Санька пытался стереть кровь с лица замёрзшей на морозе варежкой. Кровь смешивалась со слезами и инеем и тут же застывала, оставляя на лице некрасивые красные разводы.
Он не плакал. Старался очень. Слёзы сами текли по разбитому лицу.
Его опять избили соседские пацаны. Двое близнецов Спириных были постарше и собрали возле себя всю мелюзгу. Они верховодили, показывали младшим свою силу и власть.
Младшие их уважали или, лучше сказать, боялись. И исполняли как стадо всё, что те им приказывали.
Саньку близнецы не любили. Он им не подчинялся. Более того, он мешал осуществлять им их гадкие дела. Обобрать все яблоки или клубнику в саду у одинокой Петровны или сломать только что посаженные нежные саженцы возле дома у многодетных Полькиных. Погонять бедных испуганных животных, поджечь солому. Вреда много от них было сельским жителям.
А ещё братья всегда унижали его, называя голытьбой и сыном пьяницы. Они смеялись над его простой застиранной одеждой, над их бедной хатой, стоявшей на отшибе села.
Сегодня они опять вытворили невесть что. Улюлюкая и подначивая младших, забивали кусками снега и льда бедную кошку, попавшуюся им на глаза.
Санька кинулся её защищать и получил по полной. Его опять отмутузили всей сворой. Он не трус, он сопротивлялся, как мог, но разве против толпы у одного есть сила?
Придя домой, Санька смыл наконец кровь. Хорошо, папка не видел. Опять кричать будет, лоботрясом его называть.
Папка пил водку. Сразу после того, как два года назад умерла мамка от болезни, он и запил. Трезвым бывал редко и всё больше молчал. А иногда его как будто прорывало, и Саньке тогда доставалось по полной. Младших брата и сестру забрала к себе тётка Анна. А он остался с отцом. Кто-то должен был. А Санька уже взрослый.
Саньке хотелось есть. Живот сводило от голода, с утра во рту ни маковой росинки. Дома тоже пусто. Он поискал, погремел кастрюльками. Придётся идти к деду с бабой.
Дед Антип Саньку любил, жалел по-своему.
– Эх, Санька, правдолюб ты наш! Трудно тебе в жизни придётся. Не любит народ таких. Ох, не любит! – частенько говаривал он.
Сегодня, увидев разбитое лицо внука, только охнул. Опять, значит. Накормил внука горячими щами, что жена недавно сварила.
Присел рядом, приобнял.
– Опять за кого-то заступался? – спросил участливо.
– Да. За кошечку. Чуть не убили её, деда. А мне жалко, – и заплакал, не выдержал душевного тепла и заботы близкого и родного человека.
– Ну, ну… Не надо. Будет тебе, – дед погладил его по вихрастой голове, прижал к себе. – В слезах правды нет, одна соль.
Ты, Санька, не плачь. Будь мужчиной. Знай одно – правда всегда на твоей стороне. А обидчики… Ну что ж. Вырастешь, всем отомстишь. Это уж сам как решишь тогда…
И Санька запомнил эти слова деда. И каждый раз, когда его обижали или били, он повторял про себя: «вырасту, всем отомщу». Эти слова были для него опорой и подмогой в противостоянии с недругами. Они грели его истерзанную мальчишескую душу…
Машина увязала в ухабах, проваливалась в огромные лужи, переваливалась с боку на бок.
– Это ж надо! Двадцать первый век на дворе. А здесь всё, как при царе. Как было, так и осталось.
– Это правда, Александр Петрович. Хорошо, что у нас внедорожник. А то неизвестно, чем бы закончилась эта поездка, – ответил водитель Никита.
Санька, он же теперь и давно уже Александр Петрович, приехал на родину. Приехал по работе. Он возглавлял одно из подразделений большой нефтедобывающей компании. Здесь, в районном посёлке, недалеко от деревни, где он родился, находился их филиал. Необходимо было решить кое-какие рабочие вопросы, и его личное присутствие было сегодня необходимо.
После Александр Петрович попросил Никиту довезти его до родной деревни. Давно на кладбище не был у своих.
Родина встретила его дождём и непролазной грязью. Но когда подъехали к селу, дождь прекратился, и выглянуло солнышко, как будто приветствовало его на родной земле.
Сердце забилось в тревожном ожидании. Воспоминания нахлынули на Саньку…
На кладбище тихо и спокойно. Поют птички. Сначала к родителям. Потом к деду и бабушке. На глазах выступили слёзы. Сколько лет уже прошло. А кажется, что всё было только вчера…
Вдруг Александр Петрович увидел среди крестов фигуру, пригляделся, не узнал. Мужчина тоже увидел его. Направился в его сторону.
– Здравствуйте! – произнёс он. Потом посмотрел на кресты, у которых стоял Александр Петрович.
– К своим, значит, приехал. Ну, здравствуй, Санёк.
– Ответно приветствую! Только что-то не узнаю, – Александр Петрович вглядывался в заросшее щетиной и постаревшее лицо своего земляка, но пока не признавал собеседника.
Тот помолчал. Потом произнёс тихим голосом, глядя куда-то в сторону:
– Лёнька я, Спирин. Не узнал? Тебе, наверное, и разговаривать-то со мной теперь не захочется.
– Ну, здравствуй, Лёнька. А где ж братуха твой, вы ж с ним всегда вместе, неразлучны были? – спросил Александр Петрович, а внутри неприятно заныло. Вот кого уж точно он не хотел здесь встретить, так это одного из Спириных.
– Братуха уже десять лет, как здесь лежит. Один я теперь…. А сейчас вот и жену схоронил. Болела она. Два месяца только минуло, тоскую. Сам-то как? Где, кем работаешь, семья, дети есть?
– Всё у меня есть, и жена, и дети. И работаю я в хорошей организации, – Александр Петрович с гордостью произнёс её название, известное каждому в области. – Вот приезжал в ваш местный филиал, руководству нагоняй дать, чтоб не расслаблялись.
Лёнька, и без того унылый, погрустнел ещё больше.
– Понятно. В начальники выбился. Молодец! А я в этом же филиале тружусь, водителем на самосвале. Значит, ты и есть мой главный начальник. Главнее главного. Мстить будешь? Небось, не забыл, как мы с братухой тебя метелили. Да разве такое забудешь! Ну, ну… Всё теперь в твоей власти.
Очень многое хотелось сказать сейчас этому угрюмому, побитому жизнью человеку. Рассказать про свои детские обиды, про слёзы, которые глотал Санька в тишине, про боль и одиночество… Да разве он поймёт?
– Тебя уж жизнь так наказала, что мне с ней не сравниться. Всё за меня сделала. Что мне тебе мстить, душу свою только поганить. Умение прощать своих обидчиков – самое главное, что я вынес из своей жизни. А она мне уроки ох, какие тяжёлые преподносила, тебе и не снилось! Умение прощать… Только так можно стать счастливым. И я стал.
Так-то вот. А тебе Бог судья, Лёнька Спирин. Ему там всё видно. Он-то знает, кому какой мерой отмерить.
Оцените историю. Она написана мной от души.