В кабинете УЗИ-диагностики врач в белом халате мягко водила по животу молодой светловолосой женщины, которая с интересом косилась на монитор.
-Так, — сказала медик, — это головка, сейчас мы её измерим. — она щёлкала кнопками. — Очень хорошо, всё в пределах нормы. Животик… Тоже хорошо. Ручка раз, ручка… — она замерла на секунду, потом вгляделась в экран, провела ещё несколько раз по коже сканером. — Да, ручка два есть. Ножки, вот, смотрите, пяточка!
Девушка засмеялась, отчего изображение на мониторе подпрыгнуло.
-Тихо, тихо, смажем картинку. Сейчас я вам запишу видео с малышом. Так. Готово! — Вы можете одеваться, Ирина и идите, а вы, Антон, задержитесь.
-Что-то не так? — Ирина встревоженно напряглась.
-Нет, нет. Нужно дать будущему отцу некоторые напутствия, так сказать.
Ирина с оглядкой вышла в коридор и села на скамью, нервно тряся стопой.
Антон вышел через пару минут. Глаза его бегали, он не смотрел в лицо Ирине, как она ни пыталась встретиться с ним взглядом.
-Что, Антош? Всё хорошо?
-Что? — он отводил взгляд. — Да, да.
-Что сказала врач?
Он замялся, подбирая слова.
-Чтобы я оберегал тебя. Нам осталось ждать совсем немного, ну, и, в общем, спать лучше раздельно, сказала…
-Как отдельно? У нас и кровать-то всего одна. В другой комнате твои родители…
-Ну, вместе спать можно, только без близости. — он взял жену под руку. — Пойдём. Ты, наверное, уже проголодалась.
-Да! Знаешь, так мороженого хочется! С шоколадом! — она быстро семенила за супругом, насколько позволял восьмимесячный живот.
Дома Антон не проронил ни слова, как ни допытывалась Ирина. Лишь отмахнулся:
-Мне сказали тебя беречь, чтобы ты была спокойна и не нервничала. На. — он достал из упаковки пломбир с крошкой и вложил его в руку жены.
Ирина с удовольствием принялась облизывать лакомство, смешно причмокивая и грызя шоколадные кусочки. Антон ушёл в комнату.
Срок родов подошёл быстро. Ирине, можно сказать, повезло, схватки длились всего четыре часа, а потом на свет появился замечательный, красненький, голосящий малыш.
Вот только левая ручка у него была меньше, чем правая. И Ирина поняла, почему Антон отмалчивался. Не хотел её беспокоить.
Она заплакала. Это были слёзы счастья, что в остальном сынок вполне нормален, и слёзы матери, которая поняла, что сын на всю жизнь обречён носить обидное клеймо. Врач, увидев, что она никак не успокаивается, вколол ей успокоительное. Сына унесли.
На выписку приехала вся семья. Привезли восемь букетов цветов, семь из которых Ирина вручила врачам и медсёстрам. Воздушные шары решили везти домой.
Спустя две недели, когда привезли фотографии из выписного зала, Ирина с удивлением обнаружила, что из всех гостей не улыбаются только двое — её муж Антон и её мать, Ульяна Васильевна. Более того, мать стояла не просто без улыбки. Взгляд её был обращён к младенцу, но источал такое явное презрение, что Ирине стало страшно.
Однако, никто открыто при молодой мамочке никаких вольностей не позволял, все мило сюсюкались, привозили гостинцы, памперсы и погремушки.
И лишь Антон с каждым днём ходил чернее тучи. Ирина просила:
-Антош, расскажи, может, у тебя случилось что? На работе, да?
Но он молча махал рукой, мол, всё хорошо.
Так прошло полтора года. Антон совсем отдалился, стал задерживаться на работе, приходил за полночь и часто в нетрезвом виде. Ирина даже забыла, когда они в последний раз были вместе, разговаривали и делились друг с другом новостями. Всё, что ни пыталась рассказать молодая мать мужу, либо пролетало мимо, либо Антон слушал всё с таким отсутствующим видом, что Ира осекалась, замолкала, а он не переспрашивал.
Гуляя с сыном во дворе, Иринка наткнулась на друга мужа, Ивана. Тот весело приветствовал её:
-О, Иришка, привет! Сто лет не виделись! Как вы? Растёте?
-Растём! Вон, гляди, сопит. Стоит только вынести на улицу, тут же засыпает.
-Здорово! Какой большой! Сколько ему уже?
-Год и семь.
-Ходит, наверное?
-Конечно! Уже даже немножко слова говорит.
-Круто! А как у вас с Антоном?
