Мама пила. Сначала немного, Лиза этого даже не замечала. Потом в их комнате стали появляться чужие люди с громкими голосами и красными лицами. Лиза уходила гулять. Врала, что идет на кружок или дополнительное занятие. Мама никогда не уточняла, не интересовалась, когда Лиза вернется. Один раз из интереса Лиза просидела на площадке в соседнем дворе до темноты. Пальцы, вцепившиеся в металлические цепи, уже ничего не чувствовали от холода, чтобы зубы не стучали мелко как в дурацком мультике, пришлось до крови закусить губу.
Мама так и не спросила, где она была. Когда Лиза пришла, мама спала на диване, тихонько похрапывая и распространяя привычный уже неприятный запах.
Когда Лизу забрали в интернат, мама плакала и обещала исправиться.
— Я брошу пить! – говорила она двум женщинам, которые пришли за Лизой. – Вот сейчас зарплату получу и закодируюсь!
Лиза ей верила, невозможно было так притворяться. Работа у мамы была, ее не увольняли, жалели – знали, что она одна воспитывает дочь, и идти им некуда, а комната в общежитии была как раз от работы была. Только благодаря работе мама и держалась кое-как на плаву. И все время обещала Лизе, что заберет ее.
Не получилось. Когда Лизе исполнилось двенадцать, мама умерла. Отравилась вместе с очередным мужиком.
Лиза не плакала. Не потому, что ей не было жалко маму. И не потому, что ей не было страшно. Просто слез почему-то не было. Она стояла рядом с бабушкой, поддерживая ее за локоть, и смотрела на гроб. Бабушкины плечи мелко вздрагивали, лицо ее было мокрым, словно шел дождь.
После похорон Лиза вернулась в интернат – бабушка жила у родственников и забрать ее не могла, к тому же, по сути, и не была бабушкой – родная бабушка давно умерла, а эта была ее сводной сестрой, единственной, кто вообще был у Лизы теперь. Кажется, была еще тетя, сестра мамы, но она давно уехала в другой город, и никто про нее ничего не знал.
— Сиротинушка ты моя, – вздыхала бабушка. – Как же мы Настю не уберегли, ведь такая девочка была, такая девочка…
Пока Лиза была маленькой, пока жива в интернате, она не думала о том, как несправедливо поступила с ней жизнь. Задумалась над этим она только в колледже, где учились разные девчонки. Некоторых родители привозили на машинах. У многих была красивая одежда и дорогие телефоны. Они летали на самолетах в другие страны, а Лиза даже на поезде ни разу не ездила. Не видела ни моря, ни гор. Наверное, именно тогда в ней что-то сломалось.
Пить она начала позже, когда эти девочки стали выходить замуж. Лизу иногда приглашали – она хорошо училась и всегда давала списать конспекты или решенные задачи для зачета. На свадьбах она чувствовала себя золушкой. Только вместо принца у нее были потные гогочущие парни, которые не прочь были провести с ней вечерок, но на утро не всегда могли вспомнить ее имя. Лиза стала понимать маму – оказалось, что это снаружи неприятный запах и красное лицо, а внутри – ты птица с белыми крыльями, и все тебе по плечу.
— Да я захочу, и тоже замуж выйду! – говорила она очередной приятельнице. – Что, думаешь, у меня мужиков мало? Да просто я не хочу!
Отца у Лизы не было. Так она думала. По крайней мере, мама ничего о нем не говорила. Поэтому когда ее нашел представительный мужчина в сером костюме и сообщил, что Лизе от отца осталась трехкомнатная квартира в центре, она не поверила.
Отец был женат. У него было два сына, с которыми Лиза так и не познакомилась. Она хотела, но они отказались. Ненавидели Лизу за один факт ее существования.
Квартира была большая и красивая. В такую было приятно приводить гостей, и скоро она перестала быть красивой.
А потом приехала тетя Ира. У нее были такие же, как и у мамы, большие темные глаза и ярко очерченный рот. В руках у тети Иры был чемодан. Она сказала, что не знала, что ее сестра умерла, иначе бы давно приехала. Разогнала Лизиных друзей, затеяла генеральную уборку, устроила Лизу на работу секретаршей.
Сначала Лиза злилась. Ей не нравились новые правила, она не понимала, почему, являясь совершеннолетней, должна слушаться чужую, по сути, женщину. Тетя Ира заставила ее пойти к стоматологу и вылечить все зубы. Зубного Лиза страшно боялась, еще с детства, и тетя Ира повела ее к платному врачу и сидела рядом, держа за руку. Мама никогда не держала ее за руку.
Тетя Ира повезла ее к бабушке, которая все еще жила у родственников и почти не ходила. Лицо у бабушки стало похоже на мятый лист бумаги, и при виде Лизы она заплакала, назвав сиротинкой. Тетя Ира ее одернула и сказала, что никакая Лиза не сиротинка. Потом рассказала бабушке про свой бизнес – Лизе она об этом не говорила.
— Я банкрот теперь, – призналась она. – Потеряла все за неделю, даже квартиру пришлось продать. Там такие люди, если им не отдать, на краю света достанут.
— Ну как же славно, что у Лизы есть своя квартира! – радовалась бабушка. – И она под присмотром, и тебе будет, где жить.
Подружки говорили Лизе, что она должна выгнать тетку. Но Лиза стала к ней привыкать. Тетя вставала раньше Лизы и варила яйца всмятку или делала омлет. Она спрашивала Лизу, что приготовить на ужин, и водила ее на балет. Балет Лизе понравился, ей даже дышать было сложно, как будто это на ней, а не на балеринах, плотно сидит блестящее платье с пышной юбкой.
