Их было двое. Немного, конечно, у других побольше, но ЕЙ хватало как будто. Главное, соблюдать правила игры и доверять… ЕЁ мужчина был лучшим, это же видно невооруженным взглядом! И третьих лиц тут не надо, лишние они будут!
ОНА никогда не спорила с ним. Никогда! Ну просто идеальная женщина! Ни слова поперек, просто кривила губы, раздувая недовольно щеки.
И тогда Антон понимал, что-то не так. Мужчина останавливался, внимательно вглядывался в ее лицо, как будто хотел услышать мысли, но они были надежно спрятаны под красивой вязаной шапкой.
– Эх… — Антон вздыхал, перебирал варианты, чем помочь, чем исправить ситуацию, пробовал, угадывал и хвалил сам себя за смекалку.
В его мире было много помощников, подсказчиков, суфлеров и «знающих» людей. Они наперебой советовали, «как лучше», но их почему-то было плохо слышно, когда он смотрел в ЕЕ глаза. Она затмевала весь мир, требуя, чтобы Антон догадался сам.
Он старался, очень! Часто уставал от этой игры в молчанку, хмурился и дулся, убегал на работу, но, уже выйдя из подъезда, опять душой рвался обратно…
ОНА всегда ждала его, преданно, стойко. Прислушивалась, не раздадутся ли знакомые шаги, не стукнет ли дверь лифта, не задребезжит ли ключ в черной замочной скважине. Сидела и ждала, потому что ОНА его любила.
Вечером он являлся. ОНА вдыхала его аромат – табачно-морской, свежий, терпкий; трогала его волосы, зарываясь в них руками, путаясь в прядках и улыбаясь от их мягкости, радовалась, что куртка висит на крючке в прихожей, значит, он будет с НЕЙ, никуда не денется.
Они вместе постоянно смеялись, заваливаясь на подушки дивана. Смех звонкими нотами дробился по стенам и потолку, прогоняя тени и страхи.
О! У НЕЕ было много страхов, они рождались где-то глубоко внутри, сидели там, пока солнце лило тепло на землю, а потом, когда желтая таблетка дня падала куда-то за верхушки осиновой рощи, вылезали черные малыши-страхи. Они буянили, заставляя дрожать, они ухали и колотились в сердце, заставляя крепко-крепко вцепляться в теплую, надежную руку, его руку, и замирать, усмиряя черную бурю внутри. А он в это время шептал ЕЙ милые глупости, дурачился и булькал губами. Он знал, это ЕЕ всегда смешит. Срабатывало – улыбка ярким алым бантом ложилась на ЕЕ губы, глаза превращались в два миндальных орешка, с длинными щетинками-ресницами…
Он никогда не говорил ей: «Давай потом!»
Другие говорили, спешили куда-то, отмахивались и уходили, обещая скоро вернуться, и вот тогда сделать то, что она просит.
Он делал все сразу или точно знал, когда сделает, объяснял. Она верила.
Верила и молчала, потому что слова между ними были не нужны.
В нем было что-то от медведя – большого, мощного, сметающего все на своем пути, но пушистого и мягкого, теплого и жадного до объятий.
Он был ее добытчиком. Все, чего она хотела, сразу появлялось рядом, стоило только показать глазами на предмет вожделения. Были, конечно, и запретные вещи, например, его телефон. Его трогать нельзя, он злился, если она брала эту черную коробочку в руки. Но скоро он купил ей такой же, точь-в-точь! Потому что любил ее. А она его…
…А когда он не пришел в тот вечер, когда дверь так и не хлопнула, впустив его внутрь, в теплую, пахнущую уютом комнату, она сначала растерялась.
– Ну, надо подождать, задерживается… Бывает… — говорили вокруг.
Прошел час, второй. Его не было. Она все набирала и набирала его номер, но подаренный телефон молчал.
Тяжелая штора на окне закрывала двор, мешала следить за дорожкой, что вела к подъезду. Штора закрывала всё, даже подмигивающие звезды…
ОНА села в уголке и задумалась.
Она никогда не звала его, он всегда появлялся сам, угадывал ее желания, чувствовал, что там, в другой комнате без него плохо… И приходил.
