Мама исчезла ночью.
Утром Юля проснулась от звонка будильника, по обыкновению отправилась топить печь, потом будить сестер. Маму она не трогала – с тех пор, как папа ушел к любовнице, мама перестала вставать по утрам.
Любовницу отца звали Зоя. Она работала бухгалтером в местном сельсовете, носила высокие каблуки и красила губы блестящим розовым блеском для губ.
Дочь у нее была под стать – ходила в школу в коротких юбках, мазала глаза черным, даже когда завуч отправляла ее домой немедленно стереть это безобразие, и дружила с самым главным сердцеедом школы Семёном Петровым. Звали ее Анжелика, и они с Юлей класса с пятого испытывали друг к другу определенную долю неприязни: обе они хорошо учились, обе играли в волейбол и могли бы подружиться и быть настоящей командой, но получилось наоборот.
С тех пор как отец сложил свои рубашки и галстуки в большую клетчатую сумку вместе с подшивкой журнала «Вокруг света», и переехал к этой самой Зое, Анжелика в открытую издевалась над Юлей. И большая часть одноклассников и не думали ее останавливать – всегда приятно над кем-нибудь посмеяться, особенно когда не над собой. К тому же у Анжелики был старший брат Эдик, вернувшийся недавно из армии, и он уже чуть не сломал руку Сашке Казакову только за то, что тот обозвал Анжелику одним нецензурным словом.
Юля сначала пыталась постоять за себя, она-то как раз не боялась Эдика, но когда после их с Анжеликой драки маму вызвали в школу, и маме пришлось стоять рядом с Зоей и выслушивать ее гадкие замечания, Юля решила, что придется потерпеть. Мама после того посещения школы три дня не вставала с постели, а ведь она только-только отошла и даже начала улыбаться. Поэтому Юля терпела, не хотела, чтобы маму ещё раз вызывали.
— У меня колготки дырявые! – пожаловалась младшая Даша, и Юля пошла искать целые. Не нашла и осторожно постучалась в мамину комнату. Мама не любила, когда ее будили, но делать нечего – если Даше взбредет что в голову, пиши пропало, так что нужно зашить их хотя бы.
Вот так Юля и обнаружила, что мамы нет. Постель заправлена, все вещи на месте, а мамы – нет. Неприятное предчувствие охватило Юльку – конечно, такое уже бывало, но давно, еще до того, как Даша родилась.
Размышлять об этом не было времени. И девочек пугать тоже. Может, мама просто рано встала и ушла куда-то, а они и не услышали? Юля взяла коробку с нитками и иголками и на цыпочках вышла из комнаты.
— Пусть мама зашьет, – захныкала Даша.
— Она спит, – соврала Юля.
В школу они опоздали – мало того, что колготки зашивали, так еще и снега за ночь навалило столько, что ноги увязали в сугробах, и Дашу приходилось чуть ли не тащить на себе.
Весь день Юля сидела как на иголках, а Анжелика, как назло, решила, что сегодня лучший день показывать свое остроумие: то высказалась по поводу вязаной кофты, которую сняли с чучела (а мама целый месяц старательно вывязывала узоры), то громко спрашивала, от кого так воняет, когда Юля проходила мимо. Когда Юлька сбилась и не смогла рассказать стихотворение, та громко прокомментировала:
— Астахова псалмы вчера учила, ей некогда было.
Ирка Тарасова, вечная подпевала Анжелики, закатила глаза и принялась что-то бормотать на распев.
Весь класс загоготал, а Юля лишь кулаки сжала, мечтая, что врежет, как следует, этой Анжелике. И зачем папа рассказал им про маму? Ладно, ушел, но зачем трепаться направо и налево про бывшую жену? Они ведь еще даже не развелись. Никогда и ни за что Юля не выйдет замуж!
— А тебя никто не спрашивал, – огрызнулась верная Сима, которая не боялась гнева одноклассницы и всегда была на стороне Юли. Ей одной Юля призналась, что мама пропала.
— Найдется! – пообещала Сима. – Все будет хорошо, вот увидишь!
Домой она шла как приговоренная к каторге – что-то ей подсказывало, что мамы там не будет.
