— Не смей! Ты не имеешь права! У него одна мать и другой не будет! И, если ты сделаешь по-своему, я пойду в суд! Я отберу у тебя ребенка!
Вера Владимировна бушевала, не стесняясь в выражениях. Роман, ее зять, стоял перед ней молча. Никогда, за все время знакомства, он не видел свою бывшую тещу в такой ярости.
Вера всегда была очень спокойной, тихой женщиной. Рома прекрасно помнил их первое знакомство. Ира волновалась и, пытаясь успокоиться, съела сразу три эскимо, пока они дошли до ее дома.
— Мама у меня замечательная! Тебе понравится. И ты ей понравишься обязательно!
— Тогда почему ты так волнуешься? — Рома достал платок и протянул невесте. Ирина всегда была аккуратисткой, а тут вымазалась, как маленькая девочка. Шоколад был даже на лбу и Роман с улыбкой вытер лицо своей будущей жены. – Обещаю постараться изо всех сил. Чавкать не буду, вилки не перепутаю, и даже имя-отчество твоей мамы вроде бы помню.
— Рома!
— Что? Сама нагнетаешь! Успокойся! Я, конечно, не бог весть какой жених, но и не самый худший вариант, а?
«Вариант» Вера Владимировна оценила положительно. Благословение было дано и Роман с Ириной поженились. Глядя, как комкает в руках платок Вера, стоя в ЗАГСе рядом с его матерью, Роман спросил у Иры:
— Почему мама твоя плачет все время? Она не рада тому, что мы вместе?
— Что ты, Ромочка! Нет! Просто она меня воспитывала одна, больше у нас никого нет, вот и нахлынули эмоции. Она обычно спокойная как скала. Всегда такой была. Я знала, что случись что – мама в обиду не даст и разберется. А с тех пор, как я ей сказала, что замуж выхожу – плачет все время. Мне сказала, что так рада за меня, что сделать ничего не может — слезы сами льются. Но, знаешь, что?
— Ммм?
— Мне кажется, что она боится.
— Чего?
— Остаться одна. Молчит, ничего не говорит по этому поводу, но, когда помогала мне чемоданы собирать – вещи сушить впору было. Такой был водопад.
— А почему она должна остаться одна? – Рома недоуменно посмотрел на Ирину.
— Ну, у меня своя семья теперь. Мама не из тех, кто будет вмешиваться.
— А зачем вмешиваться? Разве семья – это место, где все друг другу мешают? И вообще я никогда не понимал, как это – вот были у нас с тобой родители, а потом я женился, ты замуж вышла, и раз – они куда-то делись? Нет, Ирочка, так нельзя. Мы, конечно, вместе, но и родню никуда не денешь. Можешь успокоить маму, одна она не останется.
Слово свое Роман сдержал. Он вообще был на удивление контактным и неконфликтным. Как-то само собой сложилось, что праздники и редко совпадающие у них с Ириной выходные, они старались провести с семьей. Пробегая коридорами больницы, где оба работали, Ирина с Романом украдкой целовались на ходу и ждали момента, когда можно будет уехать из города на дачу и провести хотя бы несколько часов вдвоем. Оторвавшись от мужа, Ирина спешила к себе, в детское отделение, а Роман шел готовиться к очередной операции. И оба считали часы до того времени, как можно будет выйти за ворота больницы и хоть пару часов провести вместе, не думая ни о чем. Правда, это были лишь мечты. Потому, что даже оставаясь наедине, они все равно думали о пациентах, обсуждали сложные случаи.
— Врач – это тоже диагноз! – улыбалась Ирина, обнимая мужа.
— Ага. И это не лечится! — Роман согласно кивал, продумывая план следующей операции, глядя, как жена что-то готовит. – Доктор, а нам сегодня грозит правильное питание или можно чего-нибудь вредного?
— А очень хочется?
— Ага! Я молод и здоров! Пока. Значит, можно и позлоупотреблять слегка, а?
— Ну, если только слегка. Ваши гастриты потом все мне же и достанутся. Поэтому только слегка. – Ирина ставила на стол тарелки с любимой Романом жареной картошкой и уворачивалась от поцелуя мужа. — Доктор, остынет все, приступайте!
