— Вась! Ты почему делаешь вид, как будто меня не слышишь?!
Василий медленно повернулся к жене.
— Слышу я тебя. Слышу, какую чушь несусветную несешь.
— Это я чушь несу? Я? Это тебе плевать на все, в том числе и на свою семью!
Василий вздохнул и вышел в сени, но Клавдию не так легко было сбить с намеченного курса. Она метнулась за ним.
— Вась, тебе все равно придется принять какое-то решение! А то я сделаю все по-своему!
Муж остановился, как будто задумался о чем-то, потом все также медленно повернулся к Клавдии.
— Вот скажи, что тебе не так-то? Ведь все у тебя есть. Чего не хватает? Чего прицепилась? На всех хватит.
— Все, не все, а хочется, чтобы больше! Больше, Вася, понимаешь? Не меньше, а больше!
— Зачем?
Клавдия растерялась.
— Как зачем? Чтобы было.
Ответ, видимо не удовлетворил Василия, он отвернулся и двинулся к сараю. Делал он все медленно, размеренно. Хотя, по-другому, наверное, у него и не получилось бы. Василий был никак не меньше двух метров росту, да и шириной не подкачал. Все это великолепие завершали огненно рыжие волосы и такая же борода. В колхозе Василия ценили, а в деревне немного побаивались.
— Вася!
Он снова остановился.
— Что?
Клавдия готова была растерзать его. Уж почти четверть века с ним мучилась. Ему десять слов, а он через раз одно в ответ. С ее темпераментом это было просто невыносимо. Сама Клавдия была женщиной маленькой, верткой. Говорить могла с такой скоростью, что и сама иногда не понимала, что сказала.
Сейчас в семье, как считала Клавдия, возникла очень серьезная проблема. И решать ее нужно было очень быстро и кардинально. Их сын, Коля, собрался жениться. И не на ком-нибудь, а на самой бедной девке из их поселка. Нет, они сами, конечно, не были богачами. Да и не было в это время такого понятия. Но родители этой Нинки были совершенными лодырями. И родители их родителей тоже. Никогда у них не было ни хозяйства нормального, ни огорода, соответственно, достатка тоже не было. И вот спрашивается, зачем в их работящей и крепкой семье такая невестка.
— Что-что! Ты как ненормальный! Единственный сын хочет привести в дом неизвестно кого, а ему все равно! Потом наплачешься!
Василий не выдержал:
— Я, вот, мать, не пойму! Тебе какое дело, кого он привести хочет? Жить ему! Дом поставим, тебе глаза мозолить никто не будет.
Клавдия подбоченилась.
— И где это только раньше мои глаза были? За кого я замуж выходила? Это же надо! На сына плевать, на жену плевать!
Клавдия говорила громко, нараспев. Так обычно люди на кладбищах причитывают — да на кого ж ты меня покинул…
Василий сплюнул, схватил лопату и подался в огород. Уж очень хотелось этой лопатой суженую отходить, чтоб мозги на место встали. Но вот беда, не бил он женщин, а уж свою-то и подавно. Чем, кстати, вызывал искреннее удивление деревенских мужиков.
Клавдия, потеряв оппонента, открыла калитку. Посмотрела налево, посмотрела направо, и подалась к подружке своей, Машке. Вообще-то, они думали, что именно на дочери Маши и женится Коля. Все условия ему для этого создали. Ну, не красавица… Зато как любит Николая, какая работящая, да мать не простой человек, а целая заведующая колхозной столовой. А из этого вытекают целых пять, а то и шесть поросят на дворе каждый год, куча всякой другой живности, уважение односельчан, достаток и другие прелести, которые бы ждали ее Николая. Но сын был весь в отца. Здоровый, как бык, упертый, как баран, и рыжий, как отец. Только бороды и не хватало. Но все были уверены, что пройдет совсем немного времени, и борода обязательно появится.
Маша встретила ее во дворе.
— Ну, что, поговорит твой с Колькой?
Клавдия расстроено махнула рукой.
— Да где там! Ты что, его не знаешь? Молчит, как бирюк, как будто ему на всех плевать.
— Так что получается, придет к тебе невесткой Нинка?
Клавдию даже передернуло.
— Не бывать этому! Нужно придумать что-то?
Маша вздохнула, взглянула в беседку, где за книжкой сидела ее дочка.
