Странно звонить человеку, которого не видела пятнадцать лет. Или шестнадцать? Марианна пыталась вспомнить, сколько лет было Матвею, когда она собрала вещи и уехала от мужа? Два? Три? Она уже и не помнила.
Развелись они через адвоката, даже встречаться не пришлось. На это деньги у него были. И на дом деньги были. На все были деньги, кроме родного сына.
Столько лет прошло, а злость только набрала в ней силу. И сдался ему этот дом? До сих пор ведь его строит, даже статью про это писали, ей муж показал.
Муж был против, чтобы она ему звонила. Марианна обиделась и высказала давно затаенную обиду:
— Тебе легко говорить, это не твой сын!
Муж обиделся. А она набралась смелости и позвонила отцу Матвея.
***
Марианну он не видел пятнадцать лет, три месяца и четыре дня. Простить он ее не простил, но разлюбить так и не смог. Одно время она часто выставляла фотографии в социальных сетях, и тогда Яков подолгу рассматривал их, не переставая удивляться, какая она красивая.
К сыну он был совершенно равнодушен. Алименты платил исправно, на день рождения и новый год отправлял открытки. Раз попытался договориться, чтобы взять себе Матвея хотя бы на неделю, но Марианна не разрешила. На этом Яков решил снять с себя обязательства по восстановлению сына.
Когда она позвонила, он даже не сразу узнал ее голос. Слушал и не мог понять кто ему звонит. Только когда она несколько раз повторила имя Матвея, он понял, что это она. И что его сын болен. Очень сильно болен.
***
Хотя Марианна и видела его на фотографии возле сказочного резного дома, похожего на картинку из детской книжки, все равно не сразу признала в нем первого мужа. Когда они поженились, Яков был хорошо упитан, так что костюм еле нашли, все пиджаки не сходились на талии. А ещё носил длинные волосы, будто какой-то хиппи. Сейчас он был худой, весь какой-то заострённый, а волос у него почти не было — лысина и короткий ёжик.
— Матвей, это твой отец, — представила она его сыну и краем глаза увидела, как муж поморщился. Он всегда обижался, если Марианна упоминала, что Матвей не его сын.
Матвей смотрел на Якова привычным за последние месяцы расплывчатым взглядом, словно не мог ни на чём сфокусироваться. А, может, и правда не мог.
— Я подхожу, сынок, — сказал Яков спокойно и буднично. — Сделают пересадку, все будет пучком.
Может, Марианне показалось, а, может, и правда на лице Матвея мелькнула слабая улыбка.
***
Он и не думал, что это выглядит так. Что сын не будет есть, что его тонкие руки будут похожи на птичьи лапки. Они с Марианной дежурили по очереди, а этот ее новый муж — бородатый и весь в татуировках — носа не показывал. С Марианной они почти не говорили, только здоровались. Он садился у кровати сына и говорил. Много говорил. Про то, как в детстве увидел во сне дом, как рисовал его много раз, но никак не получалось сделать как надо. Как он строил его, доделывал и переделывал.
— Вот поправишься, и поедем, покажу тебе, — обещал он.
Не рассказывал он только про то, что один раз у него получилось нарисовать в точности как во сне. И чертежи все сделать. Он тогда уволился и месяц рисовал. Марианна сначала ворчала, потом начала кричать. А потом сожгла его чертежи.
Он ударил ее. Всего один раз. Но она не простила. И он не простил. Те чертежи повторить уже не получилось.
***
Пересадка помогла. Сын медленно шел на поправку. Яков приходил каждый день, они дежурили по очереди. Муж обиделся и не приходил. Она высказывала ему, что Матвей обижается, но тот бубнил свое — у него теперь новый отец.
На выписку он тоже отказался ехать. Марианна видела, что сын взглядом ищет отца. Конечно, для него он отец, не Яков. Да и какой из Якова отец? Всю жизнь посвятил своему дому. И никогда, наверное, не успокоится.
— Папа!
На лице Матвея появилась счастливая улыбка. Он вырвался из рук Марианны и побежал к отцу. Марианна побежала следом. Они обнялись втроём, смеялись и перебивали друг друга. Они были счастливы. И про Якова совсем забыли.
***
Он и не думал, что это будет так больно. Это и правда была семья. Чужая, не его. Счастливая. У него такого не будет уже никогда. Он так радовался, что получилось построить дом своей мечты. Ведь и правда получилось почти как во сне. Только что теперь делать с этим домом он не знал.
В ту ночь Яков не спал. Медленно обходил свои владения, рассматривал, вспоминал. Прощался. Плакал.
В пять утра он стоял под хмурым осенним небом и смотрел на то, как дом горит. Горело хорошо, даже за несколько метров несло жаром как от печки. Вдалеке раздавались сирены пожарной машины. Но было уже поздно. Дом горел. А он стоял и смеялся. Смеялся так, как не смеялся никогда в своей жизни…