— Анечка, ну улыбнись! — Наталья Ивановна приобняла девочку, — Посмотри, какую игрушку тебе передали…
Девочка лет 7-ти грубо оттолкнула руку воспитательницы, в которой та держала белого плюшевого мишку.
— Анечка, ну, что ты… Это тебе от папы с мамой! Ты же помнишь своих папу и маму?!
— Не помню! — прошептала девочка, не глядя на воспитательницу, — Я ничего не помню! Мне никто не нужен!
Наталья Ивановна вздохнула. Ей было очень жалко эту белокурую зеленоглазую девчонку, милую и беззащитную. В свои 7 лет Анечка пережила не одну трагедию и практически не шла на контакт… А ведь её здесь только-только немного отогрели, и вот опять…
… Детский дом, в котором работала Наталья Ивановна, считался и был одним из лучших в районе. Причина этого была проста: здесь собрался хороший коллектив: педагоги, нянечки, психолог, методисты и заведующий — все, в первую очередь, думали о детях. Заведующая, Эмма Андреевна, каким-то чудесным образом видела, как человек относится к детям ещё до того, как он приступал к работе. Тех, кто хотел здесь просто заработать, она не брала в штат. Тех, кто не умел сочувствовать и переживать — тоже. Те, кто не любил детей, никогда не попадали в этот детский дом даже уборщицами… Как Эмме Андреевне это удавалось, никто не знал, но в этом 11-м детском доме, дети чувствовали себя, действительно, как дома. Они находили поддержку и защиту у воспитателей, отогревались душой после тех печальных событий, в последствие которых они, собственно, и оказались здесь…
Конечно, несмотря на всё это, всем детям хотелось иметь свою семью, родителей и дом. Наверное, именно поэтому заветным словом «мама» они встречали каждую посетительницу их учреждения…
Аня попала в детский дом, когда ей было всего 3 года. Её забрали от матери, которая вела асоциальный образ жизни. Соседи позвонили и пожаловались, что ребёнок часто остаётся дома один, а мать часто видят пьяной, нередко она приводит гостей, устраивает шумные вечеринки. Представители социальной службы несколько раз приезжали к Людмиле и предупреждали её о том, что заберут ребёнка, если она будет продолжать в том же ухе. Но молодой женщине, а Люде было всего 19-ть, гораздо важнее был «интересный досуг», чем собственная дочь… Возможно, причиной этого было то, что молодая женщина была «детдомовкой» и просто не умела о ком-то заботиться… Аню забрали у матери, когда та исчезла на двое суток, оставив малышку одну в запертой квартире. Аня плакала и стучала в дверь кулачками… Соседи вызвали милицию и социальную службу…
Аня была запущенным ребёнком. В свои 3 года она говорила всего несколько слов, боялась людей, не умела играть с детьми, ела руками и не могла самостоятельно одеться… Девочка пряталась от воспитателей под стол и воровала хлеб, который потом, ночью, тайком ела, укрывшись с головой одеялом. Держалась Аня сама по себе, окружающим не доверяла и относилась ко всем настороженно.
Когда, буквально спустя полгода, девочку решила усыновить бездетная супружеская пара средних лет, то директор детского дома, Эмма Андреевна, была категорически против:
— У нас много деток, — объясняла она им, — разного возраста, пола, темперамента… Вы можете выбрать любого. Вот только Анечка… Мне кажется, она ещё не готова идти в семью. Слишком мало времени прошло с тех пор, как она попала в наш детский дом. Она ещё здесь не адаптировалась до конца, а после того, в каких условиях она жила, ей для этого нужно больше времени…
— Эмма Андреевна, я увидела Анечку — и сразу поняла, что она — мой ребёнок! — уверяла директрису будущая приёмная мать, — она даже похожа на меня в детстве! Именно о такой дочери я и мечтала, именно такой видела её во снах! А то, что не адаптировалась — так это даже хорошо! Сразу в нашей семье и адаптируется!
— Она не такой ангел, как вам кажется, — вздохнула Эмма Андреевна, — Это ребёнок с тяжёлым прошлым, к ней нужен особый подход, желательно — занятия с психологом… Всё не так просто! Здесь у нас нет обычных детей: у всех в прошлом драма, но Аня особенная…
— Любовь и семейныё уют лечат всё! — отмахнулась женщина с лучезарной улыбкой, — Или, Вы думаете, в детском доме ей будет лучше, чем в нормальной семье?!