Большая теплая дача Веры стала местом сбора. Здесь Ира забывала, что она теперь замужняя женщина и могла так же, как в детстве, сидеть утром на веранде, поджав под себя ноги и жмуриться от счастья, поедая мамины блины. А Роман забывал о нелегких рабочих буднях, в которых было столько человеческой боли и слез. Розы, посаженные им на участке, стали для Веры настоящим откровением.
— Рома, как у тебя так выходит? Я столько раз пыталась разбить здесь розарий и ничего! Все что угодно растет, а розы не приживались. А у тебя все цветет…
— Не знаю, почему так. Никогда раньше с цветами дела не имел. Чахлый кактус, который я пытался заморить с пятого класса, не считается. Когда-то одноклассник подарил, сказал, что полезно, если возле компьютера стоит. Мне, может, и полезно было, а кактусу как-то не очень.
Мать Романа, Карина Анатольевна, быстро нашла общий язык с новой родственницей. Обе женщины рано овдовели и детей растили сами, так и не устроив личную жизнь. И если Вера даже не думала об этом, то Карина попыталась было что-то изменить, но быстро оставила эту затею.
— Был такой один. Любил вроде. Но, Ромка ему не нужен был. А зачем мне мужчина, который моего ребенка не жалует? Так и не сложилось у нас ничего. – Карина помешивала варенье на маленькой дачной плитке и качала головой. – Далеко не все готовы принять чужого ребенка. А ты, Верочка? Пыталась когда-нибудь найти отца для Ирины?
— Нет. – Вера, ловко орудуя шпилькой, вынимала косточки из вишни. – Не хотела никого рядом. Я отца Иры любила так, что после его ухода больше года не спала почти. Так, проваливалась куда-то. Все казалось, что дышит рядом. Я за подушку, а нет его… И чтобы рядом кто-то чужой дышал… Нет, Карина, даже представлять не хотела этого.
Вера с Кариной много времени проводили вместе. Сначала это были посиделки на даче, а потом поездки, о которых обе мечтали, но все не хватало то денег, то времени. Сейчас же всего было в достатке, дети были пристроены, но теперь не хватало компании и, найдя друг в друге единомыслие, они с радостью объездили сначала ближайшие города, а потом расширили географию поездок.
— Мамы опять куда-то намылились! – Ирина крутила на пальце ключи от дачи. – Мы сами-сами все выходные.
— Ух, ты! – Роман подмигивал жене. – Мне кажется, это у них такой коварный план.
— Какой?
— Специально оставляют нас наедине. Внуков хотят.
— Хорошее желание!
— Полагаете, доктор?
— Разумеется, коллега! Нужно провести консилиум по проблеме.
— Лучше на досуге, ага?
— Да не вопрос!
Такая долгожданная для всех беременность Иры заставила себя подождать. Что-то не получалось. Обследования, лечение и, наконец, радостная новость.
— Ромка, у нас будет ребенок!
И почти одновременно с этим пришла и грустная новость.
— Верочка, тебе доверю. Детей тревожить не хочу, а как быть – не знаю. – Карина устало опустилась в кресло на веранде. Одышка не давала воздуху пробиться глубоко и он, осенний, пахнущий грибами и немного костерком, уже не радовал ее как раньше. Всего год назад они строили с Верой планы на то, как будут делить внука или внучку и куда поедут, а теперь…
— Карина, что с тобой? На тебе лица нет!
— Лицо пока на месте, но, боюсь, скоро его как раз не будет. – Карина молча положила на стол папку с результатами анализов.
Вера была далека от медицины. Ее стихией и профессией стали цифры. Но даже она смогла разобраться в том, что было написано в этих безжалостных бумажках. Испуганно ахнув, она обняла Карину.
— Не реви! И так тошно… — Карина коротко обняла ее в ответ и отстранила. – Как быть теперь? Эта песня будет недолгой, но грустной. Не хочу, чтобы Ира меня такой видела. Пусть смотрит на красивое. И рожает здорового, счастливого ребенка. Верочка, мне нужно найти сиделку.
— Никого тебе не нужно искать! Не обижай меня. Мы еще с тобой поборемся! Что ты крылышки сложила? Я тебя прям не узнаю!
