— Машка, ты домой идешь? – Арина прыгала в холле школы на одной ноге, пытаясь натянуть кроссовок.
— Нет.
Маша сердито мотнула головой, и подхватила свой рюкзак с пола.
— Не хочу! Погуляю. Там… эта дома…
— Эта? – Арина удивленно подняла глаза и уставилась на подругу, забыв завязать шнурок.
— Ну… Мама, блин…
Голос у Маши сорвался, и она изо всех сил пнула скамейку, тут же взвыв от боли и гнева.
— Маш, ты чего? – Арина кинулась к подруге, заставляя ее сесть и стянула с нее туфельку. – Больно?!
— Нет! – процедила Маша сквозь стиснутые зубы и ни с того ни с сего напустилась на подругу. – Что ты лезешь ко мне?! Иди уже! У тебя репетитор сегодня? Так? Вот и не катись!
Злости в голосе Марии было столько, что Арина невольно отшатнулась от скамейки и обиженно засопела.
— И пойду! Нашлась… королева! Сидит тут!
Арина швырнула свой рюкзак на пол и достала из кармана телефон.
— Мам? А ты где? Подъезжаешь? Хорошо! Тут Машка ногу ушибла сильно. Надо ее домой отвезти. Да! Жду!
— Зачем?!
Маша почти кричала, но Арина уже спокойно убрала телефон, и покрутила пальцем у виска.
— Чтоб ты спросила! Вот зачем! Как ты пойдешь?! Подумала?
— Да нормально все со мной! – Маша вдруг разревелась, пряча лицо от глазевших на нее школьников.
Впрочем, ее истерика никого особо не взволновала. На Машу косились, кто-то даже засмеялся, тыча пальцем в подруг, но никто не подошел, чтобы спросить, что случилось. Все куда-то спешили, и тратить свое время на растрепанную плачущую девчонку им было недосуг.
Арина вздохнула, села рядом с подругой на лавочку, и обняла Машу.
— Что с тобой? Что случилось? Мне-то ты можешь рассказать! Или я тебе чужая?! Орешь чего-то, ругаешься…
— Прости.
— Проехали! Что стряслось?
— Все!
— Да что все-то?! Объясняйся по-человечески! – Арина начинала злиться.
— Арина, а что бы ты сделала, если бы тебе сказали, что ты приемная? – Маша вдруг странно успокоилась.
Ее слова прозвучали неожиданно так глухо и безжизненно, что Арина вздрогнула и не сразу нашлась, что ответить.
— Не знаю… — наконец выдавила она и попыталась заглянуть подруге в глаза. – Откуда такие мысли, Машуня? Ты же не думаешь…
— Я не думаю. Я знаю.
Маша стряхнула руку подруги со своего плеча и полезла в рюкзак за салфетками. Смахнув слезы, она угрюмо протянула:
— Родители в субботу с Яриком в зоопарк ходили. А я дома осталась. У меня же пара по английскому. Пришлось куковать с учебником в обнимку, вместо того, чтобы на тигров любоваться. Вы на дачу уехали и делать было вообще нечего. Вот я и решила с уборкой помочь. Она… жаловалась все время, что даже минуты свободной нет, чтобы порядок в шкафах навести. Вот я и… Лучше бы я этого не делала, Ариша… Зря! Не надо лезть туда, куда тебя не просят…
— Да что случилось-то?!
— Я документы нашла. Родителей. Только, они мне вовсе не родители. У меня другая фамилия была. Я так поняла, что мне ее поменяли. И маму мою звали иначе. Родную маму…
— И как же?
— Света. Так ее звали… Правда, знаешь, что странно? Фамилия у нее такая же была, как у… этой, до замужества. Это же по папе я Воропаева. А у нее была другая фамилия. Иванова…
— Ну хорошо, Машка, ты нашла какие-то там бумажки. А у матери спросила, что все это значит? Или у отца?
— Папа в командировке. А у нее… Не хочу я с ней разговаривать! Я ее мамой считала, а она… Арина, почему нам все время врут?! Почему нас за людей не считают?! Если мы дети, то ничего понять не можем? Так получается?
— Кто врет?
— Родители. Учителя. Все! Рассказывают нам о том, что берегут нашу психику, а сами! Как такое выдержать?! Если бы я правду знала, то все было бы иначе! А так… Жила-была девочка, думала, что она Машенька. Умная такая, красивая… Думала, что ее любят! А оказалось? Оказалось, что все-все ей врали! Все знали, что она никто и звать никак, но молчали! Делали вид, что она настоящая! Нет меня, Аринка! Понимаешь? Нет! Я не знаю, кто я и откуда взялась!