Эмма Андреевна покачала головой: будь её воля, она бы не позволила отдавать Аню на удочерение. Не сейчас. Девочка к этому была явно не готова. Да и семья эта… Директор всё никак не могла понять, зачем им вообще ребёнок. Не выглядели они людьми, способными жертвовать чем-то ради чужого ребёнка! А в случае с Аней пожертвовать придётся многим: свободным временем, нервами, деньгами… Однако в сложившейся ситуации Эмма Андреевна не могла ни на что повлиять: семейная пара, которая собиралась удочерять девочку, пришла от самой начальницы социальной службы. Мужчина был каким-то местным начальником, поэтому и документы им оформили быстрее, чем остальным, и ребёнка они выбрали сами, остановившись на Анечке… К девочке они пришли всего пару раз, принесли конфет, фруктов и печенья. Аня приняла подарки молча, едва кивнув в знак благодарности. Она испуганно смотрела на незнакомых ей людей, рефлекторно отодвинулась, когда Марина Филипповна попыталась её обнять.
— Дикая она какая-то, — проговорил глядя на это Кирилл Васильевич. Он совершенно не стеснялся говорить это в присутствии девочки.
— Ничего, привыкнет! — отмахнулась женщина, — К хорошему быстро привыкают! Я теперь твоя мама! — обратилась она к Анечке.
— Мама, — кивнула та. Однако в её глазах ничего не отражалось…
Спустя месяц Аню уже забирали из детского дома. Девочка не понимала, что происходит, поэтому заметно нервничала: она только-только начала привыкать к здешним порядкам…
— Какая милая девочка! — попыталась обнять Аню Марина Филипповна, — Просто прелесть! А в этом жёлтеньком платьице с оборками, которое я ей купила, она, вообще, куколкой будет!
— Симпатичная! — кивнул её муж, Кирилл Васильевич, — Только смотрит она всё так же, как волчонок… Собирайтесь быстрее, у меня ещё дела!
Аня не понимала, что хочет от неё эта странная женщина с фальшивой улыбкой, она попыталась оттолкнуть её руки, но та уже надевала на девочку платье с оборками…
— Я не хочу! — проговорила девочка, когда Марина Филипповна взяла её за руку и попыталась вывести из помещения, — Нет!
— Анечка, мы едем домой! Теперь у тебя будет свой дом! А какую комнату мы для тебя приготовили: просто загляденье! – заливалась соловьём женщина.
-Не хочу домой! — сжалась Аня. Где-то в подсознании это слово ассоциировалось у неё с холодом, голодом и постоянным страхом. Куда-куда, а возвращаться домой она не собиралась.
— Анечка, теперь у тебя будет другой дом, — пришла на выручку Наталья Ивановна, — красивый и уютный! И любящие мама и папа!
Кирилл Васильевич при этих словах нахмурился: он до последнего не хотел идти на этот шаг: усыновлять чужого ребёнка. Долго спорил с женой, пытаясь отговорить её от этой идеи:
— Марин, но ведь это чужой ребёнок! Он никогда родным нам не станет! А ты, вообще, понимаешь, какая там может быть генетика?! Вдруг он наркоманом вырастет или вором?! Мы же никогда не узнаем, кто его родители! Да и вообще, нормальные люди ведь не могут отказаться от своего ребёнка. Следовательно, усыновить нормального малыша практически невозможно!
— Кирилл, помимо генетики есть ещё воспитание! И роль его не меньше, чем роль наследственности! Ты же понимаешь, что нам уже не по 25лет, что своего малыша мы вряд ли уже родим. А я хочу стать матерью! Пусть даже таким способом… — не сдавалась женщина.
— Мы же столько обследований прошли, в стольких больницах были… — вздохнул мужчина, — Нам же везде говорят, что всё нормально, что мы можем родить собственного ребёнка! Никаких нарушений нет ни у тебя, ни у меня! Нужно просто перестать на этом зацикливаться, отпустить эту проблему, так сказать, переключиться…
— Переключиться?! Тогда почему за 10 лет брака мы так и не родили ребёнка?! — нахмурилась женщина, — Я ведь не всегда была зациклена на беременности, но ведь так и не получилось забеременеть! Я, конечно, верю в чудо, но с каждым днём всё меньше. А если ничего не получится?! Я хочу ребёнка, Кирилл! И я согласна даже на приёмного! Ты ведь понимаешь, что роль женщины — это, прежде всего, материнство.
