— Я никогда не сделаю аборт, — твердо заявила Ольга. — Ты просто не понимаешь!
Нам было по двадцать лет. Теплый сентябрьский ветер влетал в открытое окно общежития. Было около полуночи, но спать никому не хотелось. Слишком уж важную тему затронула Лера. Не помню, с чего все началось и почему мы заговорили про это, но она вдруг сказала, что не осуждает тех, кто идет на аборт. Все на несколько секунд ошарашенно примолкли, а потом Ольга начала возмущаться, дескать, что это Лера такое говорит, как можно убить своего ребенка, а это сто процентов убийство, она то знает, что говорит, единственная из нас учится на биологическом факультете.
— Ну скажите вы ей, — обратилась она ко мне и такой же притихшей Маринке. — Вот ты, Мариш, смогла бы?
— Я? Нет, — испугалась та. Немного замялась и добавила. — Ну только если… Он больной, например. Ну там даун у него или что-то такое. Тогда бы сделала, наверное, зачем больного рожать.
Мне вдруг стало холодно и я натянула одеяло почти до носа. Не стала ничего говорить, потому что хотела согласиться с Ольгой, а потом вспомнила как мама плакала по ночам и просила прощения у Бога за то, что избавилась от моего так и не родившегося брата. Маму я совсем не хотела осуждать. Получается бывают причины, когда приходится так поступать.
Лера в это время сказала:
— Вот и я говорю — всякое может случиться.
— С тобой — может, а со мной — никогда, возразила Ольга.
Ольга потом дня два с нами не разговаривала, но со временем остыла и все пошло своим чередом.
Зимой к нам стали захаживать курсанты. Сначала к Маришке — та вечно меняла парней как перчатки, а потом и Ольга с Лерой нашли себе кавалеров. У меня с первого курса был Ванька, так что я устояла перед чарами этих юных военных, хотя один из них так и строил мне глазки.
Влюбленных мы по очереди оставляли наедине и шли гулять по холодной зимней улице, заходя по дороге в супермаркеты погреться. Дело молодое и всем понятное.
Ольга не сразу призналась нам, что у нее задержка. Мы сначала заметили, что ее Денис давно не появлялся у нас.
— Поссорились? — осторожно спросила Лера, заметив, что который вечер Ольга ходит заплаканная.
— Можно и так сказать, — ответила она.
И немного помолчав добавила:
— Я беременна.
Мы все обмерли, не зная что сказать — все боялись этого больше всего на свете.
— Он знает? — спросила я.
— Знает, — резко ответила Ольга. — Поэтому и не приезжает.
— В смысле? — возмутилась Лера. — Он что, отказывается?
— Посылает на аборт, — после этих слов Ольга разрыдалась и мы вместе с ней.
Горевала Ольга недолго. Третий курс она успевала закончить, потом переведется на заочное — пока на сессию будет ездить, с ребенком посидит бабушка. Она накупила витаминов, каждый день ела фрукты и даже улыбалась. А на восьмое марта поехала к родителям, сообщать новость.
По приезду ничего толком не рассказала, но выглядела нормально, так что, видимо, все прошло хорошо. Наступила весна, и перед грядущей сессией всем хотелось вдоволь отдохнуть, поэтому мы беспрерывно гуляли, пропуская иногда пары, встречались с друзьями, веселились — все как обычно.
Однажды вечером мы с Лерой вернулись с очередной прогулки и застали Ольгу в комнате, поедающую лапшу быстрого приготовления за каким-то учебником.
— Ты чего эту гадость ешь? — возмутилась я. — Подумай о ребенке.
Ольга подняла глаза и спокойно сказала:
— Ребенка не будет.
Мы молча уставились на нее, ожидая хоть какого-то объяснения. Но она больше ничего не сказала, красноречиво уставившись в учебник и давая нам понять, что разговор окончен.
Спустя пять лет, когда я уже закончила институт и даже успела поработать психологом в школе, погожим сентябрьским деньком прогуливая свой животик в парке, я случайно встретила Ольгу. После выпуска мы как-то потерялись, и я даже не сразу ее узнала — постройнела, похорошела, в строгом костюме и на шпильках, явно куда-то спешила. Я окликнула ее, она обрадовалась мне, обняла, указала на выпирающий живот и спросила:
— Второй поди уже?
— Не, первый, — засмеялась я.
Мы прогуливались по аллее и делились новостями. А потом она сказала:
— Ты знаешь, а я не жалею, что сделала тогда аборт. Дети у меня еще будут. Но это потом, передо мной такие перспективы открываются! В Финляндию на год зовут. Я же кандидатскую уже почти написала. А если бы я… В общем, все правильно было. Мама же выгнала меня тогда. Сказала, что это позор на всю деревню, чтобы с животом и ребенком я у нее даже не появлялась. И бабушке как раз рак диагностировали… Ты же помнишь, она умерла через год.
Мы еще немного прошлись, вспоминая прошлое, делясь мыслями и чувствами, словно и не было трех лет разлуки. О том ночном разговоре, когда Ольга всем доказывала, что никогда так не поступит, мы не говорили. Но обе знали, что помним о нем. И я начала понимать, почему мама так часто повторяла — никогда не говори никогда.