— Что же тут придумаешь? Зина вон совсем извелась. Думаешь, легко моему материнскому сердцу? И ведь как получилось-то? Всегда же они дружили! Нужно было этой Нинке влезть…
— Ой, и не говори, Маша. А может быть, мне с ней поговорить? Ну, припугнуть чем-нибудь?
— Не знаю, Клав. Это только тебе решать. Ты же его мать. Я же всего лишь подруга. А дружба, знаешь ли, быстро забывается…
Клавдия тут же стала расходиться:
— Что ты все таким голосом, как будто уже и похоронили всех? Вот даже противно слушать тебя, Маш! Как будто мы с тобой знакомы только день.
Мария махнула рукой.
— Правда твоя… Бороться нужно. Давай будем думать, что сказать ей, чтоб она от Николая отстала!
Подруги просидели не меньше часа за чайком, но так ничего путного и не придумали. Решили, что действовать будут по обстоятельствам. Мария через магазин, там же вся деревня бывает, а сказать пару слов невзначай о том, что Колька к ее дочке захаживает, да еще тогда, когда сама Нинка в магазине появится, не составит труда. Ну, а Клавдия, поймает момент и поговорит с этой самой Нинкой, а, может быть, и с матерью ее.
***
Клавдия вернулась домой тихая. Василий подозрительно посмотрел на нее, но говорить ничего не стал. Там же только тронь, и все, никакой лопатой поток слов не остановишь. Поэтому и ужинать сел молча.
— Колька где?
Клавдия недовольно смотрела на мужа, как будто это он виноват в том, что сын к ужину опаздывает.
— Подойти должен. Отправил его сено укрыть, дождь вроде собирается.
Не прошло и пяти минут, как на пороге появился Николай. Лицо Клавдии сразу подобрело. Парень только полгода назад вернулся из армии, но в колхозе уже считался ценным работником. Он мог работать и на комбайне, и на тракторе, и на машину сесть. Все его расхваливали, а Клавдия гордилась. Она, правда, совсем забыла, как отговаривала сына от получения этих профессий.
— Ты только на машину выучись, и хватит. А то будешь всю жизнь грязный, как наши трактористы. А лучше, чтобы ты вообще в городе остался. Работы там хватает, потом, может, на городской женишься, в люди выбьешься…
Коля возмущался.
— Мама, я не хочу оставаться в городе. Я хочу здесь жить. А здесь мне все категории нужны.
Но Клавдия настаивала. И была уверена, что сын, как обычно, ее послушается. Там, в городе, у нее тетка двоюродная. Пока у нее можно будет перекантоваться. А парень он видный, быстро городскую зазнобу зацепит. В тот момент она ни про Машу, ни про ее дочку даже не вспоминала. Подруга, конечно, но дочка у нее не городская все-таки.
Коля не сдавался. И неожиданно к нему на помощь пришел отец, который практически не вмешивался в воспитание сына, когда это делала Клавдия. Он долго молчал, терпел, потом не выдержал:
— Что ты маринуешь его, как огурец в банке? Хочет парень, пусть учится! В город ей захотелось! Цыц, я сказал! И чтоб разговора такого больше не слышал!
Василий из себя выходил очень редко. Но, когда это случалось, на улице даже птицы замолкали, не говоря уж о Клавдии. Она побледнела и выскочила из кухни, где происходил тогда этот разговор. Коля улыбнулся:
— Спасибо, пап.
— Да не за что. Ты не думай. Мать, она добра хочет тебе, только по-своему, по-бабски, по-дурьи. Они бабы вообще странные. Хотят, чтоб хорошо все было, а делают все наоборот.
Сейчас Клавдия тот разговор благополучно забыла, и считала своей заслугой то, что сын в таком небольшом возрасте уже был уважаемым работником.
— Садись, Коленька. Отец совсем не думает, что все остынет…
Вася криво ухмыльнулся. Слушать, как жена сюсюкает с сыном, который был самую малость меньше отца габаритами, было смешно.
— Мам, да я не голоден.
Василий тут же закатил глаза, потому что знал, что сейчас будет.
— Не голоден? Это как не голоден? Целый день баранку крутил! Коля, ты заболел, наверное?
