – лишь приложение, которое нужно тянуть. Как чемодан без ручки – и тяжело, и выбросить жалко.
Да и Лиза больше удовольствия получала от общения на работе, чем от общения с мужем. Он не только замкнулся сам, но и не особо интересовался её жизнью. Неужели дело в деньгах? Эти деньги делали их чужими. Может признаться ему? Она уже несколько раз чуть было не начала разговор, но что-то все время мешало.
Нужно было подождать до женского праздника.
И верно, за неделю до женского дня свёрток с деньгами из-под тумбочки исчез. В институте захватила предпраздничная круговерть. А потом ее мама позвала их в гости. Евгений сначала согласился, но в последний момент отказался от поездки – опять работа. Она уезжала на три дня.
Ждала, что муж ее поздравит заранее. И он поздравил – подарил замечательные цветущие Цикламены в горшке и набор средств для волос. Поздравил, казалось, искренне и радостно.
Но вдруг почувствовал в глазах жены что-то новое, непривычное — скрытое страдание, будто она не вполне счастлива от подарка, будто заглядывает по ту сторону его души.
А Лиза вполне была бы счастлива, если б не те найденные деньги … Но был праздник, воодушевление, рядом был Сеня, они уже собирались. А ещё она по-прежнему любила своего Женю и гнала от себя негатив.
И о деньгах сейчас спрашивать было уж точно – совсем не время. Евгений ради праздника даже вызвал им до вокзала такси. Был воодушевлен.
А вот в родном доме вдруг накатило, подкрались подозрения, предчувствия… Даже бабуля вдруг спросила:
– А ты нынче не витаешь в своем небе, Лизонька. Видать и тебя приземляет жизнь-то.
И Лиза решилась. Зачем она только решилась? С тех пор она разлюбила восьмое марта.
Когда позже вспоминала она этот вечер, ей казалось, что тогда она спала, находилась в каком-то летаргическом сне. И все действия её – были вовсе и не ее действия, а кого-то чужого, вселившегося в нее на время, забравшегося в гулкую пустоту сердца, вытеснившего все тепло, накопленное годами.
– Мам, а что если я уеду сегодня на шестичасовой электричке. Так хочется побыть в праздник с Женей. Побудете с Сеней?
Какие вопросы? Только счастливы…
Она не стала предупреждать Евгения. Дома в квартире в восемь вечера мужа не оказалось. Лиза бросила сумку в спальню, достала серенькие сапожки для Сени и поставила их в прихожей, чтобы не забыть, когда поедет обратно за сыном – обещали заморозки.
Она заглянула в холодильник, перекусила, потом дважды выпила чаю, а Евгения все не возвращался. Время уже перевалило за десять вечера. Она набрала его номер. Номер не ответил.
Лиза смотрела в окно, но с её третьего этажа видны были лишь запорошенные ветви. И стало почему-то так тоскливо, как будто она одна в этом мире, снег отгородил её ото всех, закружил и держит в коконе, нереальном, мягком и холодном коконе. Нет ни земли, ни неба, только она где-то между…
И тут раздался звонок. Женя! Она схватила трубку.
– Женя, дорогой, ты где?
– Как где? Дома, конечно. А вы как там? Тещу поздравила от меня?
Лиза даже не сразу поняла всей казусности ситуации.
– Дда, конечно. Все хорошо. Поздравила. А что ты делаешь?
– Да вот … чай на кухне пью, скоро спать буду.
– Я тоже, Жень.
– Ну, пока.
Стало так плохо, так плохо. Лизе не хватало воздуха. Она быстро оделась и вышла во двор. Несмотря на поздний час, двери подъездов то и дело открывались, хозяева провожали гостей, хлопали дверцы машин. Здесь было немного легче, чем дома одной. Она вышла на центральную улицу и долго шла под снегом по знакомым дорожкам.
Из кокона вырваться никак не удавалось.
Она твердила по кругу одни и те же слова – стихи Ахматовой:
«Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам за смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.»
Неужели у Евгения кто-то есть? Но нельзя же бездоказательно думать вот так. Может просто засиделся с друзьями? А деньги…? Но ведь и это не доказательство. Мысли кружили, подобно снегу.
Надо было возвращаться домой, Лиза замёрзла. Во дворе веселая компания молодежи. Усаживаются в машину, шумят.
С другой стороны двора едет такси, останавливается около их подъезда, и в свете окон и фонарей Лиза видит, как выходит оттуда ее муж, как достает из машины огромный круглый плотный букет красных роз, подарочные пакеты и подаёт руку девушке.
