Худенькая девочка в вязаной шапке и объемной куртке с подвернутыми рукавами неторопливо шла по улице. За спиной девочки болтался красочный рюкзак. С виду обычная школьница и вещи на ней хоть и недорогие, но почти новые, если не считать того, что дермантиновые сапожки и куртка на пару размеров больше, чем того требовалось. Вот и приходилось Насте сапожки носить с шерстяными носками, а у куртки подворачивать рукава. Но таков был принцип ее мамы — покупать вещи на вырост, чтобы на дольше хватило. Иногда девочке хотелось одеваться как все, а не носить одежду несколько сезонов, но она понимала, что это нерационально и неэкономно.
Нерационально — любимое мамино слово. Она была умной, Настина мама. Закончила институт. Вот только в их небольшом городишке мамины знания не пригодились. Неправильную она выбрала себе специальность. В итоге сейчас Вера Петровна работала почтальоном, очень образованным почтальоном.
Настя не торопилась домой. Знала, что как только она переступит порог дома, мама подключит ее к делу. Опять же, девочка понимала, что это необходимо, но хотелось оттянуть этот момент. Она подошла к покосившемуся дощатому забору своего дома и очень осторожно открыла калитку. Деревянная калитка, как и весь забор, давно прогнила и требовала срочной замены. Вера Петровна вздыхала и копила деньги, а пока попросила дочку аккуратнее открывать и закрывать калитку, чтобы она не развалилась окончательно, пока нет денег поменять забор.
Кроме забора в доме много чего еще требовало ремонта. В частном доме всегда так — то одно, то другое. Не успеваешь подлатать крышу, как штукатурка начинает осыпаться. К слову сказать, крышу перекрыли совсем недавно. И в Настиной комнате не стоял больше тазик, в котором вода каждый раз в дождливую погоду и по весне накапливалась всё с большей скоростью.
На эту крышу матери Насте пришлось копить очень долго. Но надо отдать должное Вере Петровне, она никогда не опускала руки. Давно махнув рукой на себя, она как могла одевала дочку, старалась чтобы Настя всегда была накормлена и в школе всегда сдавала на все необходимое.
Иногда женщина отдавала последние деньги, лишь бы к её Насте в школе было нормальное отношение. Опять же, содержание частного дома постоянно требовало денег, а Вера Петровна хотела, чтобы дочь росла в нормальных условиях и не капала вода ей на голову, и не рассыпалась под её руками калитка при входе во двор.
Настя ещё помнила, как они переехали сюда, в этот дом. Он был нежилой и в ужасном состоянии. Дом Настиной маме достался от какой-то двоюродной бездетной тетки. Когда-то она пыталась его сдавать, но квартиранты осмотрев так называемые «апартаменты», уходили с усмешкой. Потом в доме лопнуло отопление, а со временем отключили газ.
Сейчас Насте четырнадцать, а в этот дом они переехали, когда ей было десять. Девочка очень хорошо запомнила все обстоятельства этого переезда. До десяти лет Настя считала, что у неё прекрасная семья. Мама и папа никогда не ругаются, а папа всё время работает. Она не могла знать, что только благодаря стараниям мамы она никогда не видела скандалов. Женщина придерживалась принципа, что дочка не должна быть в курсе всех разногласий между мамой и папой. Вера Петровна старалась выяснять отношения с мужем так, чтобы Настя их не слышала. А женщина подозревала, что ее муж гуляет. Ну, а как еще объяснишь, когда его постоянно нет дома и он ссылается на работу, а денег при этом в семье не прибавляется. Скорее наоборот, Володя зарабатывает все меньше и меньше. А потом все вскрылось, вскрылось как огромный нарыв. Владимиру надоели упреки жены, и он решил во всем сознаться. У него была женщина. Более того, он собирался начать с ней жить, а жене заявил о разводе.
Вера приняла удар достойно. Не закатывала истерик, когда муж заявил, чтобы она уходила из его квартиры. Даже маленькая Настя своим еще детским умишком начала понимать, что папа поступает нехорошо, выгоняя их из дома. Некуда им было пойти! Вера Петровна забрала вещи и кое-что из мебели. То, что «с барского плеча» разрешил забрать муж. Это было наподобие подачки и будь у Веры хоть какие-то возможности, она бы отказалась. Но выбирать женщине не приходилось.