— Да как-то… — Карина все-таки заплакала, обняв Веру. – Хоть бы… Внука увидеть, Вер…
— И увидишь, и понянчить успеешь!
Карина не успела. Она тихо таяла, окруженная заботой Веры, которая ушла на работе в удаленный режим и поселилась с Кариной на даче. Каждый раз, когда она отвозила подругу в город в клинику, Вера с надеждой смотрела на врача, но тот лишь качал головой. И все-таки три месяца, отмерянных врачами, превратились в десять, благодаря уходу Веры и недюжинной воле к жизни Карины. И она успела сжать пяточку внука, продравшись сквозь затуманенную болью реальность.
— Копия Ромка! Качественная работа, дети…
Ирина, которую все это время Роман не пускал на дачу по настоянию матери, стиснув зубы, чтобы не разреветься, положила сына на колени свекрови и, придерживая малыша, просидела так, пока маленький Денис не проснулся.
— Иди, Ирочка, корми его… Большего счастья я в жизни не знала. Даже, когда родился сын. Это… другое…
Карины не стало, когда Денису исполнилось два месяца.
А спустя еще полгода жизнь испытала на прочность семью снова. На этот раз удар был такой силы, что Вера, совершенно растерявшись, не знала, как вообще жить дальше.
Ирина пропала вечером, по дороге из больницы, куда заехала оформить какие-то документы. Вера, которая сидела с Денисом, прождав дочь больше часа, накормила внука и, уложив его спать, позвонила Роману. Слушая долгие гудки, она пыталась молиться, но слова почему-то не складывались, уходя в пространство пустым звуком.
— Ни ты меня не слышишь, ни Боженька… — Вера сердито набирала номер зятя снова и снова. – Ты-то, наверное, оперируешь, а вот чем там на небе заняты? Где же Ирочка?!
Ирину нашли через неделю. Старый больничный парк давно пора было расчистить и привести в порядок, но у города всегда находились другие нужды. Узкая тропинка, ведущая к дальней остановке, была знакома только тем, кто работал здесь, да и то, сокращать путь по ней решались лишь те, кто очень спешил.
Роман замкнулся в себе, отказываясь говорить даже с Верой. Она сидела с внуком, не давая себе скатиться в отчаяние. Глядя, как теряет себя Рома, для которого, казалось, в жизни не осталось ничего кроме работы, она в конце концов не выдержала. Дождавшись его с работы, она уложила ребенка и пришла на кухню, чтобы поговорить с зятем.
— Спасибо. Очень вкусно. – Рома машинально поблагодарил тещу, отставив почти нетронутую тарелку и собрался уже уйти, но Вера закрыла дверь перед его носом.
— Сядь!
Услышав в голосе тещи какие-то странные новые ноты, Роман удивленно поднял голову.
— Нам нужно поговорить, наконец. – Вера подтолкнула зятя к столу и села напротив. – Ты что себе позволяешь?
— Что? – Роман, совершенно ничего не понимая, уставился на Веру.
— Как долго ты себя еще жалеть будешь, а? Когда уже ребенка своего жалеть начнешь? Про себя я уже молчу. Ты жену потерял, а я единственную дочь. И мы с тобой на равных, Рома. Только вот… Я тоже не знаю, как с этим справится… Но, не могу себе позволить даже повыть по-бабьи, отгоревать… Потому, что Дениска рядом. Потому, что свались я в свое горе, напейся им до забытья, как ты это делаешь и что с ним тогда будет? Тебе не нужен, я брошу – куда его? В детдом? Или к чужим людям?
— Что вы такое говорите? – Роман устало провел рукой по лицу. Спать хотелось невыносимо, но он знал, что без снотворного уснуть не получится. Знал, что, провалившись в тягучую, муторную полудрему, проснется спустя всего час-полтора и будет лежать, пялясь в потолок и сдерживаясь, чтобы не взвыть в голос от несправедливости и бессилия. А еще от злости на себя. Что не уберег, не спас, не почувствовал, что…
— Говорю, что есть! – отрезала Вера и крепко взяла зятя за руки, стиснув пальцы до боли, приводя в себя. – Что сказала бы Ира, если бы знала, что ты бросил ее сына? – Вера, четко выговаривая каждое слово, заглянула в глаза зятю. – Простила бы она тебя за это? Она ушла и здесь мы ничего сделать уже не можем. Но, она тебе оставила часть себя. А ты ее не видишь! Не хочешь видеть рядом с собой! Бросил его!