— Приёмный никогда не станет родным! — повторил мужчина, — По крайней мере, для меня… А материнство… Разве плохо мы с тобой живём без ребёнка?! Живём друг для друга…
— Это ты сейчас так говоришь! У вас, мужчин, вообще, всё это по-другому работает: вы и к своим детям не сразу пламенной любовью вспыхиваете. Это мать, которая выносила малыша, любит его ещё в утробе, а отцу нужно увидеть, понять, познакомиться… Ты тоже обязательно его полюбишь. Только не сразу… Я уверена, что буду любить этого малыша, как родного! Даже больше!
… Сейчас, глядя на то, как жена одевает эту постороннюю девчонку, Кирилл Васильевич ещё раз убедился в том, что был прав: чужой ребёнок никогда родным не станет. По крайней мере, для него…
… Анечка до сих пор прекрасно помнила ту комнату, в которую её завела Марина Филипповна в тот день. Комната для куклы Барби с розовыми занавесками и покрывалом, с пушистым бледно-розовым ковром, с игрушками, красиво рассаженными на полках. Аня почувствовала себя в музее: таких игрушек она ещё никогда не видела. Здесь была и коляска с пупсом — мечта всех девчонок Аниной группы, и огромный белый плюшевый медведь, и детская кухонька с посудой и плитой, и салон красоты с расчёсками и игрушечным феном… Аня боялась даже прикоснуться к такой красоте. Она лишь восхищённо разглядывала все эти богатства.
— Иди, играй! — нетерпеливо подтолкнула девочку Марина Филипповна. Ей не терпелось увидеть, как Аня со щенячьим восторгом бросится к новым игрушкам. Однако Аню Марина Филипповна совсем не знала…
Девочка стояла и смотрела на игрушки. Она не могла поверить в то, что всё это теперь её. В тот вечер к игрушкам девочка так и не прикоснулась…
… — Вы бы обратились к психологу! — воспитатель детского сада, в который отдали девочку спустя месяц, высокомерно сжала губы, — У Вашей девочки явные проблемы с психикой!
— В смысле проблемы?! — Марина Филипповна нахмурилась.
— Аня ни с кем не играет, не общается, игрушками не делится… Зато ест, как будто не в себя! И хлеб под подушку прячет! Разве это нормально?! Вы должны обратиться к специалисту! А сегодня она, вообще, толкнула Никиту Толстихина так, что тот упал. Хорошо, что об угол не ударился, а то не знаю, что могло случиться… Вы же понимаете, Никита — сын прокурора…
— Я обязательно поговорю с Анной! — кивнула Марина. Она разочарованно взглянула на девочку. Та сжалась под её взглядом.
— Не понимаю я Вас, Марина Филипповна, — протянула моложавая воспитательница, — зачем вам ребёнок из детдома… Намучаетесь Вы ещё с ней…
Надежды Марины на счастливую идеальную семью с милым жизнерадостным ребёнком совершенно не оправдались. Кроме внешности, от «дочери мечты» у Ани не было ничего. Прошло полгода с тех пор, как Марина Филипповна и Кирилл Васильевич забрали девочку из детского дома. Как считала женщина, достаточное количество времени для того, чтобы адаптироваться в новой реальности. Аня же так и осталась холодной и чужой. Она не любила, когда её обнимали или просто прикасались к ней, ничем не выражала своей любви, которой, кстати, скорее всего, и не было. Девочка держалась обособленно, она не играла своими шикарными новыми игрушками, только одним пупсом, которого она даже спать с собой брала — он был похож на её пупса из детского дома. А ещё Аня не разговаривала. Порой Марине Филипповне казалось, что девочка её даже не понимает: вопрос или просьбу приходилось повторять несколько раз. Кирилла Васильевича Анна и вовсе не воспринимала: она его боялась. Когда он приходил, девочка пряталась под стол. Хотя мужчина никогда даже не повысил на неё голос. Он её, скорее, старался не замечать.
— Я же говорил, что так будет! — говорил он жене, — Разве это нормальный, адекватный ребёнок?! Кто-нибудь это увидит: решит, что я её избиваю! Оно мне надо?!
— Просто она к мужчинам не привыкла! У них там, в детском доме, мужчин-то и не было. Вот она и боится тебя…
— Марин, давай смотреть правде в глаза: Анна никогда не станет нормальным, обычным ребёнком! У неё психика, судя по всему, с самого младенчества нарушена! — отмахивался Кирилл Васильевич, — Её же стыдно знакомым показывать! А особенно тем, у кого нормальные дети!
— Аня тоже нормальная! — защищала девочку Марина. Однако она с каждым днём всё больше в этом сомневалась…
Сегодня это подтвердила ещё и воспитательница… Марина Филипповна вздохнула.
