— Катя?! Юрьева! — воскликнула девушка, облачённая в кислотно-жёлтое платье.
Екатерина с недоумением смотрела на незнакомку. Каре из светлых волос, слегка раскосые серо-голубые глаза, нос картошкой и чересчур широкая улыбка… Ровно ничего особенного, что могло бы всколыхнуть хоть какие-то воспоминания.
— Не узнала? — всплеснула руками блондинка и улыбнулась ещё шире. — Саша Щёлокова! Твоя подруга детства, собственной персоной! Ну? Вспомнила?
— Ах, Саша… Давно не виделись, — с трудом выдавила из себя Катерина, чувствуя, как похолодела спина.
Улыбнуться у неё не получилось, хоть того и требовали приличия. Однако это был сущий пустяк, по сравнению с тем, что ей немедленно захотелось развернуться и бежать без оглядки, лишь бы больше не видеть и не слышать эту гостью из прошлого.
— Классно я из рыжей в блондинку превратилась?! А ты вот почти не изменилась, — продолжила ничего не подозревающая Александра. — Всё такая же худая и длинноволосая. Разве что волосы больше в косу не собираешь… Даже не думала, что встречу тебя здесь! Я вообще-то по делам приехала: работу новую ищу. Если выгорит, то, глядишь, и переберусь сюда из своей глуши, видеться часто станем, — она, довольно улыбнулась. — Слушай, поговорить так хочется, повспоминать… Мы же, лет пятнадцать не виделись, да? Давай номерами обменяемся! Созвонимся и посидим где-нибудь в кафешке. Я пару дней здесь пробуду точно.
Судорожно сглотнув, Катя, сама от себя не ожидая, выпалила:
— Плохая идея.
— В смысле?
— Просто я номер свой не помню, а телефон сегодня дома оставила, так что в другой раз… – пролепетала она, понимая, как глупо сейчас выглядит. — К тому же мне уже пора бежать.
Закатив глаза бывшая, подруга запустила руку в необъятную сумочку.
— Юрьева, ты как всегда! Тогда я свой номер оставлю, а ты перезвони, как телефон отыщешь, — хихикнула она, и черкнув на листочке цифры, протянула его Кате. – Жду от тебя звонка.
Ничего не ответив, Екатерина сжала в руке листочек и поспешно ретировалась. Толкаясь в потоке людей, она, несмотря на достаточно тёплое весеннее утро, дрожала. Записка подруги, жгла руку так, словно была куском раскалённого металла, а не обычной бумажкой. Мысли о работе и планах на вечер, которые Катя прокручивала в уме до встречи с Сашей, отошли на второй план. Единственное чего она теперь хотела, так это как можно скорее… избавиться от записки. На то были свои причины.
Завернув в один из дворов, где она прежде никогда не бывала, Катерина отыскала урну возле подъезда и развернула записку. Острые цифры и буквы, введенные чёрной ручкой, были до боли знакомыми. Казалось, почерк подруги ничуть не изменился, разве что стал более размашистым и колючим.
Время словно остановилось. Катя понимала, что не имеет права просто взять и выбросить записку. Разве так поступают интеллигентные и воспитанные люди? В конце концов, чему её учила мама?! К тому же Саша была так приветлива, и, казалось, вправду обрадовалась встрече спустя столько лет. Им было бы что вспомнить… Да, было.
— Я должна её простить… — шептала Катя, теребя записку. — Но почему же так больно? Наверное, Михаил был прав…
Перед глазами предстала чёткая картинка из детства: вместо добротных каменных домов, заполонивших окружающее пространство, Катя ясно увидела двухэтажный деревянный барак и кучу бельевых верёвок, растянувшихся через весь двор. Их с Сашей двор.
***
Глядя на мирно покачивающиеся простыни, унизанные бельём верёвки во дворе, Катя с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. Над ней нависла девятилетняя рыжеволосая подружка по бараку, Саша.
— Ты чего надулась на меня? Прямо как маленькая! — выпалила Саша, пытаясь заглянуть в лицо подружке. – Ещё слезу пусти! Сама же брякнулась. Я-то причём?!
