— Ну и жара! — Софья провела рукой по лбу и посмотрела на подругу, которая задумчиво шла рядом.
— Это да… — машинально ответила Алина, глядя перед собой и ускоряя шаг.
— Почему ты такая мрачная сегодня? Лето, солнце, красота! А ты понурая ходишь.
— Да я не понурая, Сонь. Просто задумалась.
— Опять собралась изучать свою родословную?
— Да. Ты угадала. Я как раз хочу заняться поисками биологических родителей.
— А оно тебе нужно?
— Странный вопрос. Конечно нужно.
— Ну, не знаю… Ты в детский дом попала совсем маленькой. Теперь уже взрослая, и колледж окончила, и работаешь. Что тебя связывает с этими людьми, даже если ты их найдёшь?
— Вообще-то они мои родители.
— Но в детдом ты как попала? Они же от тебя отказались.
— Там была мутная история. Я их не обвиняю.
— На полном серьёзе ехать собралась?
— Да. Я узнала, где проживает моя биологическая мама. Через детдомовское начальство на неё вышла. Про отца пока что ничего неизвестно. Раньше жил у нас в городе, потом переехал, с тех пор его и след простыл.
— А мама где-то здесь живёт?
— В деревне, в десяти километрах отсюда.
— И что же все эти годы мешало ей приехать и навестить тебя в детдоме?
— Соня, вот это я и хочу узнать. Может у неё были непреодолимые обстоятельства.
— Ага, непреодолимые… Алина, не подумай, что я влезаю в твою жизнь, но… Зачем тебе это? Понять не могу!
— Я уже объяснила. Тебе легко говорить, у тебя родители есть. А мне каково, что ни единой родной души?
— Да ладно, ладно, я всё понимаю. Тут дело твоё, решай сама. Но будь пожалуйста аккуратна. Ты же не знаешь, что за человек твоя биологическая мать. Она может много всего наплести, а ты и не проверишь.
— Зачем ты меня переубеждаешь?
— Я не переубеждаю, я просто предупреждаю…
Неделю спустя Алина собралась и поехала в деревню. Разговор с подругой совсем забылся. Девушка даже и думать не хотела о том, как её предупреждала Софья. Все её подозрения и непонимание казались пустыми.
Знакомы подруги были с того момента, как вместе поступили в городской колледж. На первый взгляд они были непохожими.
Софья выросла в полной семье: отец работал в городском отделе полиции, мать была главным бухгалтером на базе отдыха. В школе и колледже училась неплохо, при содействии матери устроилась на работу на ту же самую базу отдыха. От природы девушка была недоверчивой, поэтому с самого начала и решила предостеречь подругу от каких-то поспешных шагов.
Алина до самого совершеннолетия прожила в детдоме. Это сильно отразилось на её характере. Росла она без родительской ласки, в окружении людей, которые далеко не всегда были ей приятны. Девушка выросла уверенной в себе, бойкой, способной постоять за себя. Однако главной её слабостью были мечты. Алина часто представляла себе, как в один чудесный момент воссоединится со своими родителями — найдёт их, встретится, поговорит по душам и обретёт семью. Она думала об этом так часто, что со временем решила начать воплощение мечты в жизнь. Возможность представилась идеальная: девушка окончила колледж, устроилась на работу на одно из городских предприятий, начала зарабатывать. А тут как раз отпуск! Самое время съездить в деревню к родной матери, которую никогда не видела.
Путь до деревни был неблизким — десять километров на автобусе, потом ещё пешком идти. Алина долго не хотела выходить на остановке — до того хорошо было сидеть возле окна, под солнечными лучами, отдыхая и наслаждаясь красотой летнего дня. Однако всё-таки вышла, прихватив с собой сумку.
Новенькая остановка остро выделялась на фоне небольшого леса и поля. Берёзы, трава, тишина и покой. А главное — из людей никого не было. Алина вздохнула полной грудью: да, она любила такие места. В детдоме часто уходила куда-нибудь в уголок, лишь бы не пересекаться с теми, кто с ней конфликтовал. От того и полюбила такие моменты одиночества, которые всегда приносили успокоение.