— Я не бросал… — Рома осекся, крикнув слишком громко. – Я…
Денис проснулся от громкого звука и заплакал. Вера устало уронила руки перед собой и вздохнула:
— Пойдешь к нему?
— Я не знаю, как… — Роман смотрел на Веру и удивлялся. Как он не видел? Всегда ухоженная, моложавая, она была сейчас похожа на древнюю старуху, которая видела все горести мира. Запавшие от недосыпа глаза, четко прочертившие лицо морщины, которых он никогда не замечал раньше. Роман подался вперед и взял Веру за руку. – Простите… Простите меня! Я пойду. Только расскажите мне – как…
Он поднес к губам ладонь Веры и поцеловав ее, кивнул на дверь:
— Что нужно делать?
— Ничего сложного. Просто возьми его на руки. А я пока молоко подогрею. Он всегда хорошо засыпает после теплого молочка.
С этого дня что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Ушла какая-то давняя, ничем не обозначенная дистанция. Роман перевез вещи Веры к себе, и, уступив ей спальню, устроился в гостиной. Они жили немного странной, но крепко спаянной семьей. Вера заботилась о внуке, пока Роман работал, а потом старалась уйти вечером куда-то, то в театр, то к подруге, чтобы дать ему время побыть наедине с сыном.
Дениска рос любопытным непоседой, держа бабушку и отца в тонусе.
— На мать похож! Тоже все время куда-то лезла. То на дерево, то в лужу. А я не успевала стирать и зашивать ей вещи. – Вера смеялась, глядя, как топает по дорожке парка внук в ярком комбинезоне.
— Любопытство – не порок! – улыбался в ответ Роман, глядя вслед теще, кидавшейся отбирать у внука шишку, которую тот пробовал на вкус.
Время торопилось, не считаясь с желаниями. И вот уже Денис пошел в детский сад, а Вера, скрепя сердце, объявила Роману, что возвращается к себе.
— Зачем? Разве нам плохо жить всем вместе? – недоумевал Роман.
— Плохо, Ромочка. Неправильно это. Ты — молодой мужчина. Не нужно ставить на себе крест. Устраивать свою личную жизнь, при наличии в квартире бывшей тещи, сложно.
— Вы не бывшая теща. Вы моя настоящая мама. Что я делал бы без вас? А Денис? Как он будет?
— Очень спокойно будет. Потому, что не без меня. Заявку в агентство я подала. Они найдут мне квартиру недалеко. Как только появится что-то подходящее рядом – будет сделка. Я буду рядом всегда, если не прогоните. Но, рядом, Ромочка, рядом. Так правильно.
Как не пытался спорить Роман, Вера сделала по-своему. Квартира в соседнем доме нашлась быстро. Еще пару месяцев ушло на то, чтобы привести ее в порядок. Ремонта там не было несколько лет, и Вера решила, что будет лучше, если сделать его до переезда. Тогда не придется тратить на это время потом. Денис бегал по комнатам, не давая бабушке разбирать вещи и прислушивался к гулкому эху, которое гуляло по пустым пока комнатам.
— Погоди, вот привезут мебель и станет все по-другому. Детскую тебе сделаем, чтобы ты мог оставаться у меня, когда папа на работе.
Жизнь потихоньку налаживалась. Денис ходил в детский сад, и Вера вернулась на работу, с радостью снова занявшись своими цифрами и отчетами, которые помогали отвлечься от всего того, что лезло в голову, когда внука не было рядом.
Летом она забирала мальчика и уезжала с ним на море, неизменно приговаривая:
— Рома! По сторонам-то смотришь?
— Некогда! – отмахивался Роман.
— А ты найди время! Столько хороших женщин рядом ходит, а ты из себя старика строишь!
Ее настойчивость сделала свое дело и однажды Роман, пряча глаза, все-таки сказал:
— Есть одна девушка…
Вера почувствовала, как царапнуло сердце, но тут же прогнала от себя мелькнувшую было мысль.