Настя навсегда запомнит тот день, когда они с мамой переступили порог этого дома. Стылые комнаты, мрачные, грязные, с развороченными батареями. Вера всегда старалась держаться при дочери, но в тот день не смогла. Побродив немного по дому и не зная с чего начать она опустилась на грязный деревянный пол и разрыдалась. Настя впервые видела свою маму такой отчаявшейся. Ей стало страшно. Она тоже заплакала. И вот тогда Вера Петровна взяла себя в руки.
-Ты чего, Настя? Не плачь. Все у нас с тобой будет хорошо. Это кажется, что здесь так плохо. Но, как говорится — «глаза боятся, а руки делают».
Им тогда еще очень повезло, что Владимир решил выставить жену с дочкой поздней весной, когда уже не нужно было топить. Случись это зимой, все было бы гораздо хуже. А так, за лето Вера Петровна успела поменять в доме отопление, подключить газ и немного привести дом в порядок. Правда, на это ушли все деньги, что имелись у женщины. А дальше началась борьба за выживание. Именно так характеризовала Вера их с дочкой жизнь. И Настя активно участвовала в этой борьбе, внося посильную помощь.
Девочка вошла во двор, прикрыла калитку и уже тут почувствовала запах тушенной капусты. Значит у мамы процесс идет полным ходом. Вера Петровна вставала очень рано, чтобы до обеда успеть разнести почту. А потом начинала печь пирожки. Напечет побольше и, пока они горячие, бежит на местный рынок продавать их торгашам. Распродаст все, снова бежит домой и снова печет. С новой партией бежит уже на вокзал к вечерним поездам.
Естественно, все это было незаконно, но и на рынке и на вокзале Веру Петровну уже знали и особо не гоняли. Одинокая мать крутится как может, а на зарплату почтальона содержать частный дом и одевать дочку просто нереально. Настя маме помогала как могла. В четырнадцать лет она уже могла испечь отличные пирожки, но девочку тошнило от запаха капусты и от картошки.
Поэтому и брела она иногда так медленно домой. Зашла, увидела загнанную мать в плотно повязанном платке метавшуюся от плиты к столу.
-Настя, включайся, не успеваю. На рынке все уже, наверное, проголодались. Сейчас купят беляши в чебуречной и останусь я со своими пирожками.
У Насти тут же проснулась совесть. Мама же ни минуты не отдыхает, а она бессовестно шла после школы вразвалочку. Девочка быстро разделалась, вымыла руки и повязала платок. Это было обязательным условием, и мама за этим строго следила. На ходу сжевав два опостылевших ей пирожка, девочка включилась в работу.
Так было всегда, с момента развода родителей и до Настиного восемнадцатилетия. В восемнадцать Настя училась на предпоследнем курсе училища, а по вечерам смогла подрабатывать посудомойкой в ресторане. Только тогда она смогла уговорить маму немного выдохнуть и не бегать со своими пирожками хотя бы на вокзал. На рынок Вера Петровна продолжала ходить. Основная выручка была там.
Только так, непрерывно трудясь, крутясь, «как белка в колесе», Вера Петровна могла выживать вместе с дочкой, а Настя с детства узнала цену каждой копейки.
Что касается Настиного отца, то с тех пор, как он их выгнал, его имя в доме было под запретом. Вера Петровна запретила Насте упоминать о нем, как будто он умер. На алименты она правда подала, но Настя знала, что отец платит копейки, получая основную часть зарплаты неофициально. Все, что девочка о нем знала к своим восемнадцати годам, это то, что отец продал квартиру, в которой когда-то они жили, и переехал к своей новой женщине в другой конец города. С дочерью общаться мужчина не стремился, и Настя начала забывать, как он выглядел.
Девушка училище закончила, но с ресторана не ушла, так и продолжая там работать, теперь уже на полную ставку. Она привыкла, а позже познакомилась там со своим будущим мужем.