— Маш…
— Не надо! Ты не понимаешь!
— Нет. Не понимаю! – Арина рассердилась. – Не понимаю, как можно быть настолько глупой!
— Глупой? – Маша окаменела. – Ничего себе… А еще подруга…
Маша попыталась было подняться со скамейки, но Арина дернула ее за руку, заставляя сесть обратно:
— Куда собралась?! Сиди! Разговор не окончен! Да! Я твоя подруга! И потому, скажу тебе то, что никто не скажет! Что ты завелась?! Разве у тебя плохие родители? Да моя мама орет на меня в два раза больше, чем твоя!
— Это показатель, что ли? Думаешь, что так можно понять, любят тебя или нет?
— Нет! Это можно понять по-другому.
— Как же?
— А так! Ты жила с ними почти шестнадцать лет! И что? Били тебя? Наказывали не по делу? Плохо относились? Нет! Ты мне хоть сказки не рассказывай сейчас! Я тебя знаю, сколько себя помню! Всегда тебя любили! Я даже завидовала тебе немножко.
— Чему это?
— Тому, как у вас спокойно все в семье. Тепло, что ли… У нас вечно то одно, то другое… То мама с отцом разводятся, то мирятся. То живут вместе, то не живут! А я, как мячик туда-сюда между ними… Когда все хорошо – всем нужна и всем хороша. Как ругаются – подожди, Ариночка, не до тебя! Надоели! А твои-то нормально живут. Не ругаются! Ребенка еще одного родили. Я хотела бы брата или сестру, но мои даже слышать об этом не желают…
— Он мне не брат…
— Ярик? А кто же?
— Если я им не родная, то и он мне чужой, получается? – Маша снова заплакала, уже не пряча слезы от подруги. – А я его так любила…
— И кто тебе мешает его сейчас любить?
— Ты не понимаешь?
— Нет! Был-был братом, а стал… Чужим каким-то ребенком? Какая разница, чужой он тебе или родной, если ты его, как говоришь, любишь? Так не бывает!
— Арина, это уже случилось. Со мной. Хотя, что я тебе объясняю?! Тебе не понять!
— Ага! Где уж мне! – Арина снова дернула за руку, пытавшуюся подняться на ноги, Машу. – Куда тебя несет?! Сейчас моя мама приедет!
— А мне-то что?
— Она тебя домой отвезет! А там уже твоя мама пусть ушибом разбирается. А если ты ногу сломала?
— Ничего я не сломала! – Маша огрызнулась, и все-таки встала со скамейки. – Я пошла!
— Иди. Охота тебе страдать в одиночку – вперед, и с песней!
— Ты мне не помогаешь!
— Ага! Мешаю только. Иди уже! Чего встала?
Маша засопела сердито, потопталась на месте, и плюхнулась обратно на скамейку.
— Если ты такая умная, то скажи, что мне теперь делать?
— Не знаю. Я кто вообще, чтобы тебе советы давать?
— Подруга!
— А! Хорошо! А то я думала, ты и меня в чужие запишешь.
— Арина!
— Я за нее! Что ты грузишь? Поговори с родителями. Словами. Иногда, это помогает. Не всегда, правда. Зависит от того, захотят ли они тебя услышать. Мои, вот, не всегда этого хотят. Но я уже поняла, что, если сильно настаивать на разговоре, то есть шанс, что услышат. Мне бабушка подсказала, как надо.
— Что?
— Если родители ругаются, то нужно встать посреди комнаты и заорать погромче.
— Помогает?
— Ага! Они каждый раз пугаются и перестают ругаться. Ерунда, конечно, полная, но работает. Потом, правда, все равно продолжают, но уже шепотом или без меня.
— Даже если я заору, они меня не услышат…
— Сама придумала? Или подсказал кто? Машка, ты странная! Еще не пробовала, но как оно будет, уже все за всех расписала.
— Станешь тут странной… И что я им скажу?!
— Они знают, что ты нашла документы?
— Нет!
— То есть, ты дуешься, а они не понимают, почему?
— Я не дуюсь!
— Врушка! Еще как дуешься! Да так, что лопнешь скоро!
— Ну скажу я им об этом. И что дальше?
— Правду узнаешь. Ты же этого хочешь?
— Не знаю я…
— Я тоже не знаю, как поступила бы…
Договорить Арина не успела. В холл школы вбежала мать Маши с сыном на руках и, не обращая внимания на охранника, кинулась к дочери.
