— Вот ведь, — сплюнул Василий, — взял её, называется, замуж, а она ни приготовить как надо, ни постирать толком не может. Василий сидел на бревне у соседского дома и с грустью поглядывал на свою избу. Где спала ещё, его молодая жена.
Друг, живущий по соседству Николай, крутил что-то гаечным ключом в мотоцикле:
— Так ведь, Васька, только свадьбу отпраздновали. Дай ты бабоньке своей оклематься после события.
— Чего? Я про свадьбу эту, не хочу слышать. Она ж мне все нервы вымотала в тот день.
— Вымотала? .. Как это? — сочувственно поинтересовался Николай.
Василий сплюнул шелуху семечки и нахмурился:
— А вот так! Издеваться начала сразу же, когда с выкупом к ней домой пришел, во дворе её полдня толкся, дурные загадки ейные отгадывал, еще и цыганочку вприсядку выплясывать заставили, ажно брюки новые от натуги лопнули.
Ладно батя её мне штаны дал, так и женился, в старом. Пока до комнаты её добрался, сто кругов ада прошёл, а её — нету! В окно выпрыгнула и сбежала. Всей деревней искали ишо полдня, нашли — хохочет, говорит, передумала. А когда я букет ейный растоптал, вся расплакалась. Что ты говорит, шуток не понимаешь. Дальше. На церемонии корчила из себя цацу, выглядела так, будто насильно я её замуж заставляю идти. На банкете вообще притронуться к себе не дала, боялась платье ей испачкаю. Фи, говорит, Василь, фи, ты рыбу жарену ел, пальцы у тебя грязные. А у меня, говорит, платье дорогущее, оно тебе не салфетка.
Так что Колька, про свадьбу даже не заикайся.
Николай отложил ключ, да почесал под кепкой:
— Ну, Васька, тады молчу. У меня то, сам знаешь, Катя кроткая, таких казусов не выкидывала никогда.
— Вот! У всех бабы как бабы, нормальные, а мне досталась — с придурью. Так и сейчас, я с утра встаю, всю работу делаю, а она лежит спит! Хоть бы чайник поставила.
— А работать не хочет ли?
Николай удивился.
— Так она не соглашается работу искать. Говорит, отдохнуть после учёбы хочется. Хорошо, мать её, вместе с бабкой, тайком отправляют ей деньги на булавки — заколки. А то так бы от меня трясла.
Николай крякнул задумчиво, подошёл к другу, посмотрел пристально:
— Тогда да, Васёк, в нехорошую ты попал ситуацию. Ленивую ты себе нашёл бабу, гони её взашей покамест не родила дитëв. Ить намаешься…
— Так откуда я знал, что Черепковы свою девку ленивой вырастили? Они ж всё орали, что их Любка — золото. Получается обманули. А уж как они сейчас ходят и радуются, ещё бы: скинули её как балласт со своих шей, да на меня, глупого…
***
А в деревне хорошо, тихо шумит река, кузнечики в траве стрекочут, изредка мычат где-то коровы, иль собака взлает, да подаёт голос петух.
Тарахтят редко проезжающие по пыльной дороге тракторы и мотоциклы, вёдра брякают…
— Коля! — открыв окно, крикнула из избы Катерина, — Обед готов, иди в дом.
— Да сейчас я, — обернулся лениво к жене Николай и склонившись к мотоциклу, притих, повернул голову к дому соседа. Интересные дела творились в доме молодоженов, с открытых окон превосходно Николай мог все слышать.
— Ах, Васенька, ты картошку почисть ещё, а я лук достану, — звенел ласковый, как у кошечки, голосочек Любы.
— Почему это я должон картоху чистить, это ж бабье дело, — услышал Николай голос соседа-друга Васи. — Я и так вон, тебе куру резал.
-«Хех», — усмехался Николай, — «Оне только обед варганят, а у меня дома он уже готов!»
— Так я занята, — послышался лелейный голосок девушки. — Я вон бигуди с волос убираю.
— Ох и дождёшься ты у меня, Любка!
— Так я ж для тебя милый. Хочу красивой быть, а не чучундрой серой. Я когда кудри вот так, в причёску взбиваю, становлюсь похожа на Софи Лорен. Правда правда, все так говорят. У, не знашь таку? Да ничего, я покажу, Вася. У меня вон и видеозаписи есть, её, и диски.
…Николай покачал головой и вгляделся в окна соседова дом.
«Чевось ответит то? »
А потом бросив свой мотоцикл, пошёл, пригнувшись. И бесшумно пройдя во двор, заглянул в окна. А там молодая жена Васьки кружила посредь комнаты в одной комбинации, волосы её пышной волной были забраны на макушке. Николай нахмурился и поискал глазами Васю. А вон он, у стола стоит, над миской голову склонивши.
***
Николай без аппетита съел суп, поглядел на сытое лицо жены и вздохнул:
— Ты представляешь, Катюха, как соседа Ваську надули?
— А что случилось? — удивилась супруга.
— Так он женился то, на Черепковой Любке, котора с городу недавно приехала.
— Помню, — подхватила Катерина, — Она на воспитательницу говорят, учиться поехала. Только так и не выучилась.
— Так и я её помню, соплячкой правда. А ведь так посудить, дурная она девка, в голове одни танцы-шмотки. Да и Васька дурак, взял женился молчком, хоть посоветовался бы, у тебя вон сестра, Манька, до сих пор в девках сидит, мог бы лучше её взять.