В свете фонаря Лиза хорошо видит стройную ногу на высоком каблуке, лёгкую разлетающуюся шубку, длинные волосы. Он ведёт её в подъезд, в их квартиру. В комнате и кухне загорается свет. Спальню Лиза не видит, она с другой стороны дома. Лиза замирает, цепенеет, снег радуется её неподвижности и сразу устраивает на накинутом капюшоне ее пуховика свою избушку.
Что это? То, что видела она сейчас не могло быть сном. Вот же – горят её окна. А там за окнами Женя и ….
Но они должны были заметить, что она дома, что вернулась. Там же сумка, Сенькины сапоги в прихожей… Она перекусывала на кухне, правда, тщательно убрала все за собой.
И все же они должны заметить ее присутствие и решить ретироваться. Так ведь? Они сейчас выйдут. Лиза ждала. Меньше всего сейчас она хотела объяснений или разборок. Вот бы они ушли! Она б тогда быстро вернулась, взяла бы свою сумку, Сенькины сапожки и ушла бы тоже. Все потом …сейчас просто – забрать вещи.
Но шло время, свет горел, из подъезда никто не выходил.
И почему-то совсем не возникало чувство ревности или жалости к себе. Скорее было чувство гадливости, желание убежать отсюда за тридевять земель. Вот только б сумку забрать…
Она поднялась на второй этаж и встала на площадке. Стало не по себе. Героиней пошлой сцены хошь не хошь, а станешь все равно. А ещё почему-то вдруг стало жалко Евгения. Она-то готова, сдержится от лишних объяснений, а он… Его роль в этой сцене будет ещё более пошлая.
Только б не начал оправдываться, только б не начал. Но в нем она не была уверена совсем.
Внизу, в подъезде, хлопнула дверь, Лиза вздрогнула, это подтолкнуло. Но потом она как-то уж совсем спокойно подошла к своей двери, сунула ключ в замочную скважину, открыла дверь.
Хм, даже не догадались оставить ключ изнутри или запереться. На плечиках – шуба, а под ней Сенькины сапожки. Все в цвет…
Из комнаты вышел слегка растерянный Евгений.
– Лиза? – глаза расширялись постепенно,– Ты откуда?
Лиза сняла обувь, с капюшона упал ком снега, она разогнулась, отряхнула куртку. Думала про себя: каким же надо быть невнимательным, чтоб не заметить сапожки, которых ранее тут не было.
«Молчи, Женечка, пожалуйста, молчи!»
А в голове закружились прочитанные совсем недавно спасительные строки:
«Метель свирепствует в душе, танцует, мечется… Обиды боль словами сладкими не лечится…»
Губы его побелели, зашевелились, оправдываясь.
– А мы тут … А, Лиза, – придумал, наконец, – Познакомься с моей коллегой. Эта Катя, она начинающий адвокат.
Ну, нет. Лиза зашла в маленькую комнату, решила взять сыну несколько теплых вещей. Возможно, они задержатся… А про себя проговаривала и проговаривала строки, похожие на песню: » Метёт зима и замерзают слёзы жаркие…Нависли тучи и погасли звёзды яркие…»
В комнате раздались какие-то звуки. Похоже муж просил девушку выйти в коридор, но та сопротивлялась. Лиза слушала это без малейшего ожесточения. Жаль, что так все некрасиво вышло. И зачем он оправдывается? Неужели не понимает, что этим унижает и себя, и ее, и Лизу?
» Обиды боль словами сладкими не лечится…»
– Лиз, ну чего ты? Чего? Не надумывай себе, пойдем, я вас познакомлю.
Она держалась за дверцу шкафа, и он коснулся ее запястья. И тут она взглянула на него, взглянула так, что он, как обожжённый отстранил руку, сделал два шага назад, замолк, подбирая слова…
– Ты не так все поняла, – пролепетал банально и напугано.
Такой он жену не видел никогда. Мягкая, добрая, уступчивая его жена могла сейчас убить одним взглядом. И не взглядом страдающей женщины, это был взгляд женщины брезгующей им, пренебрегающей, взгляд, говорящий о конце отношений.
Она положила в сумку детские вещи. Вышла из комнаты, обулась очень спокойно, достала пакет, завернула сапоги сына.
– Ты куда сейчас, Лиз? Куда ты? Не дури, ночь же. Оставайся, мы сейчас уедем, Лиз.