— Машенька! Мне мама Арины позвонила! Сказала, что ты ногу повредила! Где болит?!
Мать Маши, Ольга, посадила маленького Ярика рядом с девочками, и опустилась на колени перед съежившейся в комок Машей.
— Доченька, ты что?
В ее глазах было столько страха и непонимания, что Маша невольно опустила голову.
— Женщина! Вы что себе позволяете? На территорию школы вход запрещен! – охранник тронул было Ольгу за плечо, но та так посмотрела на него, что мужчина поднял руки ладонями кверху. – Понял! Чем помочь?
— Не знаю пока. Медсестра в школе?
— Ушла уже.
— Плохо. Значит, мы сами разберемся. Спасибо!
Ольга осторожно стащила с ноги дочери туфельку и ощупала ее лодыжку.
— Так больно?
— Немного… — буркнула Маша себе под нос.
Неизвестно, чем закончился бы этот разговор, если бы не Ярик. Он слез со скамейки и потянулся к сестре.
— Маша!
— Иди сюда! – Маша протянула руки и обняла мальчика.
Арина, понимая, что подруга вот-вот опять разревется, отвлекла Ольгу:
— Маша о лавочку ногой ударилась. Мне показалось, что сильно.
— Понятно!
— Тетя Оля, сейчас мама подъедет. Я просила ее Машу до дома довезти.
— Спасибо, Ариша! Маш, ты как?
— Нормально. Я сама идти могу.
— Тогда похромали. Ариша, ты маму поблагодари, хорошо? И скажи, что я ей вечером позвоню.
— Ладно. Маш?
— Потом… — Маша взяла брата за руку и, осторожно ступая, пошла к выходу.
— Ариша, что с ней? – шепнула Ольга, собирая вещи дочери со скамейки.
— Она сама вам расскажет.
— Что-то случилось?
— Не в школе. Тетя Оля, не спрашивайте меня. Я не могу вам рассказать.
Озадаченная Ольга кивнула Арине, прощаясь, и поспешила за детьми.
До дома вместо пяти минут они шли почти двадцать. Все это время Маша упорно молчала, не отвечая на вопросы матери. И только после обеда, когда маленький Ярик, наконец, уснул, она пришла на кухню, и спросила:
— Ты мне ничего рассказать не хочешь?
Ольга побледнела.
Она сразу догадалась, о чем пойдет речь. К этому разговору Ольга готовилась годами. Перебирала слова, пытаясь понять, как сложить их в единое целое и рассказать Маше правду. Но сколько бы она ни пыталась, слова не желали складываться в предложения. Она не могла решить, как лучше объяснить ребенку то, что и взрослому-то было не под силу понять…
И сейчас, когда Маша стояла перед ней, ожидая ответа на свой вопрос, Ольга вдруг поняла, что все ее попытки соврать или скрыть что-то будут заранее обречены на провал. Да, дочь у нее еще совсем не взрослая, но они с мужем так долго скрывали от нее правду, что сами запутались, где настоящая жизнь, а где лишь иллюзия.
Три переезда. Обрыв связей почти со всеми родственниками. Ведь многие из них считали, что ребенок должен знать правду. Несмотря ни на что.
Ольга с мужем решили, что таких доброхотов нельзя подпускать к ребенку. Маша была совсем маленькой, когда они взяли на себя ответственность за девочку. И спешили, по совету адвоката, сделать все возможное, чтобы как можно скорее удочерить ее. Им казалось, что это будет правильно.
Поддержали их только родители, да и то не все. Если Олины свекры приняли все с пониманием, и помогали, как могли, то мать Ольги категорически отказалась понимать дочь и зятя.
— Вы не имеете права так поступать! У девочки есть родная мать!
— Мать?! – Ольга чуть ни впервые в жизни повысила голос на маму. — Ты себя слышишь?! Какая же Света мать?! Так даже животные со своими детьми не поступают!
— Оступилась! Так бывает! Надо дать ей шанс!
— Какой шанс?! Угробить ребенка окончательно?! Ты видела ноги Маши?! Жалеешь дочь – это понятно! А внучку? Ее тебе не жаль?!
Ольга что-то еще говорила, уже не слыша себя. В душе билась такая ярость, что она не могла остановиться, крича и плача, и уже совершенно не контролируя себя. Муж сгреб ее в охапку, пытаясь успокоить, но это мало помогло. Перед глазами Оли стояла палата, в которой плакала маленькая Машка. Она не кричала, как все дети в отделении. Плакала очень тихо, почти не слышно. И этот плач, такой беспомощный, зовущий, вынимал душу.