Так и вышло – дом стоял нетопленный, выстуженный, на плите только пустые кастрюли. Дашка ревет, Вера ее утешить пытается.
— Где мама? – накинулась Вера. – Мы есть хотим.
Делать нечего – пришлось звонить отцу. Юлька не делала этого ни разу, с тех пор как он ушел.
— Ты не знаешь, где мама? – даже не поздоровавшись, спросила она.
— Откуда мне знать, – недовольно ответил отец.
— Ее нету. Со вчерашнего вечера, похоже.
Вчера Юля была сначала на дополнительной математике, потом на тренировке по волейболу. Когда она пришла, девочки сказали, что мама спит. Пока она поела, пока домашние дела с Верой переделала, пока уроки свои сделала и девочкам помогла, уже и спать пора. Маму она не трогала – боялась ее тревожить.
— Ну не в первый раз, – отмахнулся папа. – Нагуляется и придет. Может, к этим своим уехала.
Юля поняла, что здесь помощи она не дождется. К тому же папа был прав, подобное и раньше случалось – иногда мама просто могла уйти из дома без предупреждения и бродить где-то несколько часов, а до того, как родилась Даша, каждую пятницу уезжала в город на встречи своего религиозного сообщества. Папе это жутко не нравилось, и они сильно ругались из-за этого. Но это было давно – когда родилась Даша, мама боялась ее оставлять без присмотра: та болезненная была и чуть что сразу задыхалась, стеноз у нее был. К тому же мама всегда предупреждала, что уедет. Но папе, похоже, не хочется этим заниматься, а к кому еще можно обратиться?
Родственников у них почти и не было. Была какая-то тетя, папина сестра – двоюродная или троюродная. Она присылала подарки на день рождения и на новый год, но девочки ее так и не видели, в гости она не приезжала. Была бабушка, про которую ничего не было известно, и как Юля поняла, когда стала взрослее, бабушка лежала в больнице для психических больных. Мама с папой ее упоминали только тогда, когда ссорились – папа говорил, что маме место там же, где и ее мать лежит. А несколько месяцев назад пришло письмо о том, что бабушка умерла. Юля это письмо не читала, но подумала, что раз его кто-то написал, значит, может знать маму, вдруг какой-нибудь дальний родственник.
Заходить без разрешения в мамину комнату было боязно. Но Юля не знала, что еще делать.
Письмо нашлось сразу – лежало на тумбочке под деревянной шкатулкой. Она достала его, внимательно изучила конверт. Отправителем значился некто «Сергей Данилович Рожков». Оглянувшись, словно мама вот-вот могла войти, Юля достала листок и прочитала.
Сначала она ничего не поняла, так что пришлось даже перечитать. И даже после этого ей не верилось в то, что там было написано: по всему получалось, что после смерти бабушки мама стала наследницей огромных, по их меркам, денег. Разве такое может быть? И почему мама молчала?
В письме также говорилось, что мама должна вступить в права наследования, и даже дата указана. Юля смутно вспомнила, что примерно в этих числах мама ездила в город, так и не объяснив причину своей поездки. Так, может, она и сейчас за этим поехала? Юля немного успокоилась – ну, конечно, мама просто хотела сделать им сюрприз, поэтому ничего не сказала. Сейчас она накупит всякого: книжек, одежды, сладостей, и обязательно вернется.
Она соврала сестрам – сказала, что мама уехала в город по делам. Даша разревелась, сказала, что хочет к маме, а Вера, кажется, что-то заподозрила, но ничего не стала спрашивать.
Прошло три дня, а мама так и не вернулась. Каждый день утром и вечером, в час, когда приезжал рейсовый автобус, Юля ждала, затаив дыхание – вот сейчас дверь распахнется, и войдет мама – разрумяненная с мороза, с блестящими счастливыми глазами и с полными сумками подарков. Но время шло, а мама так и не возвращалась. И Юля опять позвонила папе.
— Ты знаешь, что бабушка оставила маме деньги? Как ты думаешь, может, она из-за этого уехала? Ну, в смысле ей нужно что-то там оформить или как?
Кажется, папа совсем не удивился тому, что мама получила наследство. Его больше удивило, что ее до сих пор нет.