Слова одноклассницы ранили Катю еще сильнее. Мало того, что она сидела в холодной луже, с ног до головы перемазанная грязью и с минуты на минуту её мог увидеть кто-то из школы или соседей, так ещё и Саша…
Размазывая по испачканному лицу слёзы, Катя беззвучно плакала. Никогда она ещё не чувствовала такой невыносимой боли в груди, как этим необычайно тёплым и солнечным майским утром. Воздуха чтобы дышать, не хватало, а страх сковывал всё сильнее и не давал подняться.
— Я же не специально! Да ну тебя… — махнула рукой Саша и нервно одернула цветастое платье. — На обиженных воду возят! Сама потом ещё ко мне прибежишь извиняться!
Выпалив это на одном дыхании, рыжеволосая подружка резко развернулась и зашагала к дому.
Катя же осталась сидеть в луже. Её новенькое белое платьице с алыми маками было перемазано грязью и окончательно испорчено, а тугая коса из тёмных волос, которой она всегда так гордилась, прилипла к спине. Сил, чтобы подняться не было. Впрочем, как и желания. Как показаться на глаза маме? И зачем она только послушалась Сашку? Что же теперь будет?
За спиной послышались чьи-то шаги, а затем мужской голос осторожно спросил:
— Сильно ушиблась?
Слова прозвучали с такой заботой, что, Катя больше не смогла сдерживаться и разрыдалась в голос.
— Ну-ну, не плачь! Сейчас мы тебя посмотрим, вылечим и будешь как новенькая.
С трудом открыв зарёванные глаза, Катя вгляделась в лицо незнакомца. Высокий, худощавый мужчина с небольшой бородой и сумкой в руке прежде ей никогда не встречался.
— Меня дядей Мишей зовут, — представился он. – А тебя?
— Катя…
— Очень приятно! Ты меня не бойся. Я врач: на скорой катаюсь с мигалками. Так что как быть синяками знаю не понаслышке. Давай из лужи только встанем: не дело это сидеть в воде. Хоть на улице тепло, а всё равно ещё не лето – земля холодная.
Он помог Катерине подняться и осторожно усадил её на лавочку, расположенную неподалёку от перекладины, с которой она и упала несколько минут назад.
— Лихо ты кувырнулась, — заметил Михаил, уверенными движениями поднимая и опуская Катины руки. – Всё могло быть хуже. Здесь не больно? А здесь?
— Нигде не больно…
— Так уж и нигде?
Катя смутилась и прошептала:
— Дышать только тяжело было. А сейчас уже всё прошло.
— Вот и хорошо. Ссадины твои я сейчас обработаю: благо ношу с собой аптечку по привычке, — он усмехнулся, а затем взглянул на неё и серьёзно спросил: — Та девочка с рыжими волосами, что уронила тебя… Кто она?
— Саша… Моя лучшая подружка. Но она не специально… Я сама виновата. Не надо было лезть на перекладину, раз под ней такая лужа…
— Это тебе подружка сказала, что ты сама виновата? – спросил Михаил, не спуская глаз с Катерины. – Я же видел, как она нарочно разбежалась и толкнула тебя. Хорошо ещё что ты приземлилась относительно удачно, а не на голову. Не то… Эх, лучше тебе и не знать, какие переломы бывают!
Катя молча кивала, морщась от боли. Ей было страшно, и вместе с тем очень любопытно, наблюдать за тем, как врач умело обрабатывает ссадины.
— Знаю я таких друзей, — приглушённо продолжил Михаил. — Хуже врагов будут. Мой тебе совет: держись от неё подальше!
— Но она же не со зла.
Михаил тяжело вздохнул и вдруг спросил:
— И часто ты прощения просишь у этой Саши?
— Нечасто. Просто бабушка говорит, что нельзя злиться на кого-то и нужно со всеми дружить. А мы с Сашей вместе в садик ходили, теперь вот за одной партой в школе сидим… — Катя смолкла и опустила глаза.