По протоптанной дорожке она пошла прямиком в деревню. Первый раз тут была, но сразу поняла, где именно надо идти: дорога то была всего лишь одна. Но какой вид открывался на этой одинокой дороге! Над ней — чистое небо, без единого облачка. Справа берёзки, слева золотистое поле. Да такая тишина, что слышалось не только редкое пение птиц, но и жужжание насекомых.
Вот уже и дома появились. Алина знала адрес, поэтому для неё не составило труда отыскать нужное жильё.
— Интересно! — сказала она, взглянув прямо на тот самый материнский дом.
Вроде бы обычное здание. Старый одноэтажный домик с небольшой терраской, забор, какие-то деревца на участке. Однако во всём этом чувствовалась какая-то неухоженность. Как будто за зданием и огородом никто не ухаживал.
Алина толкнула ржавую калитку — та легко поддалась и открылась. Подойдя к входной двери, она постучала. Потом ещё раз. Никто не реагировал.
— Ко мне что ли? — раздалось откуда-то со стороны.
Гостья обернулась, и увидела возле калитки женщину.
На первый взгляд было довольно сложно определить, сколько ей лет. Невысокого роста, толстая, с одутловатым лицом, она была одета в какую-то поношенную серую футболку и джинсы. Черные волосы были распущены и падали на плечи.
Алина, стоявшая напротив, невольно поразилась, разглядев в этой неухоженной женщине какие-то схожие с собой черты. Да, девушка была молодой, опрятной, куда более стройной. Однако и в лице, и в походке хозяйки дома было что-то знакомое, присущее самой Алине.
— Да, наверное я к вам.
— Уж не дочка ли? — улыбнулась женщина.
— Да… Я Алина… Я вам звонила, Мария Сергеевна, мне ваш номер в детдоме дали. Вот, приехала.
— Ну давай, проходи в дом.
Внутри было как-то сыро. С кухни доносился резкий запах спиртного и жареного. На плите стояла сковородка с недоеденной яичницей. Тут же валялись какие-то коробки, склянки, банки. В углу лежал тёмно-коричневый комок, над ним висела паутина.
— Сюда садиться? — спросила Алина, показывая рукой на единственный чистый стул.
— Садись, смотри, стул мне не проколи костями, а то вон какая арматура. Вроде и кобылица высокая, а тощая-то… — быстро тараторила Мария, даже не глядя на свою новоявленную дочь.
Алина сидела молча — даже и не знала, как реагировать на такие слова.
— Да ты не обижайся, я по-доброму, по-матерински шучу. Худая ты, ну так что обижаться? Яичницы хочешь? Может супа?
— Да нет, спасибо, я лучше чай попью.
— Ну ладно. Как хочешь. Я чай не люблю. Я другие напитки предпочитаю. Как до деревни, кстати, доехала?
— Хорошо добралась, на автобусе. Давно хотела с вами встретиться.
— Ты давай, это, от всяких там «вы» отвыкай. Ты ко мне обращайся, как родная дочь. Ты же кровинушка моя. Сколько лет не виделись? Двадцать?
— Я в два года в детский дом попала. А сейчас мне двадцать три.
— Да уж, быстро время пролетело. Понимаешь, я же всю жизнь горевала от того, что тебя отобрали?
— Отобрали?
— А ты, что, думала, я сама тебя отдала? Как бы не так. Давай я тебе подробно всё расскажу. Всю правду, как было.
— Да… Я готова. Я всегда хотела узнать.
— Короче, родила я тебя в семнадцать лет. Ещё в школе тогда училась. Не в деревне, а в посёлке, три километра отсюда. Был у меня ухажёр, Витька, городской. Вот, чего уж греха таить, по молодости и глупости гуляла с ним. Он жениться обещал. А как забеременела — исчез. Потом узнала, в городе на другой женился. На всю жизнь на него обида!
— Кошмар какой!
