— Женись, брат, ну или так сходись, нынче по-всякому можно. Тут вот мода пошла: на молодых женятся, сам недавно узнал: в городе у нас, знакомый мой, ему шестьдесят, а ей лет двадцать. Тебе, брат, хоть и за шестьдесят, а ты еще бодрячком, хоть и подкосил тебя уход Анны твоей.
— Да-аа, не думал я, что она первой… сколько прожили… жалко мне сына нашего единственного, был бы жив… хоть бы внуки остались. А так – ни жены, ни сына, один как перст.
(художник Александр Левченков)
Седовласые мужики, еще крепкие, сидели на крыльце деревянного дома с зелеными ставнями и говорили о жизни, о том, как меняется все с наступлением девяностых годов. Мужики эти – братья родные. Один, Сергей, в городе живет, он младший. А другой всю жизнь в селе – старший. Так вот, Михаил, старший брат, овдовев, словно осиротел, как будто часть самого себя потерял.
Не успел опомниться, наведалась к нему свояченица и начала издалека. Только он сразу понял, к чему она клонит и о ком говорит. Дал понять Михаил, что не готов: «И даже рассматривать этот вопрос не стану», — ответил он газетной фразой. Любил газеты читать, выделяя для этого приятного занятия вечернее время.
Потом еще к нему приходили, интересовались, но так и ушли ни с чем. И вот теперь, после разговора с братом, застонало опять в груди от одиночества. Вышел в ограду, прибрал чурочки, а за забором соседка Лида белье вешает. Платье ситцевое, рукав короткий, справная женщина, ловкая и лицом приятная и душой добрая. Покойная жена Михаила Анна ласково к ней относилась, жалела.
Лида без родителей выросла, в интернате жила, а потом тетка родная забрала к себе. Мать Лида еще немного помнила, а отца вообще не знала. Не повезло девке. Мелькнуло счастье по молодости, встретила славного парня, деревенского. Его после сельхоза сюда, в совхоз направили, зоотехником работал. Жили они тут лет десять, дочка росла. Но скоропостижно ушел муж молодым, никто в селе не ожидал. Лида осталась с дочкой.
Михаил Ефимович остановился у колодца, хотел воды подкачать, засмотрелся на соседку, припоминая, сколько же ей лет: то ли тридцать, то ли тридцать пять. Решил, что примерно так, потому как раньше никогда об этом не задумывался, просто жили по-соседски.
Вернулся домой, снова начал думать про Лиду, о том, что хоть и разница у них в тридцать с лишним лет, а судьбы-то как схожи. «Может, сойдутся наши пути-дороги, — думал он, — живем-то рядышком».
От этих мыслей было жарко, волнительно, казалось, слишком смело он размахнулся, то потом сводил к тому, что не в годах дело. Неделю сомневался, а потом съездил в райцентр, подстригся, купил новую рубашку, ботинки… А дальше не знал, что делать. В молодости легче было: в клуб пошли парни, девчат разобрали, свадьбы сыграли. А сейчас куда пойдешь? Он посмотрел на домик Лиды: «А и ходить никуда не надо – вот она, рукой подать». И он, наконец, решил предложить молодой соседке выйти за него замуж.
Поленница у Лиды давно уменьшилась, виднелись несколько жалких рядов. Михаил, закатав рукава, занялся рубкой дров. Набросав в тачку, которая стояла у него под навесом для хозяйственных нужд, выкатил за ограду и подкатил к воротам молодой вдовы.
— Лидушка, принимай дрова. А то у тебя совсем поленница «исхудала».
— Ой, — всплеснула руками хозяйка, — это нам что ли?
-Вам, кому же еще.
— Так я деньги отдам.
Михаил возмущенно замахал руками: — Не вздумай, не возьму, я от души, помочь хочу, у меня-то полно.
Лида, в том же ситцевом платье с голыми руками, стояла удивленная. – Ну, спасибо, дядя Миша, уж не знаю, чем отблагодарить.
— Не надо благодарности, соседи все же. Да и тяжело одной, по себе знаю, а тебе, женщине, вдвойне тяжело. — Он еще хотел сказать, чтобы не звала его дядей Мишей, а просто Михаилом, или Мишей, но не решился. Он вообще не знал, что говорят в этих случаях и понятия не имел, что значит «ухаживать» за женщиной, потому как прожил много лет с единственной женой, зная все ее привычки и не предполагая, что придется вновь задуматься о женитьбе.
Посмотрел на веснушчатое лицо Лиды, вновь подумал, сколь же ей лет, уж больно молодой показалась ему. Выгрузил дрова, сказал, что еще привезет и покатил пустую тачку домой. С того дня узнавал и сам смотрел, чем помочь Лиде по хозяйству.
В один из летних дней подремонтировал качели для Лидиной дочки. Работал легко, по-молодецки, почти не уставая. – Дядя Миша, ну вы настоящий мастер, — Лида принесла кружку с квасом, подала ему, — жарко, попейте прохладного кваску.
Михаил охотно взял кружку, еще раз взглянул на свою работу, остался довольным. Дочка Лиды, девятилетняя Аленка присела на обновленные качели. – Деда Миша, смотрите, как я качаюсь, — закричала она.
У Михаила в руках даже кружка дрогнула, услышав «деда».
— А что сказать-то надо дяде Мише? – Спросила Лида.
— Спасибо! – Крикнула Аленка. – Спасибо, деда Миша.
— Да чего уж там, мне не тяжело, — смущенно ответил Михаил.