Лиза бежала со ступеней с сумкой наперевес. И когда нырнула в пелену снега, когда летящие снежинки окружили её, стало легко, они связали вместе небо и землю, и ещё долго держали её где-то в своей невесомости.
А потом в помощь пришли жёлтые фонари парка. И свет этот был такой теплый и уютный, не навязчивый и не режущий глаз.
Она постепенно приходила в себя, возвращалась в реальность. В ночном городе было совсем не страшно, редкие машины рассекали снежные потоки, кое-где гулял ещё народ.
Нужно было, наверное, поехать на вокзал. Первая электричка к маме – в семь утра. Можно было позвонить кому-нибудь из знакомых, но, во-первых, было очень поздно, а во-вторых, очень не хотелось сейчас ничего никому рассказывать.
Она ещё и сама не разобралась в том, что случилось. В институт тоже нельзя, там – охрана.
Решено – на вокзал. Она достала телефон, чтоб вызвать такси, встала под козырек магазина и вдруг увидела сбоку лист рекламы «Ремонт быстро», где потолок в виде звёздного неба. Надо же, и у нее лежит такая же визитка.
Такси задерживалось, она стояла под козырьком магазина, хотя снег уже не кружил, утих, улёгся и мягко серебрился под фонарями.
Что тогда нашло на нее? Но она вдруг набрала второй номер с рекламного листа. Просто так, чтоб хоть с кем-то поговорить. Потому что он тогда сказал – «Вот как будет некому звонить, так звоните мне.» Сейчас ей некому было звонить.
А когда раздались гудки, растерялась. Поздно ведь! Возможно, у него семья, жена. Что она творит!
– Добрый вечер, слушаю Вас.
– Александр!
– Лиза, – он узнал ее сразу, – Лиза, Вы всё-таки успели!
– Я? Успела? Куда?
– Успели, чтоб я поздравил Вас с женским днём.
– И верно, ведь сегодня – праздник.
Он ответил настороженно.
– Лиз, Вы забыли о таком празднике? У вас все в порядке?
– Да, – легко сказала Лиза, – Конечно! Завтра на семичасовой электричке еду к маме.
Голос предательски дрогнул. Видимо, он почувствовал…
– А сегодня? Где Вы сейчас?
– На проспекте Мира, жду такси.
– Ночью? Вы одна? – и получив утвердительный ответ, – Отмените такси, я сейчас приеду за Вами. Я на дежурстве, на складе, тут недалеко.
– Зачем? Нет…, – но он уже бросил трубку, Лиза отменила вызов.
Он приехал тоже на такси. Не спросил – почему она с сумкой ночью оказалась одна на улице. Понял по ее взгляду – не стоит спрашивать, захочет – расскажет сама.
А потом они пили чай с бутербродами в маленькой комнате у горячего камина, договорились, что поедут не на семичасовой, а на девятичасовой электричке вместе, потому что в восемь его меняли на дежурстве.
– Это ж наш с братом магазин и склад, но один охранник ногу сломал, гололёд, – он развел руками, – Вот и заменяем. Так что будьте осторожнее сейчас.
А Лиза продекламировала с лёгкой грустью:
– Мне не страшны дороги зимние скользящие…
Страшны те люди, что в душе ненастоящие…
Метель пройдёт, ведь холода в душе не вечные…
Даст Бог и станут чуть теплее взгляды встречные…
А Александру казалось, что сегодня у него самый счастливый день. Жаль, что он заканчивается.
Он велел спать ей здесь, а сам направился в помещение магазина. Они вместе вышли на балкон второго этажа, с которого спускалась вниз лестница. И тут же дружно посмотрели в небо.
– Ох! Здравствуйте, звезды, – вырвалось у Лизы, – Небо было затянуто последние дни.
Они стояли, задрав головы. Небо было украшено узорами зимних созвездий. Но уже на востоке поднимались первые весенние звёздочки из созвездия Девы. Юпитер главенствовал, сверкал Уран. Но об этом знала только Лиза. Она подумала сейчас, что человеку совсем не обязательно разбираться в звёздах, чтобы уметь ими любоваться. А уметь любоваться надо…
– А куда же делся снег? – спросил Александр.
– Он решил позволить нам полюбоваться небом, – она улыбнулась.
– Когда долго на них смотрю, на звёзды, всегда немного голова кружится. Вот и сейчас мне кажется, что мы с вами парим где-то меж звёзд, между небом и землёй. Парим вдвоем.
***
Пусть ваши феврали будут светлыми