Ольга ложилась рядом с девочкой, стараясь утешить ее, но это нисколько не удавалось. Маша плакала почти все время. Жалась к тетке, словно пытаясь согреться… Как тогда, во дворе, когда Ольга, поздно вечером вернувшись с работы, нашла ее, босую и почти раздетую, в сугробе, возле лавочки, что стояла рядом с домом.
В этом доме когда-то жила бабушка Светланы и Ольги. Она отписала квартиру внучкам, уговорив невестку разрешить девушкам жить отдельно от родителей.
— Пусть привыкают. Я уже не справляюсь сама. К вам переберусь, а девочки пусть живут у меня. Им удобнее будет. И до учебы добираться, и вообще. Все-таки – центр города.
Переезд состоялся, хотя Оля была против, не желая уезжать от родителей. Но бабушке нужна была отдельная комната и разместиться в небольшой двухкомнатной квартире всем уже не получалось.
Светлана же упускать такую возможность не собиралась. Свободолюбивая, вечно о чем-то спорящая с родителями, она радовалась, как ребенок, обнимая то бабушку, то сестру.
— Олька! Ты с ума сошла! Это же здорово! Баблечка, спасибо!
— Кому как… — Ольга не разделяла восторгов сестры.
Она уже тогда прекрасно понимала, что, если для Светы этот переезд означает праздник каждый день, то для нее самой все будет очень непросто.
Так и оказалось.
Светлана устраивала вечеринки, отмахиваясь от сестры и прося ее не рассказывать родителям о том, что происходит. А Ольга после драила квартиру, выносила мусор и злилась на сестру.
— Оль, ну чего ты! Весело же было!
Веселье – это единственное, что интересовало Свету. За то, чтобы провести пару часов в приятной компании, от души посмеявшись и натанцевавшись до одури, она готова была отдать что угодно.
О том, что сестра бросила университет и устроилась куда-то на работу, Ольга узнала далеко не сразу. А когда узнала, пригрозила рассказать обо всем родителям.
— Иди! Доноси! Давай! – взвилась Светлана. – Можешь заодно рассказать им, что они станут бабушкой и дедом!
— Что?! – растерялась Ольга.
— А что слышала! Я беременна, Оля! У меня будет ребенок!
— От кого?
— Неважно! Он – гад, а я хочу этого ребенка. Имею право!
— Света, это ведь не игрушка! Младенец! Как мы справимся?!
— Мы? Ты-то здесь при чем? Я сама буду заботиться о ребенке. Знаешь, мне кажется, что это будет мальчик. Здорово, да?
Ольга не знала, что сказать. Она в отличие от сестры, прекрасно понимала, что ничего хорошего от этой новости ждать не приходится. Нет, ребенок, конечно, не виноват в том, что Света так легко, стрекозой, порхает по жизни… Но Оля не могла даже представить, насколько появившаяся на свет племянница, будет мешать ее сестрице, которая довольно быстро остыла и растеряла прежний запал. Теперь она уже не хотела быть идеальной матерью.
Около полугода после рождения Маши, Светлана жила с родителями. Они помогали ей с младенцем, практически полностью взяв на себя заботу о внучке. Но потом жизнь под контролем Светлане надоела.
Туда не ходи, сюда нос не суй, с ребятами не гуляй, лишнего себе не позволяй! У тебя ребенок! Надоели! А жить когда?! Искать любовь? Дышать полной грудью?
Неужели все это стало вдруг недоступным?
Светлане так не казалось. Она забрала ребенка, и вернулась в квартиру бабушки, с порога вручив Машу Ольге.
— На! Тетка ты ей или кто? Подержи пока! Мне переодеться надо!
Как-то само собой получилось, что кроватка Маши перекочевала в комнату Ольги. Ей проще было вставать к племяннице по ночам у себя, чем плестись в комнату сестры, где можно было застать не только Светлану.
— Свет! Света! – трясла сестру за плечо Ольга. – Маша плачет!
— Ну и пусть плачет! Поорет и перестанет! Воды ей дай! – бурчала Светлана, поворачиваясь на другой бок, и отмахиваясь от сестры, как от назойливой мужи. – Уйди! Я спать хочу!
Ольга вздыхала, забирала из кроватки хныкающую Машу, и уходила к себе. А потом плюнула на все и перетащила кроватку девочки в свою комнату, прекрасно понимая, что сестра возражать не станет.