— Да… Мать с отцом ругали, но сказали, что делать нечего. Ну, родила. А в тот год как раз отец погиб. Пьяный на мотоблоке поехал с дружками и в речке нашей утонул. Мать горевала, у меня вообще нервный срыв был. Школу я бросила, так до конца и не доучилась. Жила ты первый год своей жизни в этом вот доме. Буду честной: воспитывала тебя в основном моя мать, Анна Михайловна.
— А ты… Где была, мам?
— Я… Да на заработках всё была. Денег и при отце мало было, а с его кончиной совсем стало не хватать. В посёлок ездила, полы мыла там на почте. Какую-то копеечку зарабатывала. А ещё через год тебя в детдом забрали.
— Как же так?
— Да, понимаешь, Алинка, у меня сестра же есть, Олька. Так вот, она в городе тогда жила, с хахалем новым. Ну, родила, двойню. Вот мать и помчалась в город, с детьми помогать. Ольге совсем некогда было ими заниматься: женишок вечно где-то пропадал, потом ушёл от неё. А она сама на двух работах пахала. Мать не могла за всеми внуками сразу уследить, ну и… Короче, кто-то из соседей жалобу накатал, что ты у нас в доме в ненадлежащих условиях воспитываешься. Вот и забрали тебя потом… Силой! Не хотела я отдавать, но меня принудили, понимаешь…
— Мам, а отец мой где живёт?
— Тьфу, и слышать про него не хочу, про Витьку этого. Проходимец! Вроде бы в городе нашем жил, да потом переехал, как мне сказали. А куда — не знаю. Да и лучше не знать тебе его. Пропащий человек.
— Мам, а ты пыталась меня найти?
— Ну конечно. Все эти годы пытались. Мне же даже не сказали, в какой детдом тебя отправили. Впотьмах держали. А я искала… Спрашивала, у людей, у знакомых… А никто мне не мог дать нормального ответа. Я от всего этого так расстроилась, что пить начала. Потом, пару лет назад, узнала, где ты… Ты уж извини, что я тогда не объявилась, просто боязно было как-то: ты же уже взрослая к тому моменту была, я и не знала, как ты отреагируешь.
— Да ладно, мам, я не в обиде…
С этого момента для Марии начался новый этап жизни. Дочка стала ездить к ней каждую неделю, по субботам. Несколько раз даже оставалась на ночёвку. Часто говорили по душам, вспоминали события из собственной жизни, нередко плакали. То ли от счастья, что встретились, то ли из-за пережитых за эти годы разочарований.
Поняв, что Алина неплохо зарабатывает, Мария решила этим воспользоваться. За всю свою сорокалетнюю жизнь она работала довольно редко: то ездила в посёлок мыть полы, то пару лет трудилась в столовой сельской школы. В остальное время женщина жила разгульно, то с одним мужчиной, то с другим.
Приезжали к ней «женихи» из города — обычно, довольно маргинальные личности. О кутежах знала вся деревня, но никто не догадывался, откуда у Марии брались деньги.
А жила она в долгах. Клянчила деньги то у матери, то у сестры, то у дальних родственников, то у знакомых. Займы брала. Иногда торговала яблоками, которые собирала в большом саду неподалёку от деревни, где раньше располагалась дворянская усадьба. Денег всегда не хватало, но и имеющиеся копейки она зачастую пропивала.
А тут такое счастье появилось — дочка, да ещё и обеспеченная, по местным-то меркам. И с квартирой, которую ей выдало государство после выпуска из детдома.
Алина подвоха не замечала. И по первой просьбе матери везла ей какую-нибудь сумму. То на еду, то на обновки. И в упор старалась не видеть того, что бросало на Марию негативный свет.
Бутылки в доме пустые? Ну так что же, выпивает, с кем не бывает. Не убрано? Ну, не успевает значит. Примерно в таком духе рассуждала Алина, пытаясь видеть в найденной после стольких лет матери только плюсы.
Софья видела перемены, произошедшие с подругой. И поверить не могла, что Алина вот так вот легко возит свои заработанные деньги женщине, которая на весь район известна своим разгульным образом жизни. Наконец девушка решила пойти на важный разговор. Назначила подружке встречу в кафе и сама приехала сильно раньше.