— И хорошо, что есть, Ромочка. Отлично просто! Приглашай ее на дачу в воскресенье. У тебя же выходной? Будем знакомиться!
Лика ей понравилась. Не сразу, но Вера разобрала, что эта маленькая, похожая на испуганную мышку, девушка, которая работала, как и Ирина когда-то — кардиологом, обладает стальным характером и очень большим сердцем. Денис, который кроме бабушки и отца не подпускал к себе никого и держался на расстоянии даже с любимыми воспитателями, неожиданно для всех в первый же день знакомства залез на колени к Анжелике и там и заснул, наотрез отказавшись уходить в свою комнату, пока она рядом. Вера, удивленно подняв брови, переглянулась с Романом и кивнула. Главный ответ на свои вопросы она получила.
Свадьба была тихой и скромной. У Лики родных не было, а Роман решил никого, кроме Веры и пары друзей не приглашать. Денис, уставший за день, под конец вечера ухватил за руку Лику и ушел из ресторана, даже не оглянувшись на Веру. Она проводила глазами внука и вдруг поняла, что сейчас разревется, как девчонка, от какой-то непонятной, необъяснимой ничем, обиды. Она пыталась взять себя в руки, думая о том, что сама же настаивала на новом браке для Романа. Но, ничего не получалось. И, оказавшись дома, Вера дала себе волю и впервые с того дня, как потеряла дочь, наревелась так, что опомнилась только под утро. Провалившись на пару часов в какое-то забытье, которое и сном-то назвать было нельзя, она, как могла, привела себя в порядок и отправилась за Денисом, которого обещала забрать на неделю, чтобы Роман с Ликой могли съездить в отпуск.
— Бабушка, ты что, плакала? – Денис очень серьезно смотрел в глаза Вере, гладя ее по щекам, когда они, нагулявшись в парке, присели, наконец, на лавочку.
— Немножко, мой хороший.
— Почему?
— Грустно было.
— Из-за чего?
— Да так. Из-за всякого. Иногда же бывает грустно просто так? Вот и мне было.
— А сейчас тебе тоже грустно?
— Нет. Сейчас – нет. Ты же рядом. И мне хорошо.
— Тогда я буду все время рядом. Чтобы ты никогда не плакала. Хочешь, я буду жить с тобой?
Вера замерла на секунду, представив, что Денис и правда живет с ней. Почему нет? У Романа молодая жена, у них будут еще дети, а у нее… Но, тут же спохватившись, Вера отругала себя мысленно последними словами. Так нельзя! Что она сама сказала бы, забери у нее кто-нибудь Иринку в свое время?
— Хочешь? – повторил свой вопрос Денис, и Вера словно очнулась.
— Нет! Не хочу, мой родной. Я твоя бабушка, а детки должны жить с родителями. Зато ты сможешь приходить ко мне в гости, когда захочешь. Так же тоже хорошо? Когда есть к кому пойти в гости, когда захочется?
— Наверное. – Денис нахмурился было, но тут же лукаво улыбнулся. – А если там еще есть мед и сгущённое молоко…
— И широкие двери! – подхватила Вера, понимая, что внук вспомнил любимый мультфильм.
— И блинчики!
— Этого в сказке не было! – засмеялась Вера.
— Зато у тебя есть!
— У меня для тебя всегда будут блинчики! – Вера обняла внука, прижав его к себе покрепче
***
Два года пролетели так быстро, что Вера даже не поняла, куда они делись. В бесконечной пляске будней, для нее светлыми пятнышками были только те дни, в которые ей приходилось присматривать за Денисом или те, когда Роман с семьей приезжал к ней на дачу.
С Ликой у Веры сложились ровные, спокойные отношения. Делить им было вроде нечего, но Вера нет-нет, а ловила себя на мысли, что ревнует к ней внука. Денис очень привязался к Лике. Вера видела, что мальчику с ней хорошо и спокойно. И это почему-то не давало покоя, остренькой занозой царапая по сердцу. Она гнала от себя эти мысли, не давая им оформиться в полноценную обиду, не имевшую никакого логического объяснения, но которая нет-нет, а прорывалась сквозь весь здравый смысл, присущий Вериному характеру, и поднимала пыльную бурю в ее душе.
