— Нормальная за нашего Ваньку не пойдёт, я хоть и мать его, но уж как есть… — заливалась сорокой Татьяна Егоровна, попутно раскладывая на тарелке сырно-колбасную нарезку. — Поэтому невестку нашу я уже заочно жалею, бедная девочка, она ведь не знает с кем связалась!
Юля закатила глаза и всеми силами старалась сосредоточить внимание на кубиках докторской колбасы, которые вылетали из-под её ножа. Когда болтали под руку, она всегда резала себе пальцы или задевала лезвием лак на ногтях.
Мать без умолку тарахтела о сыне, Юлином младшем брате. Целый год они не видели шалопая-Ивана — уехал он на Север резко, спонтанно, необдуманно, впрочем, необдуманной была вся его жизнь. Мать боялась, что он там спился, что вернётся он в родительский дом синюшный и больной, а то что письма писал и хвалился, то это в его фирменном стиле. Наговорит Ванька, что каши наварит, а на деле-то и нет ничего.
— И что ж там за жена у него, Юль? Как думаешь? Наверно красивая… Ванька же всегда только на красивых засматривался, скольких девушек обозвал крокодилами, ох, шельмец! Говорит, Юль, денег заработал, дом начнёт строить… Может и правда за ум взялся, а, Юль? Сколько ж можно без дела таскаться и дурковать, болтается тридцать лет как омно в проруби, прости меня Господи за такие слова, грешна, грешна… — смущённо потрясла головой Татьяна Егоровна.
Юле нечего было добавить, поэтому она по десятому кругу слушала умозаключения матери. По интонации она понимала, что мать, хоть и ворчит, но радуется за сынулю и мечтает, чтобы все его слова оказались правдой. Ну, хотя бы половина из них.
— Ну всё, понесли на стол, готово. А где салфетки, мам? Те, что под тарелки по-культурному подкладываются, тканевые.
— А щас, щас, в шкафу они! Молодец, Юля, что вспомнила, а то вдруг она из интеллигентных, а мы по-простому, — засуетилась мать, бегая туда-сюда по коридору. И рюмки с бокалами хрустальные доставай из серванта, Юль! Сполосни их быстренько! Брысь, Дядька! — прикрикнула она на кота, который то ли тузом, то ли валетом прошагал в сторону кухни. — О, о! Идёт он гордый какой, ты гляди! Жорочка, родненький, проследи за котом, чтоб не стащил со стола чего, — обратилась она к внуку, Юлиному сыну.
Мальчик побежал на кухню и застал кота на столе. В зубах у него был кусок жирной сельди. Жора бесшумно пожурил кота, он не хотел, чтобы Дядьку наказывали. Отняв у животного селёдку, он уложил её назад на тарелку той стороной, на которой прокусы кошачьих зубов были менее заметны.
— Эх, Дядька, Дядька… Какой же ты бесстрашный, — взял Жора на руки кота и почесал ему толстое пузо.
С минуту на минуту ждали появления в доме гостей. Отец семейства и муж Юли поехали на «копейке» в сторону вокзала встречать Ваню с молодой женой. По дороге они должны были закинуть чемоданы в малосемейку Вани. Управившись, Юля прилегла рядом с годовалой дочкой, спящей на кровати у бабушки. Уже через пять минут в дверь постучали.
— Приехали! Сыночек мой дорогой! — бросилась открывать дверь Татьяна Егоровна.
Иван выглядел самодовольным и напыщенным, пальто зимнее считай что новое, шапка норковая на голове лоснится…
— Франт! Истинный франт! — посмеялась Татьяна Егоровна, расцеловывая сына. — Ну, здравствуйте, будем знакомы! Меня Татьяной зовут… — сдержанно обратилась она к невестке.
— Очень приятно. Лариса, — улыбнулась девушка.
Татьяна Егоровна метнула быстрый взгляд на довольного сына — хороша жена, порода чувствуется и характер!
— Ну-с, мама… Где нам верхнюю одежду оставить?
— В шкаф, в шкаф давайте, на плечики, я помогу.
— Да сам я, не суетись… — вырвал Иван пальто из рук матери. Затем он снял шапку и демонстративно повертел её в руках.
— Ну? Как вам мех? Как пошив? Высший класс, не так ли? Образцовая норка! По большому блату мне досталась, между прочим…
— Ах, вот это да! Дай потрогаю, — протянула мать руки.
— Только осторожно, штучный товар… — развязно прогундосил Ваня и Юля опять закатила глаза. Какой же он всё-таки хвастун!
Шапка перешла из рук в руки. Все выказали своё восхищение. Последней инстанцией шапки была голова Жоры и мальчик в ней утонул. Отец предложил наконец убрать шапку в шкаф, вымыть руки и пройти в гостиную.
— Да зачем же в шкаф, — не согласился Ваня, — пусть здесь полежит, на банкетке, украсит на несколько часов эту хмурую прихожую.
Первым делом выпили за здоровье именинницы, коей была Татьяна Егоровна. Иван подарил матери мохнатую шаль и плойку для волос. Затем рассказывал о своей работе на Севере. Был он там в основном строителем, но иногда и шофёром. Показывал фотографии с недостроенными объектами, бескрайними снегами и вековыми елями, но больше всего семье понравилась его фотография с медвежонком.
— О, а это кто у вас? — выкатил Иван глаза на продефилировавшего в гостиную кота. Кот запрыгнул на спинку дивана, обернул своё пышное тело хвостом и принюхался в сторону праздничного стола. — Что это за матрёшка? Ты откуда взялся, котище?
— Это наш Дядька, — ответила мать, — его Юля нашла на улице в ту зиму, когда ты уехал, а точнее спасла — бедняжка двое суток сидел на берёзе на уровне четвёртого этажа.