— Алина, ты же понимаешь, что я о тебе беспокоюсь. Как о лучшей подруге.
— Ну да, Сонь, а что такое?
— Я про маму твою поговорить хочу, Марию Сергеевну.
— Хорошо. Что ты хочешь сказать?
— Алина, у меня родня есть в посёлке. И все они наслышаны про твою маму. Про жизнь её. Я бы не хотела тебе пересказывать всё это.
— А, опять сплетни.
— Это не сплетни, а правда. Пойми, ты никогда не была ей интересна. В два года в детдом попала, потому что мать тебя воспитывать не хотела. И за все эти годы она пальцем не пошевелила, чтобы тебя найти. Даже в деревне все уже позабыли, что у неё когда-то была маленькая дочь. А тут ты внезапно нагрянула, и…
— Что — и?
— И деньги ей возить начала. А знаешь, что происходило всякий раз, когда ты уезжала от неё? Пить она начинала и мужиков водить.
— Соня, прекрати.
— Алина, тебе правда неприятна? Да она тебя использует. Причём очень нагло. Деньги твои тратит. А ты ходишь, как под гипнозом, и её спонсируешь. Что с тобой стало? Тебя как будто подменили.
— Про наглость говоришь? А сама не обнаглела лезть в мою жизнь? К твоему сведению, мама теперь живёт не в деревне, а у меня в квартире. — жёстко сказала Алина и посмотрела в глаза Софье.
— Я это всё говорю для твоего же блага. А насчёт квартиры… Тебе её для того выдали, чтобы алкоголичку туда заселять? Я удивлена. Пойми, я не просто так с тобой разговариваю, спасти пытаюсь.
— От кого спасаешь меня, а? От родной матери? Да, она не идеал. Но другой у меня нет. Больше двадцати лет не было, а теперь появилась. И это моё дело. Не твоё. И не смей маму мою оскорблять. Она очень хорошая и я буду всеми силами о ней заботиться.
— Алина, ну как ты не понимаешь…
— Да заткнись ты! — закричала девушка на всё кафе. Посетители и официанты начали оборачиваться.
— Вот так ты, да? Подруга… Ну ладно. Потом не горюй, когда из-за неё у тебя будут проблемы. — Соня встала из-за столика и быстрым шагом ушла на улицу.
Как-то вечером после работы Алина пришла домой. Насторожило то, что дверь в квартиру была открыта. Обычно мама закрывалась на все замки. Помнила, что однажды её дом в деревне обокрали, и теперь всего боялась.
— Мам, ты дома? — спросила, заходя внутрь, Алина.
С кухни послышался шум. Алина разулась, зашла туда и тут же обомлела.
За столом сидел неизвестный ей молодой человек. На вид ему было лет двадцать пять. Крепко сложенный, в белой майке, нетрезвый, он покачивался, сидя на стуле. Перед ним лежала тарелка с колбасой, рядом стояла рюмка. На салфетке валялись три помидора.
Электрическая плита была включена, на ней кипел бульон в новенькой кастрюле.
— Извините, а вы кто? — Алина произнесла эти слова с грозной интонацией, но сама боялась этого незнакомца, оказавшегося в её квартире.
— Я… Я… У Марьи Сергеевны спросите… — незваный гость лёг головой на стол и уснул. Алина решила позвонить в полицию, но на всякий случай пошла проверять другие комнаты, тревожась за мать.
Мария вышла сама. Точнее, вывалилась прямо из спальни и тут же распласталась на диване. Одета она была в какие-то обноски наподобие ночнушки. Не глядя на дочь, захрапела. На одной её ноге был тапок, на другой — длинный носок. Волосы были взъерошены.
— Мама, да что же это происходит? — Алина недоумевающим взглядом смотрела то туда, то сюда.
В спальне, на кровати, сидел неприятной наружности мужчина, которого девушка уже однажды видела в деревне. Он тогда заходил в свой дом, стоявший напротив жилища Марии.
Это был толстый, сутулый человек лет пятидесяти, с пропитым сморщенным лицом, длинным носом, седеющей щетиной и многочисленными наколками.