— Ты что, не наедаешься?! — зло дёрнула она девочку, — Сколько можно меня позорить! Зачем ты хлеб под подушку прячешь?! Я тебя что не кормлю?!
— Кормишь, – тихо пролепетала Аня.
— А Никитка тебе чем помешал?! — продолжала выговаривать девочке Марина Филипповна, — Такой милый мальчик! Что же ты такая глупая?! Что молчишь?! — дёрнула женщина Аню за рукав, — Прав, наверное, был Кирилл Васильевич: от осинки не родятся апельсинки! — разочарованно протянула она.
Теперь Аня уже не казалась ей милой и симпатичной девочкой. Скорее — упрямой и противной. Казалось, что люди, проходящие мимо, уже не смотрели на них с умилением. Скорее, с плохо скрытой насмешкой… Сплошное разочарование…
— А я тебе говорил! — махнул рукой муж в ответ на рассказ Марины, — А дальше что будет?! Это тебе не родная дочь, это ребёнок из социального дна… Заварила кашу — а нам теперь расхлёбывай…
Марина Филипповна не сдавалась. Она всё ещё играла роль идеальной матери: читала Ане книжки перед сном, включала развивающие мультфильмы, завязывала белые банты, которые девочка тут же снимала… Но с каждым днём, не видя отдачи, делала это всё с меньшим желанием. «Наигралась,» – сказала бы, глядя на это, Эмма Андреевна…
… — Кирилл, я беременна! — Марина смотрела на тест с удивлением и надеждой.
— Как беременна?! Но ты ведь сама говорила, что этого не может быть! Тебе ведь 35, и ты ни разу до этого не беременела! Марин, мы 10 лет вместе живём – и ни разу… Ты уверена?! — Кирилл ошарашено смотрел на жену.
— Уверена, — кивнула она, — по крайней мере, чувствую я себя странно: тошнота, головокружение, задержка 10 дней… 5 тестов положительный результат показало… Завтра в больницу пойду!
В больнице беременность Марины подтвердилась. Женщине приписали витамины и щадящий режим. Марина была на седьмом небе от счастья…
Во время беременности Аней она уже практически не занималась. Девочку так же водили в детский сад, кормили, одевали, вместо сказок включали ей мультфильмы по вечерам… Марина уже не пыталась с ней поговорить, ей больше не было интересно, что на душе у этого странного ребёнка: она ждала своего родного малыша. Это было настолько волнительно, что до Ани ей теперь не было никакого дела…
Марина родила девочку. Малышку назвали Валерией.
— Какая она красавица! — Кирилл стоял, склонившись над кроваткой, — Красивее ребёнка я не видел!
— Это потому, что это твоя родная дочь! — умиленно проговорила Марина, — Я сама никак не налюбуюсь…
Аня к малышке не подходила: её никто к кроватке не звал. Лишь однажды, когда маленькая Лера заплакала, Аня хотела её успокоить и взять на руки, как Марина. В это время в комнату вошёл Кирилл. Он коршуном налетел на девочку:
— Положи! – кричал он, — Не смей её трогать! Это тебе не игрушка!
Младенец расплакался от крика.
— Видишь, ты напугала её! — продолжал мужчина, — Чтобы я тебя рядом с Лерой не видел!
Аня стояла, вжавшись в стену. По её щекам текли слёзы. Она мечтала спрятаться куда-нибудь, чтобы её никто никогда не нашёл…
— Кирилл, мне совсем неудобно возить Анну в детский сад! — устало проговорила Марина, — Я ведь не могу Лерочку одну бросать! А будить её так рано не хочется… Ты бы не мог завозить Аню в сад перед работой?
— Но я еду к 7-ми! Это очень рано! Да и возиться с Анной мне не хочется. Почему я должен тратить на неё своё время?! Ты же решила её удочерить — ты и занимайся!
— Но как, Кирилл?! Я, правда, не могу…
— Марин, может, мы отдадим её обратно? Я узнавал: так можно сделать, — проговорил Кирилл, — эта девочка так и осталась нам чужой. К тому же от неё столько проблем…
— Но как, Кирилл?! Что нам люди скажут?! – возмутилась Марина.
