К вечеру второго дня Михаил заметил странное поведение Дружка. Пес замер и, словно вглядываясь куда-то, завыл, а спустя мгновение ринулся через кусты и исчез из вида…
Снова открываю старинный сундук, доставшийся мне по наследству. Достаю из него старую записную книжку, больше похожую на гроссбух. Перелистываю пожелтевшие от времени страницы. Первые записи были сделаны на английском языке, а на этих листах на русском…
*****
— Деда Миша! Деда Миша! С праздником Вас! С Днем Победы! – кричали возвращающиеся со школы ребятишки сидевшему на пороге дома старику. На его пиджаке тускло поблескивали награды.
— Спасибо ребята! И вас с праздником! Айда ко мне — конфетами угощу!
— А собака нас не тронет? – поинтересовался один из ребят, указав на будку.
— Дружок-то? Дружок не тронет, он детей любит, да и вообще пес образцовый! – улыбнулся старик.
— А почему Дружок? – поправив круглые очки, поинтересовалась светловолосая девочка.
— А я всех своих собак, что жили у меня, Дружок называю. А почему? Вот эту историю, я вам за чаем и поведаю, — старик поднялся и открыл дверь дома, жестом приглашая ребят…
*****
Группа Ил-2 возвращалась после штурмовки фашистского аэродрома. Штурмовка прошла удачно. Первое звено атаковало зенитки и эрликоны.
Огонь с земли был подавлен. Остальные Илы, выполнив боевой разворот, встали в карусель. На первом заходе отбомбились, а во второй заход нанесли удар неуправляемыми реактивными снарядами, распахав всю взлетно-посадочную полосу и уничтожив в лесополосе замаскированные юнкерсы. Задание выполнено.
После штурмовки Илы заняли свой эшелон по высоте и начали возвращаться на свой аэродром. До линии фронта было еще далеко, когда из-за кучевых облаков вынырнуло 12 мессершмиттов.
Скорее всего, с разбомбленного аэродрома успели вызвать подмогу. Группа истребителей прикрытия вступила в бой. Над уходящими штурмовиками закрутилась огненная карусель.
Отчаянно дымя, один из мессершмиттов, разваливаясь в воздухе на куски, пошел к земле, где расцвел огненным цветком. А вот и наш истребитель клюнул носом и сорвался в неуправляемый штопор, распустившись таким же огненным цветком недалеко от первого.
Пара мессеров все-таки прорвалась к штурмовикам и открыла огонь по замыкающему…
В груди у Михаила все ликовало. Наконец-то он на фронте и его первый вылет состоялся. Он видел, как накрыл бомбами склад с горючим, и к небу взметнулся огненный шар, а на втором заходе от его НУРСов (неуправляемых реактивных снарядов) запылали три юнкерса.
Михаил еще раз бросил взгляд на пылающий аэродром. И тут мимо фонаря кабины прошла дымная очередь, послышался звук попаданий в самолет, который затрясло и он начал терять высоту, оставляя за собой дымный след. Снаряд пробил масляный трубопровод, горячее масло брызнуло Михаилу в лицо, обжигая его.
— Как же больно! Черт! Баран! Говорили же, что головой надо вертеть на 360 градусов! Как же не хватает стрелка для защиты задней полусферы – пронеслось в его голове…
Михаил пытался удержать самолет в горизонтальном полете, но двигатель заклинило и он заглох. Открыв защелку, он сдвинул фонарь назад. Рукой нащупал вытяжное кольцо парашюта и вывалился из кабины на правую плоскость. Воздушный поток снес его с нее.
Михаил не успел, как следует сгруппироваться, и задний стабилизатор рубанул по ногам. Теряя, от боли, сознание Михаил успел дернуть вытяжное кольцо парашюта, и тьма накрыла его…
Михаил очнулся от того, что что-то мокрое дотрагивалось до его лица, причиняя боль. Лицо горело огнем. Он приоткрыл глаза и увидел перед собой черный нос на серой морде, пасть с большими белоснежными зубами и высунутый язык.
— Волк! Попробовал меня на вкус. Сейчас в горло вцепится и поминай как звали… Какая глупая смерть. Все, Мишаня. А ведь только 18 стукнуло. Хана тебе… Но, врешь! Меня не возьмешь! Я так не дамся! Не на того напал! – подумал Михаил и медленно потянулся к кобуре с пистолетом ТТ.
Но на том месте, где должна быть кобура, ее не оказалось, как и ремня на котором она висела.
— Вот это расклад! Тогда задушу волчару. Зубы у него белые. Значит молодой, сильный. Справлюсь ли? Вот бы мне нож или на худой конец, гвоздь побольше. Да где его взять? А, была, не была! Ста смертям не бывать, а одной не миновать! – с этими мыслями Михаил толкнулся ногами изо всех сил в сторону волка, одновременно вытягивая руки к его горлу и… снова потерял сознание.
В очередной раз придя в себя, он вспомнил все, что с ним произошло.