Клавдия кинулась к сыну. До лба губами она дотянуться не могла, потому что заканчивалась где-то на уровне груди сына, поэтому приложила ладошку к его лбу.
Сын снисходительно улыбнулся.
— Да нет у меня температуры. И ничем я не отравился. И настроение у меня хорошее. Мне поговорить с вами нужно.
У Клавдии все оборвалось в груди. Как будто почувствовала рядом присутствие гадюки этой, Нинки. Она молча присела на диван. Василий тоже отодвинул тарелку.
— Пап, мам… Надо к свадьбе готовиться. С Нинкой мы пожениться хотим.
Василий улыбнулся:
— Пора, значит… Ну, что же, дело хорошее…
Клавдия вскочила:
— Что хорошее? Где хорошее? Кто это по весне свадьбы справляет? Самое то — осенью! Всегда так в деревне было! Ничего страшного, погуляют еще несколько месяцев! Ишь, быстрые какие! Не успели повстречаться толком, а уже свадьбу давай.
Она хотела добавить, что вот они с отцом, но вовремя вспомнила, что они с Василием и двух месяцев не гуляли. Такая любовь у них была, что совсем невтерпеж.
— Не, мам… Не получится ждать. Беременная Нинка. Не хочу, чтобы на свадьбе плохо про нее говорили.
Клавдия снова упала на диван.
— Как беременная?
— Ну вот так. Внук или внучка у тебя будет.
Это был удар ниже пояса. Такого предательства Клавдия перенести не могла. Она молчала весь вечер. Николай с опаской посматривал на нее. Но Василий сделал ему знак молчать. Знал, что жене переболеть нужно, прежде, чем к правильному решению прийти. Она, конечно, баба взбалмошная, но не совсем дура. И Василий был уверен, что, все взвесив, Клавдия начнет готовиться к празднику.
Как только они улеглись, Клавдия прижалась к Василию.
— Ну, и что ты думаешь? Что делать будем?
Василий удивился:
— Как что? К свадьбе готовиться.
— К какой свадьбе? Ты что, совсем ополоумел? Жениться на этой Нинке? Ты семью ее хорошо знаешь?
— Ну вот. Опять двадцать пять. Клав, что тебе неймется, я не понимаю? Как бы ты теперь ни ругалась, а выход один. Нравится, не нравится. Научишь ее всему, вот и будет у тебя невестка хорошая.
Клавдия даже отодвинулась от него.
— Делать что-то надо! Надо сына спасать!
Василий отвернулся.
— Ну, ты делай, а спать буду. Мне на работу в шесть вставать. Вот дурры бабы…
***
Клавдия не спала всю ночь. То забудется, то спохватится. Утром, как только муж и сын ушли на работу, схватила сумку и пошла в сторону магазина. Но не по прямой дорожке, а окольными путями, чтоб мимо дома той самой Нинки пройти.
Все было, как они и думала. Забор покосился. Во дворе, правда, порядок, даже цветочки какие-то цветут, да и в огороде что-то посажено… Но дом старенький, давно ремонта требует, да видно, лежать намного интереснее, чем дом в порядок привести. Да и хозяйства, кроме трех кур, похоже, никакого. Она медленно прошла мимо дома, изучая его, как под микроскопом. Да что тут изучать-то, и так все понятно.
Маша встретила ее вопросительным взглядом, а Клавдия сразу сказала:
— Маша! Беда.
— Ну, что еще случилось?
— К свадьбе готовиться нужно! Беременная она от него.
Мария даже с лица сменилась.
— Нет, ну ты видишь, зараза какая! Это же она специально.
Клавдия даже пошатнулась. Как ей самой эта мысль в голову не пришла? Ну, конечно! Колька-то ее жених завидный, конечно, специально и забеременела!
— Ох, горе мне… Что же делать-то теперь?
Маша выглянула из магазина. Никого… Она повесила табличку «Закрыто», и закрыла дверь на засов. Присела перед подругой.
— Ты что, как нюня. Сидишь, слезы роняешь. Действовать нужно!
Клавдия шмыгнула носом.
— Да как действовать-то, если она беременная уже!
— Ну, Колька не так давно с ней и таскается. Значит, и срок там никакой! То есть, не ребенок это вообще еще.
— Ну?
Клавдия смотрела на подругу и никак не могла понять, куда та клонит.
— К Макарихе идти надо!