Коля не был посетителем ресторана. Ресторан был очень дорогой, а Николай всего лишь доставлял в него продукты, являясь одновременно водителем и грузчиком. Занося коробки в подсобное помещение, он часто сталкивался там с Настей и как-то пригласил её погулять в выходной. Девушка согласилась, ведь парень был симпатичный и такой же простой, как она сама. Сколько угодно можно мечтать о принцах, восседающих в зале ресторана со своими роскошными девушками, но в жизни такой парень никогда не обратит внимание на посудомойку. И Настя не витала в облаках.
С Колей она могла не стыдиться своей работы и того, что её мама продаёт пирожки на рынке. Коля и сам был из семьи работяг, живущих в квартире барачного типа, на окраине. Так что получалось, что Настя, живущая во вполне приличном к тому времени трёхкомнатном частном доме для Николая была чуть ли не мажоркой. Он с родителями и младшим братом всю жизнь прожил в одной комнате, перегороженной на две маленькие клетушки. К тому же, отец Коли был большим любителем выпить, так что у парня не имелось ни автомобиля, ни каких бы то ни было накоплений.
Настина мама, познакомившись с Колей, только вздохнула. Не такого жениха она хотела для дочки, это понятно. Хоть бы чуть-чуть пообеспеченнее был. Ну, а куда ж деваться теперь? Чай сами не голубых кровей!
Через год знакомства Настя забеременела. Можно сказать, из-за скупердяйства и неосторожности Николая. Парень не стал увиливать и предложил расписаться. Денег на свадьбу у него не было.
Вера Петровна все-таки позвала близких родственников и родителей жениха.
Посидели по-семейному, отметили бракосочетание. Жить молодые остались в доме Веры Петровны. Куда же им еще податься без денег? К тому же, жилплощадь вполне позволяла.
Когда у Насти родился мальчик, и она не смогла работать, стало хуже. Вера Петровна уже не могла торговать пирожками. Прошли те времена, и с этим стало намного строже. Но она все еще работала почтальоном и, чтобы помочь семье дочери, подрядилась мыть полы в здании почты.
Время шло, и вот уже Настин сын пошёл в третий класс, а младшая девочка ходила в садик. Коля всё так же работал водителем, но теперь уже в другой организации и зарабатывал поприличнее. Вера Петровна смогла наконец-то уйти на пенсию и нянчила внуков, пока дочь с мужем были на работе. Семья «звёзд с неба не хватала», но жила вроде бы сносно, как все. Тянули зарплату до конца месяца. Бывало, что и в долги залазили, но Настя не жаловалась. Она привыкла так жить и понимала, что мечте мужа о собственном автомобиле, скорее всего, не суждено сбыться.
Однажды Николай вернулся с работы намного позже обычного и домой вошёл весь такой загадочный. Настя с Верой Павловной сидели за кухонным столом и лепили пельмени. Коля зашёл, подмигнул жене и махнул головой, призывая её выйти. Настя отряхнула руки от муки и пошла за мужем. Возле двери он схватил ее за руку, потащил на улицу. Вывел за ворота и, сияя, как начищенный пятак, указал на новый автомобиль, который был припаркован почти вплотную к их забору. Это была иномарка, название которой Настя не знала. Красивая, по всей видимости, дорогая иномарка. Для пущего эффекта Николай покрутил ключом от машины перед носом жены.
-Коля, что это? — устало вздохнула Настя. — Чья это машина?
-Ты не поверишь, наша с тобой! — улыбался мужчина во весь рот. — Это подарок.
Настя смотрела на мужа, как на дурачка, а он только хитро посмеивался.
-Что за чушь, Коля? Какой еще подарок? Говори уже, а то сейчас лопнешь от своей загадочности.
-Короче, иду я, значит, сегодня с работы, — начал Николай. — Иду возле молокозавода, там где тротуара нет и приходится ходить по проезжей части. И вдруг прижимается ко мне черный кроссовер, чуть не сбил, ей-Богу. За рулем такой представительный мужик. Он, значит, дверцу открывает и приглашает меня сесть. Говорит, что его зовут Владимир Леонидович.
Коля сделал многозначительную паузу и посмотрел на жену. Настя молчала, ожидая продолжения рассказа.