Нужно еще подождать. ОНА даже не будет ужинать, просто выпьет воды…
Потом, когда стало совсем темно, по углам опять запрыгали черные страхи.
– Бросил! Не вернется! Не нужна больше ему! Сама виновата, плохая ты! – скакали в голове мысли, словно теннисные мячики.
А слепая вера рычала и перекрикивала их:
– Но как же так! Он не может предать, он обещал!
Вокруг другие, она отталкивает их руки, кричит и вырывается, они начинают злиться, кричат на нее, но она же обещала, она не предаст! Нет его – нет ЕЕ!
Кто-то шепчется на кухне, кто-то звонит по телефону, смеется и звенит бокалами, выдыхая густой сигаретный дым. А она, обняв подушку, лежит и ждет, когда в ее жизни все будет как раньше…
…Антон пришел только утром, долго извинялся, лез с поцелуями, но ОНА оттолкнула. Он принес подарки, она не приняла.
Он даже пах по-другому, став чужим и слащавым.
– Зачем ты так? – говорили ЕЕ глаза. – Я ждала, хотела обнять…
– Понимаешь, я встретил женщину… Она такая… Такая… — он вздохнул. – Она лучшая…
Вот так… Вот так в его жизни появилась еще одна «ОНА»…
Антон чувствовал, что стоит на пороге чего-то важного, но страшно-непонятного. В его судьбе теперь опять две женщины, обе требовательно-прекрасные и жадные до его любви. Уживутся ли?…
– Ладно, Дашка! – Антон прижал к себе дочь, вынув ее из кроватки, где та обиженно молчала, отводя глаза. – Послушай меня! Ее зовут Женя. Ты должна дать ей шанс. Ну, пожалуйста!… Мне трудно одному, Даш, понимаешь?… Я стараюсь, но не могу быть для тебя всем. Надо нам маму…
Он задумчиво подошел к окну, еще раз вздохнул, предчувствуя беду…
Даша обняла папку за сильную, чуть колючую сзади шею, прижалась к его щеке и тихо-тихо сказала:
– Да.
– Что? – он вздрогнул, оглянулся, не бабушка ли вошла в комнату и разговаривает с ним. Но той не было, ушла домой еще полчаса назад…
–Да! – громче повторила Дашка, наклонив набок голову и улыбнувшись.
Антон присвистнул, потом прищурился, не веря в услышанное, потом расхохотался, подбросил Дашку высоко вверх, и она полетела, как раньше, к самому потолку, зная, что Антон всегда ее поймает, она визжала и кряхтела, бултыхая в воздухе руками, она смотрела в любимые глаза, и большего было не нужно…
Пусть приходит та, другая женщина! Пусть! Раз папка сказал, что все путем, значит, так оно и будет!…
…Женя, кусая губы и всхлипывая, набирала номер Антона.
– Привет! – он уже ехал в метро. Связь то и дело прерывалась.
– Привет! Она не ест! Она все скинула на пол и сидит… Она поссорилась со мной! – Женька еще раз всхлипнула. – Когда ты приедешь?!
– Скоро! А ну-ка дай ей трубку! – Антону надоели эти выкрутасы.
Жена послушно поднесла трубку к уху ребенка. Даша заулыбалась, услышав голос отца, а потом вдруг обиженно скривилась, выставила вперед нижнюю губу, зашмыгала носом.
Женщина чуть подождала, боясь спугнуть воспитательный эффект, а потом тихо спросила:
– Кашу будешь?
Даша, помяв свои пальчики, посмотрела на кастрюлю, на свою тарелку с Вини-Пухом, на Женины глаза. И растерянно кивнула. – Папу надо слушаться… Папы, они такие… — устало прошептала Женя и тоже налила себе каши, за компанию.
– Да! – согласно кивнула Дарья и шлепнула ложкой по теплой жиже овсянки…
– Я совершенно не умею варить каши, — покачала головой женщина, которая стала вдруг мамой. – Но я научусь, Дашка! Ты мне поможешь?
– Да! – пробухтела с полным ртом девчонка и икнула…
Теперь в ее жизни будет два самых любимых человека…