Клавдия ахнула. Макариха — это старая, злющая баба. Про нее говорили, что она с чертями дружит. Никто, конечно, не верил, время не то, чтобы в такие сказки верить, но дом ее все старательно обходили стороной. Да и животных не гоняли мимо дома в поле, и детей на всякий случай прятали, если Макариха по деревне шла.
— Ну, а что? Никто больше не поможет. Даст тебе зелья какого, ты эту Нинку в гости пригласишь, типа поговорить перед свадьбой. И все. Не будет беременности, не будет повода жениться.
Мария говорила, и все у нее так складно получалось, что Клавдия даже картину эту представила. И ничего такого страшного в этой картине не было.
***
На следующий день, нагрузив в сумку сметаны, сала, молока, она отправилась к Макарихе. Сердце гулко стучало в ушах от страха.
Дом Макарихи находился на самом конце села. Клавдия подошла, остановилась. Впечатление, конечно, мрачное. Такое ощущение, что тут бурьян лет десять не кошен. Только тоненькая тропка к двери указывала на то, что тут вообще кто-то живет. Клавдия ступила на тропинку. Где-то вверху, над головой, жужжали пчелы, а может быт быть шмели, а шла она, как по мрачному, сырому тоннелю. Наконец, она ступила на крыльцо и облегченно перевела дух. Подняла руку, и только хотела постучать, как дверь распахнулась.
— Ну, чего стоишь, рот раззявила? Заходи, раз пришла!
Бабка сверкнула черными, нисколько не выцветшими глазами и скрылась где-то в темноте. Клавдия двинулась следом. В избе приятно пахло травами, но впечатление от убранства совсем не поменялось. Все было каким-то мрачным, черным, пыльным.
— Ну, чего приперлась? Или со света кого сжить решила?
И Клавдия кивнула головой.
— Решила, Зинаида Ананьевна. Хочу от беременности нежелательной помочь избавиться. Не подумали, рано все слишком, а в больницу, сама понимаешь, позор какой.
— Своя что ли какая?
И тут Клавдия закивала головой.
— Своя.
— А чего сама не пришла?
— Так боится. Ты не подумай чего такого, Ананьевна, никто ничего не узнает.
Клавдия говорила, а сама выкладывала на стол гостинцы. Бабка внимательно смотрела на то, что ей принесли, а потом сказала, видимо удовлетворенная подношением:
— Дам я тебе травку. Не переживай, вкусная она. В чай добавишь, и все.
Клавдия облегченно вздохнула, схватила пакетик и кинулась из дома. Старуха смотрела какое-то время на захлопнувшуюся дверь, а потом пробормотала:
— Не родился еще тот человек, который Макариху обманет. Ишь… Нежелательная. Кому нежелательная-то, интересно?
Она сплюнула себе плод ноги, и поспешила убрать со стола то, что ей принесли.
***
Клавдия через два дня проводила мужа и Николая в поездку — они на весь день в город уезжали за запчастями для машин. И решила, что в этот день и нужно все провернуть. День сегодня хлебный, а значит, Нинка пойдет в магазин. Там Маша ей скажет, что Клавдия просила прийти девушку. Конечно, будущая невестка ослушаться не должна. Единственное, могло случиться такое, что Нина вообще не пойдет в магазин, но об этом Клавдия старалась не думать.
Ближе к обеду в дверь робко постучались.
— Да-да.
Клавдия постаралась изобразить радушие.
— Ой, Нина, ну, наконец-то… А то уж к свадьбе говорят, готовиться нужно, а мы с тобой и не поговорили ни разу. Ты проходи, не стесняйся.
Девушка зарделась и сделала несколько шагов к столу.
— Вот мы с тобой чайку попьем, да поговорим обо всем.
Клавдия жадно ее рассматривала. Да, конечно, она ее знала, но не видела давно, да и внимания на нее никогда не обращала. Красивая — это не то слово. Глазищи черные, волосы ровные, как будто даже переливаются, талия тонкая, живота не видать. Да и какой живот на таком-то маленьком сроке. Ну, вот и хорошо. Правду Машка говорит, там-то и ребенка еще нет никакого…
Клавдия немного удивилась. Платье на Нине чистое, выглаженное. Да и сама она не производила впечатления замарашки…
Посидели недолго. Нина чай пила с неохотой, но Клавдия все подливала и подливала. У девушки над губой выступили капельки пота.