Так и получилось. Светлана была довольна донельзя, что Ольга взяла на себя заботу о племяннице.
— Ты только родителям ничего не говори! Поняла? Папа болеет, а мама вся в мыле рядом с ним. Не надо оно никому! Сами справимся! Да, сестренка? Ты же у меня самая родная! – обнимала не совсем трезвая Светлана сестру, а Ольге хотелось изо всех сил заорать и оттолкнуть ее от себя. Но она так ни разу этого и не сделала, боясь напугать племянницу.
Маша встала на ножки в тот день, когда не стало ее деда.
Ольга, после звонка матери рыдая навзрыд, натянула на племянницу комбинезон, и постучала в дверь комнаты сестры.
— Света! Вставай! Папа… Нужно ехать! Помочь маме…
Тишина стала ей ответом. Она так и не поняла в тот день, была ли сестра дома. Не дожидаясь, пока Света соизволит ответить, Ольга подхватила Машу на руки, и уехала к матери.
А, когда вернулась домой вечером, поняла, что поговорка, а том, что беда одна не приходит, верна на все сто процентов.
Светлана лежала на ее кровати, зареванная и злая.
— Где вы шлялись? Я должна гадать, не случилось ли с вами чего?! Зачем ты ребенка таскаешь непонятно куда и зачем? Она должна быть дома!
Отвечать сестре Ольга не стала. Положила спящую Машу в кроватку, а потом развернулась и со всего маха отвесила пару увесистых пощечин Светлане.
— Пошла вон из моей комнаты! И не смей трогать ребенка! – зло прошипела она и выставила Свету из своей спальни.
После этого Светлана немного притихла. Пропадать из дома не перестала, но хотя бы что-то делала, помогая Оле убирать и готовить, а то и гуляла с дочкой, наматывая круги по району, пока Маша спала в коляске.
После ухода отца денег стало катастрофически не хватать, и Ольга перевелась на заочное отделение и устроилась на работу.
— А как же Машка? – Светлана не постеснялась предъявить сестре претензию.
— Мне казалось, что у Маши мать есть. В крайнем случае, можешь обратиться за помощью к нашей маме. Она, конечно, очень устает, ухаживая за бабушкой, но, думаю, пару дней в неделю освободит тебе руки на полчасика. Она очень скучает по Маше. Ты же знаешь. Мы не справимся иначе. Маша растет. Ей столько всего надо…
Светлана, казалось, смирилась. Она молча исполняла свои обязанности, но Ольга все равно не спускала с нее глаз. Мало ли. Вечерами, когда график позволял, она приходила домой, брала на руки радостно лепечущую что-то племянницу, и целовала пухлые щечки.
— Привет, моя маленькая! Привет…
В офисе фирмы, где она подрабатывала, Ольга познакомилась со своим будущим мужем. Отношения между ними развивались так стремительно, что сотрудники компании подтрунивали над влюбленными:
— Любовь, без отрыва от станка? Ребята, а вы молодцы!
Ольга краснела, а ее жених только посмеивался. Он уже понял, как повезло ему встретить такую чудесную девушку, и торопил Ольгу со свадьбой.
В конце концов она согласилась.
Подготовка шла полным ходом, хотя пышное торжество и не планировалось. И в тот вечер, когда случилось страшное, Ольга успела перед работой забежать в свадебный салон и забрать отложенное накануне платье. В офисе ее задержали в тот день допоздна, и она спешила домой, чтобы примерить свой наряд и решить, какая фата подойдет к нему лучше. Она шла к подъезду, радостно пританцовывая, когда какой-то странный звук заставил ее замереть на месте и оглянуться.
В следующее мгновение пакет с платьем полетел на грязную от посыпанного песком льда дорожку, а Ольга кинулась к ребенку, который уже едва шевелился на снегу.
— Маша!
Ольга почувствовала, как потемнело в глазах и только страх, который острыми когтями впился в нее, мерзко хихикая и заставляя собраться, не дал ей скатиться в истерику.
Скорая приехала быстро.
— Вы кто? Мать?
— Нет. Тетя…
— А мать где?
— Там…
Светлана спала, раскинувшись на Олиной кровати, и добудиться ее так и не смогли. Машу в больницу повезла Ольга, которая совершенно не знала, как отвечать на вопросы врачей. Она понятия не имела, как ребенок оказался на улице.
Прояснилось все далеко не сразу.