-А что? Нормально вроде. Только он всё время на работе, нам даже поговорить некогда.
-Да… — рассеянно протянул Иван. — На работе… — тут он встал, сжал кулаки и выпалил в лицо Ирине: — Нет, не могу молчать! Хочу, чтобы ты знала, и лучше от меня, чем от кого-нибудь другого.
-Что? — Ирина запнулась и чуть не упала. Иван поддержал её за локоть.
-У него другая семья. — он вздохнул и отвернулся, словно боялся реакции Иринки.
-К-как? Как — другая? В каком смысле? Давно?
-Давно. Больше года. И вот ещё…
-Ещё?! Что может быть хуже? — Ирина была на грани срыва.
-Там у него дочка родилась.
Ирину качнуло, в глазах потемнело, Иван взял её под локоть и довёл до скамейки.
-Ты прости меня, пожалуйста, что я это сказал. Не могу видеть, как он тебя обманывает.
-Тебя — то за что? Ты тут ни при чём… — Ирина отпила из бутылки с водой, вздохнула, вытерев щёки. — Чего теперь слёзы лить? Раньше надо было…
Иван молчал, лишь искоса поглядывал на Ирину. Она встала, положила руку на плечо Ивану и спокойно сказала:
-Бог с ним. Надеюсь, там у него ребёнок здоровый?
-Вроде да. — мужчина поднялся и они вместе пошли к подъезду. — Что будешь делать?
-Ничего. Разведут нас, наверное, быстро, учитывая, что у него новая семья. А я… Вернусь к маме, больше некуда идти.
-Ну, ты не переживай, может, всё наладится?
Ирина подняла на Ивана грустный, полный слёз взгляд.
-Наладится. Наверное. Ну, я пошла?
-Да. Ты не теряйся, пиши мне, звони, если чего надо будет, хорошо?
Ира махнула рукой, ничего не ответив и скрылась за подъездной дверью.
Ни сил, ни желания закатывать скандал у Ирины не было. Она знала, что нервничать ей нельзя — сын всё ещё находился на грудном вскармливании и никак не хотел отучаться от груди.
Она дождалась, когда, наконец, явится Антон, сделала две чашки чая и тихо сказала:
-Я всё знаю.
Муж вскинулся:
-О чём?
-Что у тебя есть другая семья. Можешь не отнекиваться. И больше не надо мне врать, что ты задерживаешься на работе. Как ни странно, но я ожидала чего-то такого, но не думала, что это будет так… Быстро. — Антон хотел возразить, она остановила его рукой. — Не надо ничего говорить теперь. Я жалею лишь об одном — что ты сразу мне не признался. Я бы так долго не висела на твоей шее и не занимала жилплощадь в квартире твоих родителей.
-Ты можешь жить здесь, сколько захочешь. Мать с отцом не против.
-Нет уж. Я завтра же уеду.
-Не надо торопиться. Я как-то не готов вот так вот, чтобы всё закончилось.
-Антон, ты что? Всё закончилось ещё тогда, на УЗИ. Когда ты увидел, что наш сын не такой, как все.
Он молчал, опустив голову. Потом, не поднимая на неё глаз, тихо выдавил:
-Прости меня. Я думал…
-Не надо. Я всё понимаю. — она встала. — Я пойду спать. Ты можешь ехать к своим… Своей… — она закрыла лицо руками и убежала в комнату.
Уже в постели она услышала, как тихонько захлопнулась входная дверь. С этого дня до самого развода они не виделись.
Наутро она тихонько собирала вещи, кормила сына, вызывала такси под изумлённые взгляды свекрови и свёкра. Они, ничего не понимая, лишь пытались осторожно остановить её, но это было бесполезно. С каменным лицом и синими кругами под глазами Ирина складывала вещи в пакеты, сумки и коробки. Свекровь лишь пару раз взмахнула руками со словами:
-Да что же это, Ирочка? Как же так? А Егорушка? Как же мы без него?
Ирина распрямилась и спокойно сказала:
-Екатерина Евгеньевна, я не запрещаю вам видеть внука, ни в коем случае. Просто теперь нам придётся договариваться, чтобы вы смогли с ним погулять или забрать.
-Ну, ты хотя бы будешь его давать на выходные, праздники?
-Я-то не против, но думаю, что когда сын вас познакомит с новой внучкой, Егор вам уже будет неинтересен.
-Да что ты такое говоришь, Ира?
-Ну, поживём, увидим. До свидания. — она подняла на руки сына. — Большое вам спасибо за всё. — она поцеловала мать и отца Антона. — Всего вам самого хорошего! До свидания!
Садясь в такси, она увидела, как из окна ей машут свёкр со свекровью, и помахала ладонью в ответ.