— Ладно, – сказал он. – Завтра поеду в милицию, пусть разбираются.
Но завтра ждать не пришлось. Вечером явилась учительница Даши.
— А где мама? – спросила она.
Юля попыталась что-то соврать, но та сразу ее прервала.
— Даша сказала, что мама уехала, и вы несколько дней живете одни, это так?
Юля опустила голову.
— Так.
— А что ваш отец?
Все в деревне знали, где их отец, что спрашивать-то?
— Он вообще в курсе?
И тут Юля неожиданно для себя расплакалась.
— В курсе, — всхлипнула она. – Сказал, что завтра в милицию поедет!
Так все узнали, что мама у Юли пропала. Уже на следующий день в школе все шушукались – хорошо, что социальный педагог сняла ее с уроков. Но это сначала Юля так подумала, а когда в присутствии папы пришлось отвечать на кучу вопросов, а потом еще и домой к ним пришли люди в форме и все там обыскали, Юля подумала, что лучше бы она на уроках сидела.
— Да она бросила вас! – заявила на следующий день Анжелика. – Ей надоело на ваши постные лица смотреть!
Она так громко упивалась всей этой ситуацией, что даже для Анжелики это было как-то уж слишком. И Юля, резонно решив, что больше можно не сдерживаться, накинулась на обидчицу, до крови расцарапав ей лицо. Если бы не Ирка Тарасова, которая оттащила Юльку, она бы еще Анжелике задала.
— Эдик тебя убьет! – кричала Анжелика. – Вот увидишь, и не посмотрит, что ты девчонка!
Юля проигнорировала ее слова, собрала сумку и ушла с последнего урока, хотя Сима и пыталась ее остановить, уговаривая не обращать внимания на эту завистницу. Эдика она не боялась – ничего он ей не сделает. Еще до армии, когда ему было восемнадцать, а ей четырнадцать, он напросился проводить Юлю с дискотеки и целоваться полез. Она тогда, конечно, рассмеялась, а он обиделся и сказал, что любит ее. Сейчас, конечно, уже и не любит, но вряд ли будет с ней драться.
— Астахова!
Юля оглянулась и увидела, что за ней бежит Семен. Юля нахмурилась – если Эдик ее и не побьет, то Семен вполне может вступиться за свою красавицу.
— Погоди!
Семен бежал, неловко придерживая рюкзак за лямку.
— Порвалась, – посетовал он.
— Чего тебе? – хмуро спросила Юля.
— Я извиниться хотел. За Анжелику. Ты не сердись на нее, она не подумав так сказала. У кого не было ничего такого, сложно это понять.
Юля смотрела на него как инопланетянина: Семен извиняется? За Анжелику? Быть такого не может…
— Никто из наших не знает – у меня же неродная мать. Она усыновила меня, а моя умерла, когда мне четыре года было. Так что я тебя понимаю.
— Моя мама не умерла! – закричала Юля, толкнула Семена так, что он упал в снег, и побежала прочь.
Ее била мелкая дрожь – тоже мне, помощник нашелся! С ее мамой все хорошо!
Слезы застилали ей глаза, и Юля не видела, куда бежит, так что чуть не сбила с ног бабу Тосю.
-Ты Аполлошу моего не видела?
Аполлоша – ненормальный бык, который вечно сбегал от своей хозяйки и наводил шороха во всей деревне.
— Не видела, – выдавила она и побежала еще быстрее, пока баба Тося не начала задавать вопросы о маме. Но баба Тося ничего не спросила, лишь перекрестилась.
***
Когда вечером пришел Эдик, Юля чуть не рассмеялась – он, что, серьезно сейчас за сестру свою вступаться будет? Ну-ну, посмотрим.
Юля вышла без шапки, накинув куртку на плечи, сразу давая понять, что много времени тратить на него не собирается.
— Что, Анжелика уже наябедничала? – усмехнулась она.
Эдик потоптался на месте, глянул на нее исподлобья.
— Нажаловалась.
— И что, бить меня будешь?
— Совсем, что ли? Я пришел сказать, что мозги этой курице вправил. И что если она еще что тебе сделает, ты только скажи…
Юля опустила глаза. Было неловко. И вообще – она не из тех, кто бежит жаловаться.