Светлана пропала. Ее искали около недели. А, когда нашли, оказалось, что все это время она принимала такие тяжелые препараты, что Ольге оставалось только диву даваться, как сестра ее еще жива и почему она ничего не заметила в ее поведении.
— Потому, что тебе было все равно! – Светлана усмехнулась в лицо Ольге, отказываясь отвечать на бесчисленные вопросы.
— Плевать на тебя! Как Маша оказалась на улице?
— Я не помню! – отмахнулась Светлана. – Теперь-то, какая уже разница?
Ответ пришел после того, как просмотрели запись с камер видеонаблюдения. Там ясно было видно, как Светлана выходит из подъезда с ребенком на руках, швыряет дочь в сугроб, и уходит…
Ольга с мужем расписались в назначенный день быстро и безо всякого праздника. Просто поставили подписи и поехали к Маше в больницу.
По совету опеки они уже начали к тому времени оформлять документы, чтобы забрать девочку, и посещали школу приемных родителей.
После нескольких разговоров с матерью, Ольга решила, что с нее хватит. Бабушки уже не было, а мама возила передачи Светлане, выслушивая ее жалобы на жизнь и от души жалея младшенькую свою, и такую непутевую, дочку. О том, что Маше было сделано несколько операций, в результате которых пальчики девочки, на обмороженных в ту страшную ночь, ножках стали короче, она, разумеется, знала. Но все равно продолжала оправдывать Светлану, не веря тому, что говорили следователи.
— Она мой ребенок! Если я отвернусь от нее, то кому она будет нужна?!
Ольга с мужем уехали из города сразу, как только им разрешили забрать Машу. Они прервали всякое общение с матерью Ольги, опасаясь, что Светлана, после выхода из мест не столь отдаленных, попытается найти дочь.
И даже после того, как они узнали, что опасаться больше нечего, а Светлана никогда уже больше не появится в их жизни, Ольга с мужем решили, что лучше будет держаться подальше от тех, кто может рассказать девочке правду.
Они строили свою жизнь так, как считали нужным. И надо сказать, им удалось дать своим детям и теплый, уютный дом, и заботу, и нежность. Да и вообще все то, о чем может мечтать любой ребенок.
Единственное, что тяготило Ольгу все эти годы, так это то, что Маша может узнать правду. Поэтому, она тщательно спрятала все, что могло бы открыть Маше правду о том, откуда и как она взялась. Не учла только одного. Что потайной ящик в шкафу, который стоял в их с мужем комнате, в один, совсем не прекрасный день, просто сломается, когда Маша потянется к верхней полке и обопрется о скрывающую его панель.
Давно проснулся Ярик и притопал на кухню, прося молока и булочку.
Стемнело за окнами.
А Оля так и сидела в обнимку с дочкой, боясь даже на минуту отпустить ее от себя.
— Прости меня…
— За что, мам?
— За то, что не рассказала тебе обо всем раньше. За то, что обманывала тебя… Я ведь давно поняла – не бывает большой или маленькой лжи. Она всегда просто ложь… Начни врать и не остановишься. Одно небольшое вранье потянет за собой другое. То – третье. И так до тех пор, пока этот клубок не вырастет до гигантских размеров, и ты не поймешь, что размотать его уже невозможно. Ты будешь пытаться это сделать, но лишь еще больше запутаешься в этих липких нитях и в конце концов махнешь рукой, решив, что не стоит и стараться. Я могла рассказать родителям, что Света куда-то катится, теряя себя. Могла! Но все время откладывала этот разговор. Жалела то ее, то папу, то себя, не понимая, что делаю только хуже. Я очень виновата и перед ней, и перед тобой. Все могло было бы быть иначе!
— Нет! Я не хочу! Не хочу… иначе… – Маша вытирала слезы со щек Ольги. – Не плачь!
Они долго еще сидели, что-то шепча друг другу и пытаясь разобраться, как жить дальше, пока один маленький, но очень деловой молодой человек, не грохнул на пол Олину любимую чашку, и они разом не подхватились, пытаясь уберечь его от осколков.
А утром Маша, которая немного проспала, влетела в класс, в последнюю минуту умудрившись проскочить прямо под носом у учителя, плюхнулась на своем место, и, отдышавшись, ткнула Арину локтем в бок.
— Что?!
— Мама сказала, чтобы ты пришла к нам после уроков. Торт печет. Говорит, что ты его заработала!
— Мама? – Арина улыбнулась так радостно, что учительница глянула на них, призывая к порядку.
— Мама! – твердо, и уже нисколько не сомневаясь, ответила подруге Маша.