Мать приняла их молча. Ни слова не сказав, она заносила вещи, раскладывала сумки на полу комнаты, которая когда-то была детской Ирины.
На следующий же день Ирина начала искать работу. Потом оставила заявку в ближайший детский сад. На счастье, в младшей группе освободилось место, и их сразу же приняли. Вечером Ирина за ужином делилась с мамой:
-Мамуль, работу я пока не нашла, зато нас взяли в садик! Только у меня есть просьба: когда я устроюсь на работу, могла бы ты Егорку забирать? Ты же всё равно не работаешь?
-Я, конечно, могу забирать, но знаешь, я давно тебе хотела сказать: может, сдать Егора в интернат для инвалидов? И тебе полегче, глядишь, свою жизнь устроишь?
-Мам, — поперхнулась куском Ира. — Ты что такое говоришь? Ты, вообще, слышишь себя? Это как — сына при живой матери в детдом сдать?
-А так! Ты слушай мать-то! Побольше тебя прожила, знаю! У Верки вон, из-за дочки так и не сложилось. Все мужики обзывали разведёнкой с прицепом!
-Мам, ты прости меня, конечно. Но для меня Егор — самое дорогое, что может быть в жизни.
-Он же ущербный?! — мать покраснела и начала брызгать слюной.
-Да ты что, мам?! Какой же он ущербный? Он этой ручкой всё может делать! Ну и что, что она у него меньше, зато пальчики у него там знаешь, какие чувствительные?
-Не знаю, и знать не хочу! — мать встала из-за стола, чуть не опрокинув стул. Уходя, себе под нос бубнила: — Родила не знаю, кого, теперь мучайся…
А Ирина сидела, опешив, не зная, что и думать.
Мать заводила эту тему ещё не раз, но дочь не обращала внимания, только уходила молча в свою комнату и закрывала дверь.
В этот день Егорке исполнялось три года. С утра Ира отвела его в садик, оставила в группе сока и выпечки для малышей. Перед выходом к ней подбежал сын, крепко обнял и сказал:
-Мамуля, я тебя люблю! Отень — отень! — и со всех сил прижался к маме.
Ирина закусила губы, чтобы не разреветься прямо здесь, расцеловала своего мальчика и побежала на работу со словами: — Вечером тебя заберёт бабуля, сынок, а я привезу тортик! — Мальчик взмахнул рукой ей в ответ и убежал к деткам.
После работы по дороге домой Ирине позвонила мать:
-Я тебе сказала, сдай его в интернат! Я ему в тюрьму передачки носить не буду!
-Мам, что случилось — то? Ты опять? Вроде поговорили уже на эту тему!
-Я сказала — сдай, иначе сама увезу!
Ирина отключилась и резко нажала на газ, чтобы побыстрее добраться до дома. В голове крутилось: «Только бы он был дома!»
На пороге её встречала мать с перекошенным от злости лицом:
-Ты или сдаёшь его, или я не знаю, что сделаю!
Ирина застыла, пытаясь унять выскакивающее сердце. Она кинулась в комнату: на полу играл Егорка, катая машинку по ковру. Она села на кровать, руки её обхватили голову и вся она словно съёжилась, покачиваясь из стороны в сторону. Потом подняла глаза на сына — он замер, глядя на маму.
-Ничего, сынок, ничего. — посадила сына на колени, гладя по светлым волосикам. — Мы всё сможем, правда? Ты у меня сильный, самый лучший ты у меня! — она осыпала голову Егора поцелуями, рукой смахивая слёзы со щёк.
Утром она позвонила на работу и отпросилась. В течение дня нашла съёмную квартиру недалеко от детского сада и вечером, не говоря ни слова удивлённой матери, съехала.
Как ни пыталась Ульяна Васильевна наладить отношения, Ирина не шла навстречу. Все звонки сбрасывала.
Теперь вечером Егорку забирает няня.
Иногда мать звонит со словами:
-Приведи внука! Я же бабушка! У меня есть право его видеть! — но Ирина сразу кладёт трубку.
В последний раз, когда мать звонила всё с тем же пожеланием сдать сына в интернат, Ирина закричала:
-Не сдам!!! — и расплакалась.
Егорка спросил:
-Мам, а чего ты не сдашь?
-Работу, сынок, работу!
-А почему плачешь?
-По бабушке скучаю…
-Я тоже. Когда мы к ней поедем? Она хорошая. Мне конфетки давала.
-Не знаю, сынок. Пока не могу.
Маленький мальчик не знает, что так любимая им бабушка готова сдать его неизвестно кому. Ради чего — непонятно.