— А какая разница?! Это ведь не людям, а нам её всю жизнь нянчить! Но не лежит у меня к ней душа! Видеть её не хочу! Да и она – волчонок волчонком! И на Лерочку она как-то странно смотрит… Как бы она чего ей не сделала: мало ли, что у неё в голове…
Разговор о Лерочке возымел нужное воздействие на молодую мать: она вся растворилась в ребёнке и очень боялась, что кто-то причинит ему боль…
— А на счёт людей не волнуйся! — продолжал муж, — Мы ведь с тобой хотели дом купить — вот и купим в коттедж пригороде: я уже присмотрел. Там нас никто не знает… Уже без Анны будем переезжать…
Марина долго не думала. Она устала добиваться любви от чужого ребёнка. Тем более, теперь у неё был свой. Кирилл сам позвонил в детский дом. Эмма Андреевна побледнела, выслушав его слова.
— Я ожидала чего-то подобного, — тихо проговорила она…
… — Ты едешь в гости к своим друзьям! – проговорила Марина Филипповна, собрав Анины вещи. Из игрушек она положила девочке только её любимого пупса. Всё остальное предусмотрительно оставила для Лерочки, — Погостишь там несколько дней…
— Вы меня отдаёте обратно? — тихо спросила Аня, глядя прямо в глаза приёмной матери, — Я слышала, как ты с ним разговаривала.
Аня всегда называла Кирилла «он «.
— Нет, что ты выдумываешь! — Марина Филипповна, стараясь не смотреть в глаза девочке, — Это всего на несколько дней…
— Не надо, мама! — Аня пыталась схватить Марину за руку, слёзы катились у неё из глаз, — Пожалуйста, не отдавай меня!
— Идём! — тащил её за руку Кирилл.
Марина хотела что-то сказать, но вдруг расплакалась Лерочка.
— Снова разбудила! – шикнула Марина на Аню и убежала к дочери. Кирилл потащил девочку к машине…
… — Анечка, ну улыбнись! — Наталья Ивановна приобняла девочку, — Посмотри, какую игрушку тебе передали…
Девочка лет 7-ти грубо оттолкнула руку воспитательницы, в которой та держала белого плюшевого мишку.
— Анечка, ну, что ты… Это тебе от папы с мамой! Ты же помнишь своих папу и маму?!
— Не помню! — прошептала девочка, не глядя на воспитательницу, — Я ничего не помню! Мне никто не нужен!
Наталья Ивановна вздохнула. Ей было очень жалко эту белокурую зеленоглазую девчонку, милую и беззащитную…
— Наталья Ивановна, откуда у Вас это? — Эмма Андреевна подошла к воспитательнице и отозвала её в сторону, — Это что, Ивановы передали?!
— Ну, да, — кивнула Наталья Ивановна, — они же к вам пошли, сказали, что заберут Анечку назад… Мишку этого они ей и передали…
— Никого они не заберут! — нахмурилась женщина, — Как так можно! Считают, что детдомовские дети — это игрушки. Захотел — взял, захотел — отдал…
— Я не пойму, они же сами от Ани тогда отказались… Как она плакала, как переживала: всё-таки успела девчонка привязаться к этой странной семье… Что же случилось снова? С чего это они решили её забрать назад? Я так понимаю, она мешала их счастливой жизни с новорожденной родной дочерью…
— Мешала… Не вписывалась в картинку их идеальной семьи. Только их родной дочери недавно диагноз поставили: ДЦП у неё. Она никогда ходить не сможет, да и вообще, жить полноценной жизнью… — проговорила Эмма Андреевна, — Мне здесь Марина Филипповна плакалась, что это им кара небесная за Анечку, вот они и решили её забрать… А я думаю, что они просто решили из Ани вырастить бесплатную няньку для своей дочери…
— Ребёнка жалко, — вздохнула Наталья Ивановна, — а этим горе-родителям… Поделом… А как же Вы им отказали?! У них же. насколько я знаю, какие-то там связи…
— Я сказала правду, что Аню удочеряют, — улыбнулась директор.
— Аню удочеряют?! Но кто?! Это правда?! – ошарашено смотрела на директрису Наталья Ивановна.
— Правда, — кивнула та, — я. Я давно уже хотела её забрать, а тут как раз такой повод… Ты же знаешь, как погиб мой мальчик… Я устала от одиночества. Аня, конечно, не заменит мне сына, но станет прекрасной дочерью… Я одна в двухкомнатной квартире… И Аня одна… Ей нельзя к чужим: она не переживёт ещё одного предательства…
Наталья Ивановна ещё долго смотрела вслед Эмме Андреевне. Она была рада и за директрису, и за воспитанницу: они, действительно, помогут друг другу отогреть души. А Ивановы… Что ж, за предательство всегда наступает расплата, а за предательство беззащитных детей – вдвойне. «Каждому своё!» – пожала плечами Наталья Ивановна и вернулась в группу: пора было вести детей на обед…