— Значит, часто. Оно, конечно, верно, что не нужно ссориться. Но бывает, люди нарочно причиняют нам боль, а потом делают вид, словно ничего не произошло. И им это доставляет удовольствие. Таких прощать не стоит. Себе только хуже сделаешь, — заметил Михаил, закручивая бутылёк с прозрачной жидкостью. – Есть на этом свете хорошие люди, от которых здесь, — он приложил руку к своей груди, — больно не бывает. Вот с такими и нужно идти по жизни. Ладно, я много могу наговорить, да ты ещё шибко маленькая, чтобы философствовать. Вставай, Катюша, до дома тебя провожу.
Всхлипнув то ли от боли в ноге, то ли от обиды, Катя закусила губу.
— Меня мама накажет…
— За синяки?
— Нет. За платье… Оно новое… Мама долго деньги откладывала, чтобы купить его на мой день рождения. А я… без спроса взяла и надела. А праздник уже завтра и…
Не в силах больше говорить Катюша смолкла.
— Нашла, о чём печалиться. Это же просто кусок ткани! А то что заругают, ты не бойся. Я с твоей мамой поговорю.
Катя удивлённо посмотрела на врача, а затем перевела взгляд за его спину и оцепенела от страха.
— Далеко идти, что ли? – усмехнулся Михаил, отряхиваясь.
— Мама…
Врач приподнял брови и обернулся. Только теперь он заметил возле последнего подъезда женщину с тазом в руках, которая, судя по всему, только что вышла из дома и не мигая смотрела на Катю, пытаясь понять в чём дело.
***
Немая сцена продлилась пару секунд, а затем, чуть не выронив свежевыстиранное бельё, женщина ринулась к скамейке.
— Катька! Что стряслось? Кто это? Почему ты вся в грязи в конце концов?!
— Мам, я… упала. А дядя Миша мне помог. Я не хотела… Это вышло случайно… — начала запинаться Катерина, бледнея на глазах.
Взлохмаченная женщина нахмурилась и сердито взглянула на Михаила.
— Доброе утро! Я врач скорой помощи. Михаил. А Вы…
— Елена… Но что здесь…
— Совершенно ничего существенного, из-за чего стоило бы волноваться такой очаровательной женщине, как Вы! Давайте я сейчас всё объясню, а Катерина пусть пока пойдёт домой и приляжет. Кроме того, завтра ей лучше побыть дома и пропустить школу. Пока Катюша! Больше не падай!
Ничего не понимающая Елена махнула дочери рукой:
— Иди умойся.
— Хорошо, мамочка, — пискнула Катя и, взглянув на своего спасителя, добавила: – Спасибо.
Что происходило дальше, Катя не знала. Кое-как добравшись до своего подъезда, она принялась подниматься по ступенькам на второй этаж. Единственное чего ей сейчас хотелось, так это провалиться сквозь землю от стыда, но перед этим нужно было попытаться отстирать свой наряд. Вернее, то, во что он превратился. Не чувствуя боли, она открыла дверь квартиры и принялась расстёгивать грязные сандалии.
Только бы мама не очень ругалась! Да куда там… Катерина знала, что едва хлопнет входная дверь, на неё тут же обрушится шквал обвинений и расплата за содеянное непременно наступит.
Через полчаса в прихожей послышались шаги. Катя, сидела на своей кровати, умытая и облачённая в чистую одежду, застыв в ожидании. Вот, мама неспешно вошла в комнату, и… ничего не случилось. Она молча смотрела на дочь, а в её глазах блестели слёзы. Катюша никогда ещё не видела её такой.
— Мам, прости меня! Я… я… пыталась его отстирать, но…
— Всё хорошо.
— Прости, пожалуйста. Не нужно никакого праздника… Я не заслужила.
Елена замотала головой, а затем, к удивлению Кати, присела на диван и обняла её.
— Ты и вправду думаешь, что для меня какое-то платье дороже, чем единственная дочка? Одежду можно купить новую, а ты у меня одна. Как же я тебя люблю, Катюша!