— Пойду, я, Клавдия Сергеевна. Что-то нехорошо мне.
— Ну, беги, полежи. В твоем положении такое не редкость. Ты заходи, не проходи мимо…
Девушка выскочила за дверь и опрометью бросилась к дому. Клавдия облегченно вздохнула. Ну, вот, значит, работает бабкино зелье.
А часа через два сын домой ворвался. Другого слова и найдешь для такого…
— Мама! Нину в больницу увезли! Врач говорит, что плохо все…
Клавдия побледнела.
— Как плохо? Почему?
— Не знаю подробностей, мам. Дай переодеться, в город поеду.
— Да куда же ты поедешь… Да что с ней? Я ж ничего такого…
Клавдия прикусила себе язык, но сын не заметил ничего. Быстро переоделся, вскочил на мотоцикл, и укатил. Вот только Василий, который вошел следом, ничего мимо ушей не пропустил. Клавдия заметила его поздно, засуетилась.
— Обедать будешь, Васенька?
Он мрачно на нее посмотрел:
— Сядь.
— Чего сядь-то, Васенька?
Клавдия прятала глаза. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться где-то не в этом месте.
— Сядь! Я сказал!
Клава грохнулась на стул.
— А теперь рассказывай!
— Что рассказывать, Васенька?
Василий грохнул по столу кулаком. Да так, что графин, который стоял посередине, подпрыгнул и раскололся. Квас растекся по столу, и стекал тоненькими струйками на пол.
— Я сказал, рассказывай. Ты понимаешь, что, если с Ниной что-то случится, то тебе в тюрьме сидеть?
Клавдия открыла рот. Потом закрыла его, и заплакала, зарыдала… Она говорила, говорила, а Василий молча слушал. Потом встал. Клавдия повисла на руке.
— Прости, Васенька…
— Ты не у меня прощения проси. Ты у нее прощения проси, если выживет…
Он откинул от себя Клавдию, да так, что она больно шибанулась спиной об пол, а потом вышел из дома. Клавдия отдышалась и бросилась за ним вдогонку, лишь бы не натворил ничего. Деревня гудела. Здесь никогда ничего нельзя было скрыть. Все знали, что Машка мечтает свою дочку за Кольку выдать, все знали, что Клавдия помогает этому, ни от кого не было секретом то, что Колька к Нинке ночами бегал, да и то, что забеременела она, тоже знали все. А еще — в магазине много народа было, когда Машка девушку к Клавдии отправляли. С логическим мышлением у деревенских вообще все в порядке было, сложить два плюс два могли многие.
Василий шел к дому Марии. Та, увидев его издалека, шмыгнула домой, и заперлась на засов. Он не стал к ней ломиться, просто приподнял ворота, которыми она так гордилась, да и выкинул их в ров. Где-то сзади причитывала Клавдия, но подойти боялась. Вася двинулся дальше, к дому Макарихи. Та предусмотрительно выскочила, и засеменила подальше. Он вошел внутрь, не слушая, какие проклятья бабка на его голову шлет, вернулся с большой охапкой сушеных букетиков. Свалил все это в кучу около дома и поджег.
Бабка верещала так, что слышно ее было во всей деревне. А народ поспешил отойти подальше, дым от травок был едкий, дурманящий.
Клавдия видела, как муж пошел к сельмагу. Господи, туда-то зачем! Машка-то дома… А когда поняла, ахнула. Василий не пил совсем. Один только один раз, в свадьбу свою, и напился. Нельзя ему было. Другой человек в нем просыпался. Мог переломать любого, кто под руку попадался. Пил долго, пока сон не сваливал. А сон не мог его взять и день, и два, и трое суток… Клавдия развернулась, и побежала, потому что Вася вышел из магазина с уже распечатанной бутылкой. Народ шарахнулся по домам. Все закрывали засовы на воротах… Хотя, если бы Василий вздумал в гости зайти, никакие ворота его не остановили бы.
***
Через час Клавдия была в городе. Еле уговорила соседа довезти, долго упирался, говорил, что если Васька узнает, голову ему оторвет. Но потом согласился. Если Васька узнает, что отказал, тоже оторвет, так что выбор небольшой.