— Я ее звал ко мне переехать, – словно бы оправдываясь, произнес он. – Говорил ей, что если останется, станет такой же, как и она. Отца со света сжила, и все ей мало. Но Анжелика глупая, ничего слушать не хочет – мать для нее идеальная. Нет, ты не думай – она хорошая, не такая, как мама. Добрая, заботливая. Только она мне письма и писала ,пока я в армии был. Это снаружи она как еж. Ну а с нашей мамашей иначе не выжить.
Говорил он сбивчиво, но все время пытался поймать взгляд Юли.
Она не знала, что на это сказать. Поэтому просто молчала.
— Я тебе говорил, что был против того, чтобы она жила с твоим отцом. И сразу съехал.
Да, такой разговор уже был. Но это было и не нужно – Юля и не винила никого, кроме самой Зои и отца. При чем тут Эдик и даже Анжела?
— Ладно, проехали.
— Я уеду летом поступать в лётное училище, только из-за Анжелики еще тут, все надеюсь, что получится ее от матери оторвать. Уговариваю ее подальше ехать поступать, чтобы не ездить сюда, не дышать этим ядом.
Юле хотелось как можно скорее закончить этот неловкий разговор.
— Я еще хотел спросить – может, тебе помощь какая нужна? Вы же сейчас одни, отец, как – приходит хоть?
Отец не приходил, хотя сказал социальному работнику, что переедет домой до тех пор, пока жена не вернется. Но Юля решила соврать.
— Да, нормально все, спасибо. Я пойду?
Она уже развернулась, но Эдик поймал ее за руку и сказал:
— Погоди. Юль, ты теперь ненавидишь меня, да?
— Ненавижу? Почему?
— Из-за матери. И из-за Анжелы.
Его пальцы были теплые, несмотря на то, что от мороза у Юли уже щипало щеки.
— Нет, – ответила Юля. – Все нормально. Правда.
— Я люблю тебя.
Эти его слова обожгли ее словно пощечина. Юля почувствовала, как у нее пылают щеки. Она выдернула руку и побежала в дом.
Чтобы хоть как-то отвлечься, она пошла в мамину комнату и села на ее кровать. Там все еще пахло мамой – эвкалиптовым маслом, лавандой и старыми книгами. Ну где она может быть? Интересно, папа рассказал милиции, куда она ездила раньше? Может, мама сейчас там? Юля смутно помнила из телевизионных передач, что маму могли обмануть – заставить отдать ее деньги на нужды этого общества. Нужно узнать, проверить, там ли она.
Юля вздохнула и подошла к тумбочке, в которой мама хранила всякие свои документы, книжки и так далее. Рыться в них было нечестно, но тут уже порылись и без нее. Поэтому она принялась методично перебирать листок за листком, надеясь найти хоть какую-то зацепку.
И она ее нашла. Книжку того самого религиозного сообщества. И на ней был адрес. Адрес, по которому его можно было найти.
Пришлось опять звонить отцу. Но трубку на этот раз взяла Зоя.
— Хватит сюда названивать! – зло проговорила она и бросила трубку.
Но Юля не знала, к кому ей еще с этим идти. Не в милицию же звонить и спрашивать, проверили ли они старых маминых друзей? Велев Вере присматривать за Дашей, она оделась и решительно пошла в дом, где жили Зоя с отцом.
Минут десять ей пришлось звать его, прежде чем отец вышел. Хмурый, недовольный, все время оглядывающийся на окна дома.
— Ну чего тебе нужно?
— Вот. Я нашла адрес, – Юля протянула ему книгу. – Позвони следователю, спроси, были они там или нет. Или можно съездить туда, самим узнать.
— С дуба рухнула, что ли? Иди домой, это не твое дело все.
Юля почувствовала, как на глаза накатывают слезы.
— Это ты виноват, что она уехала! – крикнула Юля.
И в этот момент отец ее ударил. Звонко хлопнул по щеке, так что ее голова мотнулась в сторону.
— Прочь отсюда! И чтобы я тебя здесь больше не видел!
Юля побежала домой, глотая слезы, от которых кололо щеки.
— Астахова!
Да что же это такое – он что, преследует ее сегодня, что ли?