— И я тебя люблю…
— Знаешь, Михаил мне всё рассказал. Про Сашу., — Елена смолка, словно о чём-то раздумывая. – Не зови её на праздник, ладно? А если сама придёт, я ей выскажу, что думаю о таких шуточках на турнике.
— Не надо!
— Уверена.
— Да.
— Как знаешь. Скорее всего, она сама к нам не придёт, после того, что случилось, — хмыкнула мама.
Она поднялась на ноги и вдруг добавила:
— Завтра дома побудешь, отлежишься. А послезавтра как раз выходной – отпразднуем твой день рождения. Так что позвони подружкам, предупреди. Надо будет ещё тебя врачу показать, но это уже так, на всякий случай…
Бормоча что-то себе под нос, мама вышла из комнаты. А накануне праздника Катя нашла на своей кровати совершенно замечательное платье, сшитое из маминого любимого и единственного выходного наряда. Рассматривая нежные ирисы и вдыхая мамин запах, Катя расплакалась.
Это был лучший день рождения, с тех пор как она себя помнила. Мама была такая счастливая, ласковая. А Саша… Она больше не пришла и не позвонила. Отсев на другой ряд к Даше Новиковой, бывшая подружка неодобрительно посматривала на Катерину, будто говоря всем своим видом, что ни в чём не виновата, и наверняка ждала извинений. Как прежде. Возможно, ещё чуть-чуть и Катя бы сдалась, решив возобновить дружбу, которая была ей так дорога, но, четверть закончилась, и наступило лето. Ребята разъехались по лагерям: сначала Саши не было дома, а затем и Катя отправилась на отдых по путёвке от маминой работы. Когда же пришла осень, и Катерина вновь отправилась в школу, к её удивлению, Саши в списках учащихся не оказалось.
— Разве ты не знаешь? — удивилась учительница, Полина Андреевна. – Саша с родителями переехали в другой город.
— Знаю… Просто забыла, — растерянно пролепетала Катя.
С тех пор они больше не встречались. Целых пятнадцать лет.
***
Вынырнув из воспоминаний, Катерина вновь взглянула на записку. За то время, что они с Сашей не виделись, ей пришлось многое переосмыслить и вспомнить. Это сейчас, с высоты прожитых лет, Катя понимала, что они никогда и не были лучшими подругами. Друзей не предают, над ними не смеются, не строят козни за их спинами и уж тем более не толкают с разбегу в спину, когда они висят на высокой перекладине…
Теперь у Кати было представление о настоящих друзьях, у которых не нужно вымаливать прощения, и которые не предают. А Саша… Нет, простить её было невозможно! И даже не потому что Кате хотелось этого. Просто в груди, вновь заныла незаживающая рана, та самая, что появилась в то весеннее утро, когда они ещё были подругами. Можно было забыть, не обращая внимания на боль, простить её и сделать вид, будто ничего не произошло. Изменить себе и пустить бывшую подругу в своё сердце, а затем жить в ожидании очередного предательства…
Взглянув ещё раз на колючие цифры, Катя подумала, что оно того не стоит. Разорвала записку на мелкие кусочки и бросила в урну, ощутив, как легко стало на душе.
«Я ничего ей не должна» — подумала она и улыбнулась, вспоминая слова своего спасителя Михаила.
Как же ей хотелось когда-нибудь отыскать его и поблагодарить за ту уверенность, которая поселилась в её душе после встречи с ним… И за маму. Оставалось только гадать, о чём этот волшебник с ней разговаривал в течение получаса, после чего Елена Алексеевна стала так внимательна к Кате, и реже ругала.
Однако отыскать человека, пусть и в маленьком городке, лишь по имени и сведениях о том, что он когда-то работал на скорой, было делом непростым. Тем более, спустя столько лет. Пока у Катерины ничего не получилось, но она очень надеялась, что у Михаила всё хорошо.
Улыбнувшись яркому весеннему солнцу, Катя вышла из двора на шумную улицу и поспешила на работу. От плохого настроения не осталось и следа. А бывшие друзья… это всего лишь частички нашего прошлого, которым мы больше ничего не должны.