Клавдия долго смотрела на дверь палаты. Сама не понимала, что едет именно сюда. Медсестра на посту ворчала, что не больница, а проходной двор. Все едут и едут. Но, потом, видя, в каком состоянии Клавдия, пропустила ее.
— Ой, влетит мне за всех вас…
У палаты на стуле тихонько плакала пожилая женщина. Клавдия узнала бабушку Нины. И так горячо в груди стало, так больно. Кто она такая, чтобы решать, кому рождаться, кому нет, кому с кем жить, кому не жить?
Толкнула дверь палаты, вошла. Сразу сына увидела. Он поднял на нее тяжелый взгляд.
— Мама, как ты могла… Это же твой внук.
И вот только теперь Клавдию прорвало. Она упала на колени перед постелью Нины и разрыдалась.
— Господи, девочка, прости… Сама не ведала, что творила, как будто мозги отказали совсем. Ой, что же мне делать теперь, как жить с этим…
Нина тихонько сжала ее руку.
— Не казните себя так. Вы же для своего сына счастья желали. Не именно мне навредить хотели, а его защитить…
***
Коля из города не вернулся. Вернее, вернулся, на пару часов, вещи собрал, с отцом поговорил. Клавдия слышала, что Василий ему денег давал, что-то объяснял. С ней Василий не разговаривал. С тех самых пор, как вернулась она. Да они и сама не хотела ни с кем разговаривать. Ходила на работу, возвращалась, уходила в комнату. Василий жил в комнате сына. Ну, а чему удивляться? Чего добивалась, то и получила. Внука загубила, сына потеряла, девчонку чуть на тот свет не отправила.
Макариха после того случая пропала куда-то. Говорили, что к родственникам уехала, а с Машей и желания не возникало поговорить.
***
Год уж прошел. Как-то незаметно Василий в супружескую спальню вернулся, правда, радости это Клавдии не доставило. Одна она хотела быть, чтоб ни с кем не разговаривать. Однажды муж не выдержал:
— Мать, ты бы уже заканчивала горевать-то. Все живы. Все хорошо, будут у них еще дети. Ты же сама на себя не похожа. Высохла вся, глазищи только и остались.
Клавдия и отвечать ничего не стала. Не хотелось ей ничего. Как только глаза закрывала, то сына видела, то мальчика совсем маленького, внука своего нерожденного…
Слабела она, и сама это чувствовала. Так, а что не слабеть-то? Есть не хотела, пить не хотела, да и спала в последнее время по полчаса.
— Клав, ты бы поела чего…
Василий часто сидел возле нее вечерами.
— Не хочу я, Васенька. Правда, не хочу…
И она отворачивалась. Говорить тоже не хотелось.
А как-то Василий уехал. Сказал, что в город, за запчастями. Дело обычное. Клавдия решила дома прибраться. Стыдно, если зайдет кто. Но пару раз метлой махнула, и все, устала. Села на стульчик.
— Видно время мое пришло. В наказание мне это все. Поделом…
Перед глазами круги поплыли, и Клавдия потеряла бы сознание, если бы не услышала, что дверь хлопнула. Из последних сил встала мужу навстречу, и если бы не он, то точно упала бы.
— Ну, мать… Что-то ты совсем расклеилась.
— Прости, Вася. Загостилась, видимо, на этом свете. Только зло всем я несу.
— Это ты мне брось. Ты посмотри, каких гостей я к тебе привез.
Клавдия просмотрела ему за спину, и крупные слезы покатились из глаз. На пороге стоял сын, в руках сверток, в таких обычно новорожденных носят, за ним Нина. Изменилась, еще больше похорошела, улыбается.
— Как же это… Детки… Детки мои…
Клавдию усадили на диван. На колени сверток дали. Там маленький, совсем крошечный мальчик.
— Две недели ему, мам.
Коля довольно улыбался.
— Мы с Ниной решили, что пока у вас поживем. Ты же во всем поможешь ей, объяснишь. А нам с отцом нужно работать…
Клавдия то ребеночка осторожно гладила, то руку Нины, то сына целовала.
— Спасибо вам. Спасибо… Я… Я самой лучшей свекровью и бабушкой буду. Во всем помогу, все что могу, сделаю… Самая крепкая у нас семья будет, самая лучшая.
—
Автор рассказа: Ирина Мер