Время шло, Денис рос, а Лика с Романом готовились стать родителями. Вера пыталась радоваться за них, но тревога росла. Что будет, когда у них появится ребенок и семья станет окончательно полной? Как отреагирует на это Денис? Она видела, как внук радуется тому, что у него скоро появится сестра.
— Будет моя девочка! Я ее буду защищать! – Денис, высунув язык от усердия, рисовал очередную открытку для будущей сестренки.
Вера, глядя, как он рисует в рядок кривобокие фигурки, держащиеся за руки, спросила:
— А это кто?
— Вот, смотри! – Денис протянул неоконченный рисунок бабушке. – Это папа, это мама, это Каринка… Она уже родилась, но в коляске. Видишь, мама ее везет? Это я…
В глазах у Веры потемнело. Какая такая мама?! Кого его внук называет мамой? Лику? Но ведь всегда называл по имени раньше! Так почему теперь… мама…
С трудом сдержавшись при мальчике, Вера весь свой скопившийся гнев вылила на Романа, когда тот приехал забирать сына.
— Почему он называет Лику матерью? Кто его научил? Какое право ты имеешь лишать его памяти об Ирине?!
— Да я даже не думал!
— Мне все равно, что ты думал! Я слышала то, что слышала! А потом что будет? Вы и меня вычеркните из жизни Дениса, как и Ирочку? За что? Почему ты так со мной, Рома?
— Вера Владимировна, вы не правы… — Роман говорил тихо, боясь, что закрытая дверь машины, в которой сидел сейчас Денис, увлеченно играя в какую-то игру на планшете, не станет большим препятствием для того, чтобы ребенок услышал лишнее. – Я никогда не давал вам повода думать, что кто-то может заменить для меня Ирину. Лика… Это другое. Совсем другое, поверьте. И то, что Денис сегодня при вас назвал ее так – это меня удивляет не меньше. Дома он зовет ее по имени.
— Скоро у вас появится общий ребенок и что тогда? Будет вам нужен Денис так же, как раньше? Станет ли он родным для Лики, когда у нее на руках будет своя дочь? Мальчик начнет называть ее мамой, а захочет ли она ему стать матерью?
— Она давно ею стала для Дениса. – Роман, наконец, решительно поднял глаза на Веру. – Вы же умная женщина. Все видите сами. Только я не понимаю, почему вы так против того, чтобы Денис был счастлив? Чтобы у него была полноценная семья? Чтобы ему было, кого назвать этим словом? Ведь… — Роман осекся на мгновение, но все-таки продолжил. – Ирину он совсем не помнит. Только по нашим рассказам. Не обижайтесь, ради Бога, но это так. И, когда в садике был последний праздник и мальчики танцевали с мамами, он с такой гордостью сказал всем, что у него тоже есть мама. Лика нужна ему, а он ей. Вера, я прошу, давайте не дадим нашим взрослым обидам испортить все для Дениса. Пусть у него будет то, чего он так хочет…
Вера слушала Романа, но смысл сказанного ускользал от нее. В голове звучал какой-то набат, не давая сосредоточиться, вникнуть в суть происходящего, что-то понять. Она оглянулась на Дениса, сидящего в машине и севшим, совершенно не своим голосом, сказала:
— Ноги моей не будет больше в вашем доме. Дениса приводи в любое время, я только рада буду, но слышать, как он… Это выше моих сил.
Она махнула рукой на то, что пытался еще сказать ей Роман и пошла к подъезду. Глядя на нее, Рома вдруг вспомнил тот день, когда она держала его за руки, сидя на кухне. Он рванулся было за ней, но дверь за Верой уже закрылась, а Денис стукнул по стеклу и открыл дверцу машины.
— Пап, а мы домой скоро поедем?
— Сейчас, сынок… Сейчас поедем. Вот только в магазин нам надо, купить кое-что. Я же поэтому за тобой на машине приехал, а не пешком пришел. А потом домой…
Складывая в тележку продукты по списку, который дала ему Лика, Роман прокручивал в голове разговор с Верой и никак не мог понять, как теперь наладить с ней отношения. Мысли скакали в разные стороны, в голову лезли воспоминания, и притихший Денис, словно что-то поняв, не носился, сломя голову, по магазину, а шагал рядом с ним, держась за ручку тележки.