— Странно, что волк еще не перегрыз мне горло. Куда он делся? Что с ногами? Ужасно хочется пить, – метались мысли в голове у Михаила.
Слегка приоткрыв глаза, он увидел, что волк, с которым он собирался биться не на жизнь, а на смерть, совсем не волк, а большой серый пес, который спокойно сидел недалеко от него и посматривал по сторонам.
— Вот же я дурила! Вот, что значит поговорка «У страха глаза велики».
— Тузик! – позвал Михаил.
Пес как сидел, так и продолжил сидеть на своем месте, никак не реагируя.
Михаил стал перечислять собачьи клички, которые он знал, наблюдая за реакцией собаки:
— Полкан! Тобик! Шарик! Трезор! Бой!
Все бесполезно. Ноль эмоций.
— Да, дружок, не сваришь с тобой каши…
Услышав слово «дружок», пес повернул свою умную морду к Михаилу и завилял хвостом.
— Так значит ты Дружок?
Пес снова завилял хвостом.
— А я, Михаил. Миша. Давай знакомиться. Иди ко мне!
Пес подошел. Михаил протянул ему руку, а пес сел и положил свою лапу ему в ладонь.
— Ах ты, умница какой!
Михаил сел и начал осматривать и ощупывать свои ноги.
— Так. Левая нога в порядке. Сильный ушиб голени. Вроде не сломана.
Попробовал на нее опереться. Больно, но терпимо.
— Осмотр правой ноги. Ушиб. Что за шишка под кожей… Перелом. Ладно, хоть закрытый, а то бы еще хуже было. А куда уж хуже? В тылу врага, да еще и со сломанной ногой, вдобавок без оружия. Есть охота и пить. Я же перед вылетом сухарь не доел. Сигнальная ракета взлетела и я его в карман галифе сунул…
Михаил похлопал себя по карманам. И точно, в правом кармане сухарь. Он достал сухарь. Дружок пододвинулся к Михаилу. Облизнулся и заглянул в глаза, слегка наклонив голову на бок.
— Что Дружок, тоже голодный?
Пес тихонечко заскулил.
— Ну, ладно тебе! Ладно. Поделим по-братски.
Михаил отломил половину сухаря и протянул Дружку. Тот аккуратно взял сухарь из рук. Перехватил его, два раза куснул и проглотил. Потом снова уставился на Михаила и начал поскуливать, выпрашивая еще кусочек.
— Ну ты, брат, и нахал. Я же тебе ровно половину отдал.
Михаил отломил от своего сухаря еще кусок и протянул Дружку.
— Больше не проси. Не дам. Самому подкрепиться надо. Неизвестно когда в следующий раз поем.
Дружок проглотил угощение, а потом встал, посмотрел на Михаила и потрусил в лес.
— Дружок, куда же ты? Стой! Вернись назад! Стой, предатель! Я тебе еще сухарика дам!
Все уговоры Михаила Дружок оставил без внимания и скрылся в чаще.
— Вот же зараза! Объел и убежал. И что мне теперь делать? Идти не могу. Сдохну вот под этой березой, закутавшись в парашют, как в саван. Даже поговорить не с кем. Да…. Дела. Как сажа бела.
Солнце клонилось к закату. Стало прохладнее. Михаил лежал на свернутом куполе парашюта и мысленно рассуждал над своим, казалось бы, безвыходным положением. Вдруг в чаще леса треснула ветка. Михаил насторожился.
— Немцы! Что делать? Даже застрелиться не из чего! Плен? Уж лучше пусть сразу убьют. По-всякому лучше плена.
Из лесной чащи выбежал Дружок, поминутно останавливаясь и оглядываясь назад, пошел к Михаилу. Через минуту из чащи вышел широкоплечий дед с седой, окладистой бородой и тоже подошел к нему.
— Ну, здравствуй, мил человек.
— И Вам здравствовать.
— А мне, старому, все невдомек, чего это Дружок меня за штаны хватает и за собой тащит, а потом отбежит чуть-чуть, обернется и опять ко мне. Как зовет куда-то. А потом я смекнул, что помощь моя ему нужна и пошел за ним. Уж чем-то ты ему понравился. Дружок умеет в людях разбираться. Плохого человека за версту чует. Раз тебе помочь хочет, то значит и человек ты хороший. А ты кто таков и откель будешь?
— Я — Михаил, летчик, дедушка. Самолет мой сбили, а я вот на парашюте спустился.
— Самолет знаю. В газете, в райцентре видел. А енто, что еще за два шута, что с небес людей на землю опускают?
— Это вот, дедушка, купол такой из материи, к которому веревок много привязаны, а они к человеку ремнями крепятся. Человек может с ним выпрыгнуть из самолета и спокойно на землю приземлиться и ему ничего не будет.
— Ну, так я тебе и поверил, что ничего не будет. Держи карман шире. Ну ладно. Хорош лясы точить. Вставай, и пойдем ко мне на заимку.
— Не могу я, дедушка. Нога сломана.
