Валя впервые приехала в деревню к бабушке. Раньше бабушка жила рядом в городе, но решила все же перебраться туда, где свежий воздух и свои огурчики с огорода, и вот уже три года как она наслаждается деревенскими благами. Небольшой домик, небольшая деревня, все друг друга знают. За забором, в соседском дворе бегают четверо чумазых ребятишек – от совсем маленького, до девочки-подростка лет двенадцати.
— Что, Валь, замуж еще не собираешься? – спросила бабушка.
— Да нет, зачем, только колледж закончила, пока мысли о другом. Вот у тебя погощу, вернусь домой, на работу устроюсь, и тогда посмотрим. Пока даже жениха нет.
Дети затеяли ссору, старшая девочка попыталась унять возню мальчишек, влезла в драку, но мальчишки крепко вцепились друг в друга.
— Ой, смотри, бабушка, мальчишки дерутся.
Бабушка на секунду глянула через забор на это безобразие, махнула рукой и присела опять к своей грядке.
— Пусть дерутся! Хоть какое-то занятие, чем в телефоны смотреть как нынешние дети.
Хм, где же родители этих сорванцов, почему не вышли, не отругали? Вон один пацан уже орет на всю улицу, явно ему больше досталось. Все дети скрылись в доме. Время обеда, бабушка накрыла на стол, поели. В кастрюле остался суп, Валя хотела его убрать, но бабушка сказала:
— Отнеси его тем детям, которые дрались. Пусть Настя там по тарелкам его разольет, а кастрюльку сразу забери, дома помоешь.
— А кто такая Настя?
— Старшенькая, которая драку разнимала. Ни на что не обращай внимание, просто отнеси суп и все. Путь дети поедят горячего.
Валя взяла суп и пошла в соседний дом. Какой-то он перекошенный, запущенный. Постучала в дверь, ей открыла та самая Настя.
— Бабушка просила вам тут суп принести.
— А, вы Валя? – оживилась Настя. – Мне бабушка Таня говорила, что к ней внучка приедет. Заходите, пожалуйста.
В доме полнейший беспорядок, обои порваны. Кухня, с ползающими по столу дворовыми кошками, большая комната и все. Два дивана, детская кроватка, телевизор старого образца, древний шкаф, стол, на котором свалена куча одежды. На диване кто-то спит, свернувшись калачиком.
— Вы проходите сюда, на кухню. Сейчас я тарелки помою.
Настя вытащила из груды грязной посуды тарелки и окунула в мутную воду в тазике, слегка протерла тарелки рваной губкой. Она смахнула со стола котов, поставила тарелки и сказала:
— Можно наливать по тарелкам.
— Я поварешку забыла, у тебя есть?
Настя взяла кастрюлю, простую ложку и разделила по порциям суп – ровно четыре тарелки.
— Маме я оставлять не буду, она ничего все равно есть не будет.
— Это мама там спит? Она болеет?
— Нет, просто пьяная, — сказала Настя вполне спокойно. – Поэтому и не ест.
Так, бабушка просила ничему не удивляться и не обращать внимание, поэтому лучше не задавать лишних вопросов. Если нужно – все у бабушки узнает. Какое-то чувство брезгливости вперемешку с жалостью к этим детям. Как они так живут с мамашей, которая спит как убитая? Как они вообще существуют?
— Бабушка, что у них там происходит? – уже дома спросила Валя. – Ты представляешь, везде грязь и мать спит в стельку.
— Да, вот такая мамаша. Ничего, еще недельку попьет и очухается. Будет везде все мыть, обстирывать, на работе восстановится. Она просто запойная, но ей две недели надо, чтобы погулять, все в деревне к этому уже привыкли. А потом все – выходит из запоя и месяца три-четыре ни капли, даже видеть эту гадость Машка не может. На работе восстанавливается – ей прощают эту слабость, она хорошая доярка.
— Да как можно к такому привыкнуть? На нее надо в суд подавать, чтобы лишили ее родительских прав.
— Цыц, — бабушка даже рассердилась. – А кому эти дети нужны будут?
— Ну отцу, например, или в детский дом.
— Много ты понимаешь – «детский дом»? Моя подруга сироткой была, так знаешь какие ужасы она рассказывала про детдом?!
— Ну это может раньше было, а сейчас там все благополучно.
— Что ты знаешь о благополучии в детдомах? Выросла родителями балованная, — бабушка смягчила тон. – Ты знаешь, когда я сюда переехала, то тоже так считала, как и ты, бунт подняла среди соседей – мол, куда вы смотрите, дети могут погибнуть, но мне быстро рот закрыли. В такие дни соседи постоянно к ним наведываются, особенно когда дети совсем были малые. Кушать принесут, уберут, детей уложат. Сейчас уже вполне самостоятельные, особенно Настя, может со всеми детьми управиться, с хозяйством тоже.
— Ага, видела я как управляется – везде грязь и антисанитария.
— Ну это сейчас, такое иногда у всех случается. Вечером к ним Клава придет, поможет с уборкой.
— А где их отец?
— Правильней бы было задать вопрос: а кто их отец? Все от разных, и никто не знает, Машка не говорит. Кто-то рассказывает, что Настя от шабашника, когда ферму строили, двое пацанов от местных забулдыг из соседних сел, младшая – вообще непонятно от кого. Я когда приехала, Машка беременная ходила. Все с прочерком в свидетельстве о рождении. Так-то она, когда пробуждается и совсем не пьет, так другим человеком становится, с детьми – как курочка с цыплятами. Дети ее обожают, стайкой ходят. Для них расставание с мамой смерти подобно. Поэтому никто никуда не обращается в дни загула матери, была раз комиссия, но тогда Машка была в трезвом уме, к ней не придраться. Кто на них донес – так и осталось неизвестным. Так-то у нас люди добрые в деревне.
— Сомнительная эта доброта. Они же не двадцать четыре часа за детьми следят, а в семье еще и девочка трех лет от роду. Мало ли что за две недели может случиться.
— Не лезь не в свое дело! Это деревня, ты здешние порядки не знаешь.
Валя пробыла у бабушки десять дней. Она еще несколько раз носила детям обеды, видела, как в соседский дом заходили какие-то женщины, помогали, окна мыли. Целыми днями детвора носилась по своему двору, дрались, плакали и обнимались, предоставленные сами себе. Росли как в поле репей. А потом Валя увидела их мать — развешивала сушиться белье на улице, в огороде копалась. Жесты быстрые, будто и не пила вовсе. Удивительно просто!
Когда Валя уезжала, бабушка ей сказала:
— Ты там лишний раз не трепись про Машку и нигде не ищи справедливости. Пусть все будет так. Понимаешь – я хоть сама осуждаю все это, но мне жить еще в деревне, не хотелось бы с местными ссориться и прослыть сплетницей и доносчицей. Такие уж тут правила.
Что ж, пришлось послушать бабушку. Но все равно Валя так и не поняла – оправдана ли такая доброта по отношению к этой семье? Вряд ли.