— А ты кто это такая? — крикнул он,встал на ноги и нетвёрдым шагом пошёл к Алине.
— Не подходите, я позвоню в полицию. Что вы делаете в моей квартире?
— Да ты чего, девочка, угрожаешь сразу? Мы к маме твоей в гости пришли. Мы из деревни приехали. Нельзя что ли?
— Вообще-то, это моя квартира и я решаю, кто здесь может находиться.
— Ну извиняй, нас мамка твоя пригласила. Мы с ней давно знакомы.
— Собирайте вещи и уходите.
— Да хорошо, не кипятись, уйдём, успеем. Дай минут десять на сборы.
На шум пришёл парень, сидевший на кухне.
— Девушка, вы извините. Пойдёмте на кухню, я всё объясню. Не обижайтесь.
Алина проследовала за ним на кухню.
— Ну, и что же вы мне хотите объяснить?
— Ну, не обижайтесь, говорю же. Как вас зовут? А, Алина, очень классное имя. Мы просто хорошие знакомые вашей мамы. Ну, гостим у неё, бывает.
— Ну не в моей же квартире!
— Ну ещё раз прошу прощения. И за бардак, который мы устроили, тоже. Извините. Просто ночевать негде. У меня в деревне дом сгорел, а кроме вашей мамы мне идти в городе не к кому. Если можно будет ночку перекантоваться, то я буду вам благодарен. Мария Сергеевна разрешила.
— Ладно, если она разрешила. Но только одну ночку и не более. Далее ищете себе ночлег.
Алина очень нервничала из-за всей этой ситуации, да ещё и после работы устала. Но, глядя на этого паренька, неожиданно задумалась: а ведь симпатичный, хоть и нетрезвый…
Год спустя Софья с Алиной случайно столкнулись в сквере. Не виделись с момента ссоры в кафе.
— Алинка, ты что ли?
— Я, а кто же.
Да уж, Софья и не думала, что подруга так изменится. Алина сильно исхудала, выглядела как-то неухоженно: очень грязная юбка, пыльные кроссовки, нелепая футболка. Пышных темных волос не было — голова у девушки была коротко острижена. Взгляд у неё стал не твёрдым и уверенным, как всегда, а блуждающим. Кожа показалась Софье очень бледной, а все шаги Алины выглядели замедленными, неуклюжими. На фоне своей подруги Софья теперь выглядела очень смуглой и крупной.
— Алинка, что же это с тобой случилось?
— Жизнь, Сонечка, жизнь. А ты, как я вижу, ничего так, нормально живёшь.
— Да как обычно. А ты… Ты работаешь?
— Нет, уволили. Я с мамой живу. И да, помню, как ты меня предупреждала, и про маму мою гадости говорила. Знаешь, ты очень глупая. Давно хотела тебе это сказать. Мы с мамой знаем, как нам жить, и советчицы не нужны.
— Алина, мы с колледжа дружим. Мне обидно тогда в кафе было, но ты для меня всегда оставалась подругой. Что же ты сейчас делаешь, зачем губишь свою жизнь?
— Подруга? Смешно. Не нужна мне такая подруга, у меня и без тебя весь город друзей.
Алина плюнула под ноги Софье и пошла в сторону старой легковушки, припаркованной возле сквера. Оттуда вышли какие-то парни, внешне не вызывающие доверия, поприветствовали её и открыли дверь машины.
— Ну что, Сонька, поняла? Тебя так никто не ждёт. А меня, видишь, даже возят. А ты катись в автобусе!
Соня почувствовала брезгливость, глядя на эту неприятную сцену. И всё же ей было очень жаль свою подругу, которой она теперь никак не могла помочь. Если бы отговорила её тогда от первой поездки в деревню к Марии Сергеевне, то может быть и жизнь у Алины не была бы сломана…
Смахнув слезу, Софья круто развернулась и пошла в сторону остановки. Она решила, что поздно помогать подруге, раз та сама рушит себе судьбу собственными руками. У каждого своя жизнь.