С того дня Вера и правда наотрез отказалась приходить к ним. Лика, которой Роман рассказал обо всем, постаралась успокоить мужа:
— А я ее понимаю. Она ребенка потеряла. Это для тебя Ира была женой, а ей – ребенком. Мне кажется, хотя может я и не права, конечно, что теперь у Веры такое чувство, что ее дочь обидели. Зло и незаслуженно. И злится она не на нас с тобой, а на жизнь, которая вот так… Просто пока не понимает еще этого. Знаешь, это как в детстве. Когда кто-то пнул тебя больно-больно и убежал, а сделать ты уже ничего с этим не можешь. И догнать не получится, и даже если догонишь, то что? Стукнуть в ответ? Накричать? Все не то.
– Делать-то что теперь, Лика? – Роман смотрел на жену, ожидая хоть какого-то совета.
— А ничего. Дать ей время. Успокоится, а потом можно будет что-то делать. Она все равно сейчас тебя не услышит. Знаешь, как говорят? Перемелется – мука будет. Вот и подождем. Главное, пусть с Денисом общается столько, сколько захочет. Она умная. Ни разу не слышала от него, чтобы как-то настраивала против нас. Даже случайно не обмолвилась, видимо. Так что, пусть пока так. А дальше – посмотрим.
Время, которое Лика предлагала дать, затянулось надолго. Роман пытался поговорить с Верой и так, и эдак, но та не шла на контакт. Она молча забирала внука и отказывала разговаривать на любые темы, кроме тех, что касались непосредственно Дениса.
Но, время шло и его целительная сила, которую так хорошо понимала Лика, стала работать и для Веры. Она все чаще ловила себя на том, что больше уже не вздрагивает, когда внук в разговоре называет Лику матерью. Она прислушивалась к тому, как он рассказывает о сестренке и представляла себе эту девочку, которая, как ей казалось, должна была быть похожа на Карину. Ловила себя на том, что хочет увидеть ребенка, чтобы понять права она или нет. Но, обида уходить окончательно отказывалась, и Вера снова молчала, когда приезжал Роман. Коротко обсудив какие-то вопросы, касающиеся Дениса, они снова расходились в разные стороны.
Решилось все, как это обычно и бывает, случаем.
Первого сентября с утра шел дождь и Лика тихонько чертыхалась, пытаясь найти непонятно куда засунутый дождевик от коляски. Денис, в нарядной белой рубашке и красивом галстуке-бабочке, который купила ему Вера, нетерпеливо приплясывал у входной двери.
— Мам! Мы опоздаем!
— Не опоздаем, не бойся! Еще есть время! Нашла! – Лика торжествующе вытянула из кармашка коляски дождевик и повернулась к Денису. – Вот скажи, как такое возможно? Я в этот карман раз двадцать заглянула!
— Бывает! – совсем как отец дернул плечом Денис.
— Все! Мы готовы! Побежали! – Лика выкатила коляску со спящей Каринкой на лестничную клетку и заперла дверь. – Как жаль, что папа сегодня работает! Ничего! Мы тебя сфотографируем и обязательно ему покажем.
На линейку они успели вовремя. Дождь закончился, когда они подходили к школе и скоро площадка перед крыльцом расцвела яркими букетами и белоснежными бантами. Лика отвела Дениса к его классу, а потом отошла в сторонку, чтобы не мешать. Стоя почти у самого забора, который огораживал школу, она, вытянувшись на цыпочках, пыталась разглядеть Дениса. Крутя головой по сторонам, она вдруг наткнулась на чей-то внимательный взгляд и вздрогнула. Неподалеку от нее стояла Вера. Лика замерла на мгновение, а потом решительно замахала рукой, подзывая ее.
— Где он? – Вера, подойдя, поздоровалась и тоже вытянула шею.
— Вон! Вон они! Заходят как раз. Такие маленькие по сравнению со старшеклассниками…
— Оглянуться не успеем и наш будет вот так же вести за руку первоклашку.