— Ага, представляешь, я иду на работу и ворона каркнула. Поднимаю голову — а на берёзе кот сидит. Мороз минус десять… Возвращаюсь после работы — а он всё ещё там! Я позвала его — орёт только, но не спускается. Утром опять на работу иду, глядь, а кот так и сидит! Ой, куда я только не звонила, но везде ответили, что котами не занимаются. Пришлось неофициально приплатить водителю машины с ковшом. Костя… — она восхищённо посмотрела на мужа, — забрался в этот ковш и поднялся… Далее по веткам чуть пролез, схватил кота и спустился. Кот ему всю куртку исцарапал, так перепуган был.
— Он потом, -смеялся Костя, — как поел, сразу у батареи уснул. Хорошим котом оказался, ласковым. Мы несколько дней ходили спрашивали кто кота потерял, но никто не отозвался. А потом Татьяна Егоровна его себе забрала, с нашим домашним котом он не ужился.
— А он Юлю так запомнил, так запомнил! — вставила Галина Егоровна, махнув рукой, — если гулять выходит на улицу и намечается у него драка с другим котом, то они, знаете ли, орут перед дракой. Так вот Дядька, он не просто кричит, а чётко выговаривает «Юляу-ляу-ляу-ляу-ляу!» Все схватки Юле посвящает! Он у нас гроза улицы!
— А как Жора угостил его валерьянкой, помните? — присоединился отец семейства. — И пузырёк не закрыл? Утром я нашёл пьяного в сосиску кота, валялся посреди коридора…
— Да, Дяденька, ты у нас можешь, можешь ведь… — ласково погладила кота Татьяна Егоровна и дала ему кусочек курицы. Кот съел и самодовольно уставился на Ивана. Ивану показалось, что Дядька ведёт себя свысока.
Выпив ещё, а потом ещё и ещё, Ивану сделалось очень весело. Он спел, сплясал гопака, которому его обучил один из северных работников, но это не удовлетворило его горячность. Иван взял тряпичную сумку и под бурные протесты родни, как силками, изловил в эту сумку кота…
Ваня начал кружить животное, как в центрифуге, да так яростно, что к ним было не подойти. Наконец у самого Ивана закружилась голова и он поставил сумку на пол. Отец тут же подошёл и дал ему подзатыльника.
— А пусть не зазнаётся! — обиженно ответил Ваня, — а то ишь… сидит как барин.
Из сумки медленно выполз Дядька. Он прошёл два шага на шатающихся ногах, сплюнул шерстью и посмотрел недобрым взглядом на Ивана. Затем кот оскорблённо удалился с глаз зрителей, а родня, включая невесту, опять накинулась на Ивана с попрёками. Татьяна Егоровна заявила, чтобы он больше никогда и пальцем не трогал кота, иначе она на всю жизнь обидится.
— И вообще, Ваня, ни капли ты не изменился, каким был шалопаем, таким и остался!
Выпив ещё и простив друг друга, семья продолжила веселье, забыв на какое-то время о коте. Один раз Жора сбегал на кухню, пожалел Дядьку и достал ему из холодильника размороженной кильки. Он молился, чтобы именно дядя Ваня съел тот кусок пожёванной котом селёдки и его тайной радости не было предела, когда именно Иван нанизал на вилку тот кусок. Когда настал совсем поздний час, Иван с женой засобирался на выход. Перед банкеткой в прихожей он в недоумении остолбенел — его шапка исчезла.
Постепенно вся родня приняла участие в поисках шапки. И вдруг Жора увидел: на кошачьей подстилке за кроватью бабушки лежит Дядька с очень довольной мордой. Лежал он сверху на чём-то меховом, страшно ободранном и зализанном вусмерть. Кот Дядька секунд пять смотрел на Жору, а потом вновь вернулся к своему занятию — продолжил вылизывать то, что осталось от норковой шапки Ивана.
Художник Марина Чулович
Все обступили кота и начали ругать, особенно Ваня, а кот шипел, царапался и кусался. В какой-то момент у него в горле что-то опасно булькнуло от титанического усердия… Кот встал, занял странную позицию, наклонившись над разодранной шапкой… После нескольких неприятных слуху позывов его вырвало килькой на ещё недавно изумительный мех.
Шапку выбросили, а невестка Лариса заступилась за кота и строго выговорила Ивану:
Сам виноват! И не думай мстить Дядьке! Во-первых, нечего было шапку на банкетке оставлять, а во-вторых, ты недостойно повёл себя с котом, не надо было его мучить. Вот и получил своё, распишись.
Татьяна Егоровна говорила после, что Лариса слишком адекватная девушка и вскоре поймёт каков их Иван. Они начали строить дом, да всё заглохло на стадии фундамента. Иван промотал все деньги — и свои, и её, — с друзьями. Несколько раз он осмелился и замахнулся на жену. Лариса долго терпеть не стала: ушла сначала на квартиру, снимала комнату у бабушки, а после развода быстро выскочила замуж за другого.
А у Дядьки в жизни всё прекрасно: зимой молочко из блюдца лакает да у батареи греется. С приходом весны кот уходит в долгие загулы и Татьяна Егоровна регулярно слышит с балкона его призыв — «За Юляу-ляу-ляу-ляу-ляу!» А в тёплое время у Дядьки вообще раздолье, ведь дача начинается. Любит он гулять по лесу, ловить там мышек и приносить несчастных задушенных созданий на порог дачного домика Татьяны Егоровны. «Смотри, хозяйка! Вот я какой у тебя молодец!»
Дорогие читатели! Я поздравляю вас с Весной, а также с Днём кошек! Встречаем радостно март!
А с вашими котиками происходили смешные истории? Было бы интересно прочесть в комментариях!