Ее опять догонял Семен.
— Извини, я случайно услышал ваш разговор. Я за Анжеликой зашел, а тут вы с дядей Геной.
— И что? – выкрикнула она, вытирая рукавом лицо.
— Ничего. Просто хотел предложить помощь.
Неожиданно Юлька рассмеялась.
— И чем ты можешь помочь?
— Могу съездить с тобой.
Юля хотела сказать, что это чушь. Но неожиданно спросила:
— Правда?
— Правда. Возьму денег у отца, сядем на автобус и поедем. Далеко это?
— Нет.
— Ну и все. В воскресенье можно. Девчонки же посидят одни дома?
— Посидят.
Это было странно. С чего он вообще вдруг взялся ей помогать? Да Анжелика его убьет за это!
— Ну все, договорились. Пошли, я тебя провожу.
Юля хотела напомнить ему, что он вроде как за Анжеликой шел, но решила – ладно, пусть. Раз она с ней так, то и Юля церемониться не будет. Она пошла вперед, слегка мотнув головой – дескать, пошли. И Семен пошел, стараясь идти вровень с Юлей, которая все ускоряла и ускоряла шаг.
— Прости за то, что я сегодня сказал. Я вовсе не думаю, что с твоей мамой… В общем, я не то хотел сказать. Просто я знаю, как бывает страшно, когда все вот так непонятно. И хочу тебе помочь.
Юля чуть не сказала: с чего такая щедрость? Но промолчала. Еще она заподозрила, что его вполне могла подослать сама Анжелика, чтобы подстроить что-нибудь гадкое. Но думать так не хотелось – Семен выглядел вполне искренним.
— Мама жива, я чувствую это, – сказала Юля. – Наверное, она и правда уехала – давно, когда еще Даша не родилась, она все время туда моталась. А теперь, когда папа ушел…
— Ты прости, но, может, и неплохо, что он ушел. Анжелика говорит, что он вечно ее ругает. Это она в школе такая, а дома ее мать, знаешь, как строит. А теперь еще и отец твой.
Да, это Юля знала – отец вечно был всем недоволен. И иногда она ловила себя на мысли о том, что без него стало лучше. Всем, кроме мамы.
Когда они подошли к дому, Юля хотела попрощаться и поскорее уйти – она замерзла, была обескуражена всем происходящим, но Семен преградил ей путь. И, не говоря ни слова, вдруг взял и поцеловал ее.
Первым ее порывом было оттолкнуть его. Не то, что о ней совсем не нравился – Семен всем нравился. Но он был парнем Анжелики. И поступать так, как поступила мать Анжелики, Юля не хотела.
Но тут же она вспомнила все те гадости, которые делала ей одноклассница. И подумала – вот он шанс отомстить ей. Завести роман с ее парнем. И она не стала его отталкивать.
Они договорились, что в субботу все обсудят после уроков, и в воскресенье прямо с утра поедут. Юле не верилось, что все получится. Но узнать, получится или нет, ей не удалось. Потому что на следующий день к ним пришли. И в дверь заколотили так, что Юля сразу поняла – случилось что-то такое, о чем ей совсем не хочется узнавать…
Маму нашли за огородами, под старой черемухой. Она бы до весны там пролежала, но у бабы Тоси опять сбежал ее бык Аполлоша. И она, взяв с собой неугомонную Жучку, пошла его искать. Жучка ее и привела к черемухе, жутко воя и разрывая лапами снег.
Последующие дни слились в один непрекращающийся кошмар. Сестры плакали, соседки сновали туда-сюда, приезжали из милиции в сопровождении социального работника, задавали кучу вопросов. Показали Юле брошку – она была в руке у мамы, видимо, она схватила ее то ли случайно, то ли специально, чтобы дать хоть какую-то подсказку.
Эту брошку Юля хорошо знала. И все в деревне знали. Она принадлежала Зое.
Ну а потом уже спрашивали про другое – знала ли Юля, что у нее умерла бабушка? Когда об этом узнал отец? Говорили ли ему, что мама является наследницей?
Верить в это все не хотелось. Не только в то, что папа мог такое сделать, но и что Зоя… Неужели это все из-за денег? Прав был, Эдик, получается.