Лида, видно заметив его смущение, сказала: — Дочка моя вас дедушкой называет, уж не обижайтесь, ребенок ведь. Деда-то у Аленки нет, у Паши только мама, отца он, как и я своего, не знал. Да и мне вы как отец, — Лида запнулась на полуслове. – Хороший вы человек дядя Миша, мне иной раз спросить чего, так я с вами рада поговорить, посоветоваться, почти как к отцу обращаюсь. А с кем еще? Повезло мне с соседями. – Сказала и сама прослезилась.
Михаил совсем смутился. Ведь он сколь дней собирается намекнуть Лиде, сойтись. А лучше, чтобы все законно, расписаться. Конечно, все зависело бы от ее желания. А тут вдруг: «отец». И после этого все слова свои растерял.
— Ты если чего, обращайся, — сдавленным голосом предложил он.
— А пойдемте к нам, я борща наварила, обедать будет.
— В другой раз. – Михаил не решился остаться, попрощался, махнул рукой счастливой Аленке и пошел домой.
«Несовпадение целей», — бормотал он, когда неспешно брел к своему дому. Он даже забыл прихватить из ящика свежие газеты, так и вошел в дом и сел на кухне у стола. Теперь он точно знал, что не решится признаться Лиде, что хотел жениться на ней, — и от этого было тяжко на душе. Но тут же вспоминал, с какой теплотой в голосе она призналась, что видит в нем почти отца. Михаил растрогался почему-то от такого признания, уже много лет он не слышал, чтобы его называли отцом, с той поры, как их единственный с Анной сын погиб. А дедушкой и подавно никто не звал, разве что внуки младшего брата, так они редко сюда приезжают.
Он сидел и думал, ссутулив плечи и опустив седую голову. Уже наступил вечер, а он все сидел и слушал, как тикают часы на полке буфета. И всё смешалось в его мыслях: несостоявшееся сватовство, отцовские чувства Лиды, и обращение «отец».
Через три дня Лида сама пришла, принесла тарелку пирогов: — Угоститесь, дядя Миша, а то вы нас с дочкой балуете, хочется и мне вас отблагодарить.
Михаил с улыбкой пододвинул табурет: — Присядь, дочка.
Лида, поставив тарелку на стол, села. – Спасибо, дядь Миша, — она растрогалась от его обращения, — я ведь редко слышала, чтобы меня дочкой называли. У меня тут такое дело, совет ваш нужен, — по-свойски сказала она, — предлагают мне в район перебраться, ну в райцентр. Там и жилье временное дадут, пока я домик не продам, работу обещают, — она аккуратно сложила платочек, который держала в руках. Вот я и думаю, что же мне делать.
— Так, Лида, давай покумекаем вместе, где тебе лучше, — оживился Михаил. – Все же столь лет здесь прожила, все тебя знают, простор у нас тут, природа.
— Да, дядь Миша, все нравится, — подхватила Лида.
— Тогда с другой стороны зайдем: работу какую предлагают? Так себе или получше?
— Получше.
— Школа там какая?
— Десятилетка.
— Вот! То-то и оно, — отметил Михаил. А у нас восемь классов.
— Вот и я думаю: Аленка хорошо учится, после районной школы может и в институт поступит. Да и свекровь моя там живет, Пашина мать, в Аленке души не чает.
— Это тоже плюс. – Михаил вздохнул, нелегко ему дались эти слова: — Если надумала и душа тянется, переезжай.
Лида обрадовалась. – А домик мой? Разве я продам его сразу? Да и огородик у меня.
— За домик не волнуйся, присмотрю, протоплю, если до зимы не продастся. А если покупатели будут приезжать, покажу, ключи только оставь. Ну а огород по осени уберем вместе.
— Оставлю, дядя Миша, оставлю, спасибо вам!
Он встал, склонился и по-отечески, как малого ребенка, поцеловал в макушку.
_____________________
Через месяц Лида переехала. И теперь Михаил с тоской смотрел на соседские ставни и ворота, за которыми слышал раньше звонкий смех Аленки.
— Раз ей так лучше, значит правильно.
Раза два был потом в райцентре и заходил в гости к Лиде, справиться, хорошо ли устроилась. Уже зимой женщина поделилась с Михаилом радостью: выходит замуж за местного доброго мужчину. Михаил подробно расспросил, что за человек. Потом сжал кулак и сказал: — Ты скажи ему, что за тебя есть кому заступиться, ежели задираться будет.
Вскоре дошли до Михаила слухи, что в деревне, километрах тридцати отсюда, вдовая женщина живет, по годам лет пятьдесят пять, может чуть больше. Живет себе тихо, замуж не собирается. И Михаил, словно нутром почувствовал, что надо к ней съездить.
Хозяйка оказалась приятной, миловидной, скромной и спокойной. Долго вели разговор, обстоятельно. Остановились на том, что надо подумать. Михаил в ответ позвал в гости приехать и посмотреть.
Сошлись они после нового года. Катерина призналась, что тягостно ей одной в той деревне, да и напоминает все о муже. И Михаил понял ее, как понимал к своим годам всю эту жизнь с горестями и радостями.
Оживился дом Михаила, казалось, даже дым из печи идет веселее, а в доме, даже при остывшей печке тепло. Он иногда вспоминал Лиду… а как забудешь, когда бывший ее домик рядом стоит. Вспоминал с улыбкой, как он, набравшись смелости, хотел жениться на молодой соседке. Но больше всего грели ему душу ее слова, ее искренне обращение к нему: «Вы мне, дядя Миша, как отец».
Автор рассказа Татьяна Викторова