Они замолчали, думая каждая о своем, а потом Лика повернулась к Вере.
— Мне Карину покормить надо. У нас еще полтора часа до того, как Дениса забирать нужно будет. Может быть… Хотите чаю или кофе? Или борща?
— Борща? – Вера удивленно подняла брови.
— Да. У меня отличный борщ! Вчера варила. Вы же ни разу мой борщ не пробовали… Пожалуйста… — Лика вдруг растеряла все слова, глядя на Веру и боясь, что та откажется.
— А давай… Борща… — Вера кивнула, прислушиваясь к себе. Да нет, вроде спокойно все. Подумаешь, всего-то полтора часа… И уйти она может в любой момент…
Держа на руках Каринку, которую Лика вручила ей, пока готовила еду для дочки и грела борщ, Вера прошла по квартире Романа. Когда-то здесь хозяйничала ее Ирочка… Но, теперь все изменилось. Свежий ремонт, новая мебель. Все стало таким незнакомым, почти чужим. Вера толкнула дверь в детскую и замерла на пороге.
— Почему? – голос не слушался ее и получилось какое-то хриплое карканье, вместо вопроса, но Лика поняла, что Вера имела в виду.
— А как же иначе? Ведь она его мама…
Со стены над кроватью Дениса задумчиво смотрела Ирина. Портрет был большим, и Вера разглядела даже маленький шрамик, который остался на щеке дочери после того, как она свалилась с яблони на даче. Вера отлично помнила эту фотографию, которую сделал Роман, когда Ирина только-только узнала, что ждет ребенка. Пару минут Вера молча смотрела в глаза дочери, а потом повернулась к Лике.
— Спасибо…
Крутанувшись, на незнакомых пока руках, Каринка хныкнула, и потянулась к матери.
А спустя три недели, в воскресенье, на даче Веры снова зазвенел детский смех и Денис, пытаясь отобрать у сестры грязное яблоко, которое та подобрала под деревом, возмущенно вопил:
— Бабушка! Она меня не слушается! У нее живот болеть будет!
Лика, ловко перехватывая горячие банки с компотом из рук Веры, смеялась и говорила:
— Оставь ее в покое, Денис! Ничего не будет. А еще лучше, сорви хорошее и вымой его как следует.
— Она такое не хочет, я давал.
— Значит, это вкуснее.
И Каринка безропотно отдавала грязное яблоко подхватившей ее на руки Вере, а потом, прижавшись к ней, слушала, как та рассказывает о папиных розах и о котятах, и о том, что пройдет зима и будет много-много разных ягодок и фруктов, которые нужно будет попробовать. И слушая, сладко засыпала в этих теплых руках, что держали ее так бережно.
— Разбалуете ее, Вера Владимировна, как мне потом тогда спать укладывать? – Лика закатывала банки одну за другой, глядя на дочку, мирно посапывавшую на руках Веры.
— А ты меня зови. – Вера, улыбнувшись, перехватывала ребенка поудобнее. – Зачем еще бабушки-то нужны? Чтобы баловать. Разве не так? А, Денис?
— Точно! И еще, чтобы блинчики печь. Вкусные! Со сгущенкой! – Денис хлопнув себя по губам, переходил на шепот. – Мам, а Каринке уже можно сгущенку?
— Рано пока. Еще немножко и будет можно.
— Ух, и наедимся тогда! Ей понравятся бабушкины блины, я знаю! – Денис, снова забыв о тишине, спрыгнув со ступенек веранды, уносился к отцу, который обрезал деревья в саду. – Пап! Блинчики будешь? Мама сказала, что Каринке потом можно будет, а я сейчас хочу!
И снова в воздухе пахло костерком и грибами. И снова было чисто на душе у Веры. Ведь, так просто сделать все в этой жизни правильно, если, прогнав обиду, подумать хорошенько о тех, кто тебе дороже себя. И все получится. И станет хорошо и свободно. И дышать станет легче, а сон придет спокойный и светлый. И может быть приснится тот, кого так хочется увидеть хоть на миг, чтобы рассказать как дела и спросить, как оно… Там… А потом успокоить коротким:
— Все хорошо у нас. Не волнуйся!