Им разрешили не ходить в школу какое-то время и до похорон, и после. Приехала папина двоюродная сестра – строгая на вид женщина, которая почти не разговаривала, но безмолвно взяла на себя все обязанности по дому, а в особенности младшую Дашу, которая изводила всех своими капризами. В присутствии тети она как-то успокоилась, и Юля была за это очень ей благодарна.
Кое-кто из одноклассников был на похоронах, но близко никто не подошел. А уж после и вовсе Юля никого не видела. Одна только Сима прибегала к ней – приносила домашнее задание и забирала тетрадки с выполненным, уносила в школу. Но про маму они с Симой не говорили.
Был на похоронах и Эдик. Он стоял отдельно от всех, и Юля видела, как все его сторонились. На Юлю он не смотрел, и она понимала почему. «Ничего, – успокаивала себя она. – Скоро лето – уедет поступать в свое летное училище, и все у него будет хорошо».
Но думать об этом от чего-то было неприятно.
Когда, наконец, пришлось идти в школу, Юлька чувствовала себя странно – вроде и нечего ей бояться, но было страшно. Впрочем, понятно, почему страшно – не хотелось всех этих вопросов и слов сочувствия, не хотелось расплакаться при всех. Младшим разрешили еще дома побыть, но у Юли выпускной класс – завуч вчера говорила с тетей и сказала, что она все понимает, но нужно выходить на учебу.
Когда Юля вошла в кабинет, ее встретила гробовая тишина.
Первой навстречу бросилась Сима – обняла Юлю и по-бабьи запричитала. Потом загалдели и остальные: каждый считал себя обязанным подойти к Юле и похлопать ее по плечу, сказать неловкое «ну, ты держись». Ирка Тарасова даже сунула ей в руку шоколадку, громко шмыгая носом.
Подошел и Семен. Спросил, не нужна ли Юле помощь. Она помотала головой, стараясь не смотреть ему в глаза.
Все ребята столпились вокруг Юли, одна только Анжелика сидела на непривычном для себя месте – на самой последней парте в крайнем ряду. Она опустила голову и ни на кого не смотрела, и Юля отметила, что волосы у Анжелики немытые и стянуты в неопрятный хвост. Ей бы возненавидеть ее, вцепиться в эти грязные волосы, но Юле почему-то стало ее жалко.
В этот самый момент Анжелика подняла голову. Лицо у нее было опухшее, покрыто красными пятнами, глаза без обычной черной подводки смотрелись беззащитными. Анжелика встала и пошла по направлению к Юльке. Класс расступился.
Сначала Юле показалось, что Анжелика сейчас ударит ее. Но та, остановившись в паре шагов, побледнела и выдавила:
— Прости, я правда ничего не знала, клянусь тебе. Я не хотела, чтобы так вышло.
Все снова замолчали, пораженные не меньше, чем Юлька – никто и никогда не слышал, чтобы Анжелика просила прощения.
— Ты не виновата, – хрипло ответила Юлька. – Все нормально, не переживай.
Анжелика подняла глаза, недоверчиво посмотрела на Юльку.
— Я правда не знала, – повторила она. – Прости.
Юлька бросила беглый взгляд на Семена и выпалила:
— И ты меня тоже прости.
— За что? – удивилась Анжелика.
Говорить сейчас о Семене было бы подло. И Юлька сказала:
— За все. Не стоило нам из-за них враждовать, у каждого своя жизнь.
Анжелика кивнула, а Юля почувствовала, как Семен за ее спиной разочарованно вздохнул. Он был хорошим, этот Семен, но, во-первых, Юля знала, к чему приводят такие поступки, а, во-вторых, не его поддержка ей была нужна. И сейчас она поняла это так ясно, что вдруг выпалила:
— Скажите Нине Григорьевне, что я тетрадку с сочинением дома забыла. Сейчас сбегаю и принесу!
И не успел никто ничего сказать, как Юля выскочила из класса. Она добежала до раздевалки, схватила куртку и побежала со всех ног к выходу, расталкивая опаздывающих младшеклассников. Ей срочно нужно было увидеть Эдика. И сказать ему, что она тоже его любит…