— Вот то то и оно! А то мне тут сказки рассказываешь про тряпицу с веревочками волшебну, что с ней прямо с небес да на землю и целехонек чтоб остался.
— Дедушка, а немцы где?
— В райцентре германцы проклятые, а ко мне не суются. Партизан боятся. Да и места здесь гиблые – болото на болоте. Я ентих гадов еще с империалистической ненавижу. Много я их тогда положил в землюшку нашу. И сейчас сам бы бил, да возраст у меня ужо под девяносто годков. Ежели сунутся, то парочку с собой на тот свет заберу. Токма им в гиене огненной гореть, а меня в рай заберут. Ибо защита Отечества сваво, что само ни на есть святое дело. А вот тебе сподвезло. В аккурат на гриву лесную ты попал. А так болота одни с топями бездонными. Видать кто-то крепко за тебя молится, раз Боженька так помогает.
— Это мама моя верующая. Вот она и молится.
— Вот и хорошо. Ибо без веры жить нельзя. Оставайся здесь. Я пойду за конем обратно на заимку. Утром буду. Дружка с тобой оставлю. Он пес смышленый. Да ты и сам уж понял.
Дед скинул заплечный мешок и протянул Михаилу.
— Тут какА никакА снедь, да морса клюквенного бутылка, да самогона- первака фляжка. Скоротаешь время до утра. И, вот топорик тебе маленький. Спички то хоть есть?
— Нет, дедушка. Не курю я.
— И это правильно, что не куришь. На вот. Возьми. С огнем повеселее тебе будет. Да и с болот сырость разгонит. Будь здоров, а я пошел.
— И Вам не хворать, дедушка. Спасибо. Величать-то как Вас?
— И тебя Бог спасет. Макарычем все кличут. А по пачпорту — Кузьма Макарыч. Ну, бывай и не скучай. Скоро буду.
Макарыч осенил Михаила крестным знамением, развернулся и пошагал в чащу.
Ни на следующее утро, ни к вечеру Макарыч так и не появился. Переночевав еще одну ночь у болота, Михаил решил выбираться сам. Огляделся по сторонам и приметил молодое деревце с развилкой крепких веток.
— Ну, вот и костыль себе справлю.
Михаил взял топорик, кое-как поднялся и допрыгал до этого дерева. Со сломанной ногой было тяжело передвигаться, не говоря уже о сооружении кустарного костыля. Несколько раз Михаил падал, топор выскальзывал из потных ладоней и отскакивал на метр или два.
Однако Дружок воспринимал это то ли как игру, то ли как ситуацию, в которой человеку нужна помощь, подавал инструмент обратно. Вскоре костыль был готов, но сложности на этом не закончились.
— Ну что, Дружок? Домой! Веди домой! Ну же! – обратился Михаил к вглядывающейся куда-то в кусты собаке, которая тут же оторвалась от слежки за местной живностью и повела Михаила по крутым кочкам .
Лесная тропа была долгой и тяжелой. Трава все норовила зацепиться за ногу или костыль Михаила, а мох предательски скрывал все неровности земли, прикрывая собой различной глубины ямки. Так они шли два дня, на протяжении которых моросил прохладный дождь. Лишь изредка сквозь толщу облаков проглядывали редкие лучи летнего и такого теплого солнца…
К вечеру второго дня, пробираясь между густых кустарников, Михаил заметил странное поведение Дружка.
— Дружок, ты чего? – протиснувшись между очередными кустами, спросил Михаил.
Дружок замер, подняв правую лапу и, словно, вглядываясь куда-то, завыл. Спустя мгновение, пес ринулся через кусты и исчез из вида.
— Стой! Куда!? Стой, Дружок! Стоять! – кричал Михаил. Но Дружок никак не отреагировал и назад не вернулся.
Ковыляя вслед за собакой, Михаил вышел на лесную поляну, на которой оказалась добротная деревянная изба с красивыми резными наличниками на окнах и высоким дубом, чья макушка виднелась за козырьком крыши.
По мере приближения Михаила, послышался, а затем начал постепенно усиливаться вой Дружка. Дойдя до двора, Михаил понял, почему Кузьма Макарыч не вернулся…
На земле лежали стреляные гильзы. Разгулявшийся под вечер ветер раскачивал тело старика, повешенного на могучей ветви раскидистого дуба. Рядом с домом стояло два березовых креста с табличками имен на немецком и надетыми на них немецкими касками.
— Жалко старика. Не врал Макарыч. Забрал таки с собой двух гадов … — стиснув зубы, еле слышно сказал Михаил.
Дружок в это время смотрел на тело повешенного хозяина и громко скулил…
На следующий день к дому Макарыча вышел местный партизанский отряд. Тело Макарыча было снято и похоронено недалеко от дома на пригорке. Партизаны забрали Михаила с собой.
Михаил попытался забрать и Дружка, но пес воспротивился. Он лег рядом с могилой хозяина и больше не вставал…
Автор Гай Де Бура