С тетей Ирой Лиза стала другой, но она поняла это не сразу, а только через год, когда в кафе к ней подошел парень с приятной улыбкой и сказал, что весь вечер не может отвести от нее глаз. И попросил номер телефона. Парень был такой, как женихи её одногруппниц, даже лучше. Такие раньше к Лизе не подходили.
— Какой хороший мальчик, обязательно сходи попить с ним кофе! – обрадовалась тетя Ира. И помогла выбрать ей платье.
Все выяснилось на дне рождении тети Иры. Ей исполнялось тридцать пять, и они поехали к бабушке. Купили торт, пиццу, шампанское. Сначала было весело – бабушка вспомнила истории из детства тети Иры и мамы, и Лиза внимательно слушала их, пытаясь представить другую жизнь, в которой мама сидела бы сейчас рядом. И стала рассказывать свои истории. Даже грустные, выставляя все так, будто это весело. Например, как ей устроили темную и облили зеленкой, и она ходила пятнистая, как ядовитая лягушка.
— Помню-помню, – рассмеялась тетя. – Бабушка мне присылала фотографию тогда.
Лиза сначала не поняла. Фотография и правда была – у бабушки был день рождения, и Лизу отпустили съездить ее поздравить. Несмотря на все возражения Лизы, бабушкин родственник сделал фотографию. Но разве могла тетя видеть её? Она же говорила, что ничего не знала ни про смерть мамы, ни про то, что Лиза растет в интернате.
Они встретились взглядом. Тетя выглядела испуганной и виноватой. И Лиза все поняла.
Портить праздник Лизе не хотелось. Она отвела глаза и сделала вид, будто все в порядке, хотя внутри неприятно заныло, словно она вернулась в детство, на те качели.
Дома тетя подошла к ней, легонько тронула рукой и сказала:
— Прости. Я знаю, что я виновата.
Лиза мотнула головой и ничего не сказала. Чтобы не видеть виноватого лица тети, она подошла к окну и встала, вглядываясь в вечерний сумрак. Получается, она и приехала сюда из-за квартиры. А не потому, что хотела помочь Лизе.
— Ей было пятнадцать, а мне восемь, – послышался голос тети. – Мама уехала тогда к дедушке, велела Насте присматривать за мной. А у нее свидание. Она уговаривала меня остаться дома, но я жутко боялась и напросилась вместе с ней. Парень ее, Борька, кажется, потащил нас на заброшку. Ну, наверное, ему хотелось побыть с ней наедине, он же не знал, что я привяжусь. Но планы менять не стал. Настя сказала, чтобы я погуляла внизу, а они поднимутся наверх, чтобы сделать снимок.
Было непонятно, зачем тетя все это говорит. Лиза так и не повернулась в ее сторону, все так и стояла, глядя в окно.
— Там сумрачно уже было, лопухи везде, – продолжала она. – Я слышала их голоса, поэтому не сильно боялась. Ходила, собирала цветные стекла и крышки от бутылок. Не знаю, что это была за яма, она досками была заложена. Сверху лопухи, я же говорю. Наступила, а доска подо мной треснула. Я закричала. Наверное, они что-то услышали, потому что почти сразу прибежали. Борька пытался меня вытащить – нашел длинную палку, но я никак не могла за нее ухватиться. Темнело, я все время плакала от боли. И они ушли, обещали, что вернуться с подмогой. Я в этой яме провела всю ночь. Настя просто испугалась рассказать маме. Та вернулась поздно и думала, что я сплю. А утром Борька узнал, что Настя ничего не сказала, и поднял шум. Меня достали, конечно, и я даже не сломала ничего, только простыла. Ночью холодно было очень. Если честно, я думала, что они погибли. Попали под машину, тоже упали в яму. Я думала, что меня никто никогда не найдет, и пыталась выцарапать себе ступени. Пальцы быстро заболели, я сдалась. Кажется, даже уснула.
Тетя замолчала, а Лиза подумала – не может такого быть! Она специально все это рассказывает, чтобы вызвать жалость! Мама не могла так поступить.
— Я когда узнала, что она просто струсила, решила, что Настя мне больше не сестра. И что если она попадет в яму, я ее тоже не буду спасать. Ты, наверное, не помнишь, я приезжала, когда тебе было четыре года. Она уже тогда пила. Нет, нельзя сказать, что она тогда была в яме. Но я видела, что она туда падает. Твой отец бросил ее, сказал, что вы ему не нужны. А она его сильно любила. Никого, наверное, и не любила в этой жизни, кроме него. И начала пить. А я уехала. Мама умерла уже, только ее сестра у нас и осталась, но она давно ногами болела. Я бросила ее в этой яме, Лиза. И тебя.
Жидкий свет фонаря освещал детскую площадку. На качелях сидел мальчик. Лет десяти, прям как она тогда. Рядом никого не было, и Лиза подумала – интересно, он просто гуляет или тоже не хочет возвращаться домой?
Тетя Ира молчала. Лиза слышала ее дыхание, чувствовала, как та стоит совсем близко. Она провела ладонью по мокрой щеке, развернулась и сказала:
— Её – да. А меня ты все же вытащила.
Лицо у тети Иры сморщилось, плечи задрожали.
— Прости, – прошептала она. – Прости меня.
Лиза сделала шаг и обняла ее.
— Пошли пить чай, – сказала она. – А то от шампанского во рту пересохло. В следующий раз надо будет без него, ага?
Тетя кивнула, расплакалась еще больше и прижала Лизу к себе. Качели за окном перестали скрипеть, и Лиза увидела, как женская фигура взяла мальчика за руку и повела к дому…