-Да ты что, не поняла, что ли ничего, Настя? — вскрикнул Николай. — Владимир Леонидович — отец твой. Решил он, значит, с зятем познакомиться. Повез меня в ресторан, рассказал там о себе. Оказывается, он был женат на очень богатой женщине, а недавно овдовел. Ему остались все деньги и производство жены. И вот он хочет наладить контакт со своей дочерью, то есть с тобой. Хочет видеться с внуками. Узнав, что у нас с тобой нет машины, он подарил нам вот эту. По документам она пока его, но Владимир Леонидович заверил меня, что как только ты начнешь с ним общаться, машину он переоформит. Настя, дело за тобой.
Настя стояла вся красная от возмущения.
-Вот значит как? Общаться он захотел? С внуками видеться? А где он раньше был, когда мама в тридцатиградусный мороз бегала по рынку с пирожками, чтобы только меня прокормить? Может быть, не исчезни он из нашей жизни, мне не пришлось бы в восемнадцать лет мыть посуду в ресторане. Легко ему быть добреньким теперь.
-Настя, помолчи ты, не тарахти. Всё, что было, давно быльем поросло. Владимир Леонидович нормальный мужик. Сказал, что будет помогать материально, возьмет меня на работу. Подумай о наших детях. Ты хочешь, чтобы они росли так же, как мы с тобой, вечно перебиваясь? Смотри, мы уже сейчас сможем ездить на хорошей тачке, возить на ней своих детей. И то ли еще будет! Неужели из-за своей глупой детской обиды ты не дашь нам шанс жить хорошо? Давай возьмем детей и прямо сейчас покатаемся по городу.
Настя смотрела на машину, и на ее глаза наворачивали слезы. Да чего там греха таить? Конечно же, ей хотелось. Хотелось машину. Хотелось лучшего будущего для своих детей. А может быть…
-Надо пойти и рассказать обо всём маме, — решительно направилась к дому женщина. — Рассказать и узнать её мнение.
Настя шла к двери, а Коля бежал за ней, хватал за руки, заглядывал в глаза и уговаривал не торопиться. Веру Петровну он успел узнать хорошо и догадывался, какой будет её реакция.
Николай не ошибся. Вера Петровна выслушала их внимательно и спокойно, очень спокойно. Можно сказать, что на её лице не отразилось никаких эмоций. Также невозмутимо она произнесла:
-Если вы будете с ним общаться, для вас нет больше места в моём доме. Не будет у меня и дочери и я попрошу вас забыть о моём существовании.
-Ааа, Владимир Леонидович так и предполагал, — взвился Николай. — Он предвидел вашу реакцию, поэтому сразу сказал, что когда вы выгоните нас из дома, он купит нам квартиру. Слышала, Настя, твой папа пообещал купить квартиру. Хорошую, в центре города. Так что мы съедем, съедем в ближайшее время, Вера Петровна, не переживайте.
Настя во все глаза смотрела на свою маму и понимала, что внешнее спокойствие дается ей с большим трудом. Что за этим невозмутимым лицом скрывается огромная боль. Боль от предательства. Видела Настя и то, что мама с трудом сдерживает слезы и уже набухли ее глаза. Красные огрубевшие руки Веры Петровны лежали на коленях. Настя помнила, как эти руки лепили пирожки, как бегала с ними мама в любую погоду и как отдавала последнюю копейку за обеды дочери, лишь бы только Настя не была хуже других.
Настя заплакала первая. Заплакала и закричала на своего мужа, который готов был уже кинуться собирать вещи:
-Никуда мы не поедем, слышал? Нам не нужны подачки от этого человека. Выжили мы как-то без него раньше, проживём мы теперь. А ты поедешь и вернёшь ему ключи от машины. Прямо сейчас! Я не хочу, чтобы эта машина лишнюю минуту стояла возле наших ворот. Сейчас же, ты слышал, Коля?
Настя кричала на мужа и плакала. Тут уже прорвались слезы и у Веры Петровны. Всхлипнув, она поднялась со стула и протянула руки к дочери. Настя обняла маму.
Они стояли обнявшись, а Николай, матерясь себе под нос и проклиная тупых баб, вышел из дома, чтобы поехать и вернуть машину.