Катерина отвернула своё круглое как блин лицо. О сестре младшей, Манечке, не хотелось ей разговаривать. Была Маня полной и неповоротливой, такой же как сама Катя. Только Катерина в своём девичестве была худой ладненькой и успела замуж за Колю выскочить, прежде чем располнела, а вот Манечке не повезло: с детства лишним весом девчонка маялась.
С годами Катерина набрала вес и теперь сёстры стали похожи — обе маленькие, кругленькие, как колобки.
…А в доме соседа играла громко музыка и хохот стоял, женский. Николай брови вздёрнул и пошёл к окнам, смотреть. Постоял, посмотрел, покачал головой.
— Василий, — разыскал он соседа в огороде. Тот в теплице нашёлся, томаты подвязывал.
— Чего тебе, Николай?
— Это что за безобразие у вас в доме происходит то? Что за шум-гам посреди дня да на всю деревню?
— А это Коля, к Любане подруга приехала. Из городу. Она девка шумная, как приехала, заставила магнитофон включить.
Николай с упрёком на соседа смотрел:
— Доколе ты всё это безрассудство терпеть будешь, Василий? Ты значит по хозяйству батрачишь, а жена твоя, вместо того чтобы всё в свои руки взять, хохочет там. Совсем уже обнаглела!
Василий разогнулся и посмотрел на соседа тяжелым взглядом:
— А что я поделаю, если она вот такая? Если ей это в радость то пусть играется.
— Так она уже не маленькая чтобы играться! Она замуж вышла! Она будущая мать и хранительница очага! Лупить ее надо, подружку взашей выгнать, а матафон выбросить из окна, нечего расповаживать! У моей вон, бабы, никаких подруг нет, красота! Никто с толку не сбивает ее, сидит себе в свободное время, носки вяжет!
Василий заметно пригорюнился. И поглядел недовольно на друга:
— Иди ка ты Николай, своей бабе командуй. А со своей я как-нибудь сам разберусь.
***
Следующим днем зарядил дождь, непрерывный. Серое небо не обещало солнышка; жена Николая Катерина засела в кухне варенье варить, а Николай слонялся из угла в угол.
-Скучно чего-то Катенька.
-Так ты по грибы сходи. Надень дождевик, как-раз после дождя вылезут свеженькие грибочки, — предложила жена.
-Нет, не хочу один.
-Так позови Василия.
Николай вздохнул.
-Охо-хо. А он на меня наверное обиделся.
Николай потемнел лицом и поглядел в окно. И высмотрел там Василия. Тот шел к его дому с пакетом в руках.
-Привет соседи, — вошел он в дом, скрипнув дверью.
Николай вышел к гостю.
-Колька. Я вот тут тебе рыбу копченую принес, сам коптил, ты попробуй.
Николай перестал хмуриться и улыбнулся:
-Вот это дело хорошее, рыбу я люблю. А пошли в кухню чай пить?
-Пошли.
Мужчины посидели за столом молча. Наконец, Николай поглядел на младшего друга.
-Ну как там семейная жизнь? Гостья уехала?
-Уехала.
Николай помял руками газетку и снова принялся за своё.
— Неправильно ты Василий, со своей бабой обращаешься. Она вот у тебя сейчас чем занята?
-Любка то? В магазей пошла.
— Хех. А в магазине она что купит? — покачал головой Николай, — кулёк пельменей и помаду себе, так ведь? Моя то Катька, говорит, видела, как супруга твоя у прилавка в магазине стоит и всяку косметику продавцу заказыват. Нет бы, чтоб печенюшку для семьи, как моя Катька, иль деликатес какой, в дом ташила, а то ведь всё шампуни и для себя всяки краски.
Катерина, стоявшая у плиты с половником в руках, притихла. И вжала голову в плечи.
— Ну пусть покупает. Она ж у меня такая, малюется, — утопил глаза в пол Василий.
— На кой?
Николай задал вопрос и уставился на друга.
— Мы с Катькой тут всё обдумали и решили: пусть ка женщины наши между собой сдружатся. Всё-таки моя Катька на твою женщину благотворно влиять будет: научит убирать в доме и готовить. А не маяться ерундой!
***
— Любань, поговорить надо, — заявил Василий.
— Что такое мой заинька?
Жена повернулась к Василию и у того дух захватило:
— Любонька… Ты у меня такая красивая. Только что ты с собой сделала, не могу понять?
Любаня преобразилась. Свои густые русые волосы она перекрасила в белый цвет, ресницы нарастила, и брови выделила.
— Тебе нравится? — обрадовалась девушка.
— Еще бы… Ты совсем другая стала. Была хорошенькой, а стала красавицей…
— Это Васенька, подружка Таня, меня привела в порядок. Таня же в салоне работает. Вот и сделала мне реснички, бровки, волосы она мне покрасила…
…Дружбе с соседкой Катериной Люба обрадовалась:
-А почему нет? Я только «за», заинька. Да я прямо сейчас к ней домой пойду.
Молодая жена надушилась приторными духами, отчего у Василия защипало в носу, принарядилась в красивое платье, губы накрасила и ушла.
Вернулась уже притихшая и посерьёзневшая. Сняла свое красивое платье, переоделась в халат и лицо чисто вымыла. Свои роскошные волосы убрала в узелок.
— Василёк, — присела она на краешек дивана, где Василий отдыхал. -Вася. Ты что, соседям на меня жалуешься, да?
— Я?
— Ты, ты. Я там о себе наслушалась всякого… Ты если недоволен мной, так и скажи! Чего жалуешься чужим людЯм, Васенька…
Девушка уронила своё лицо в руки и расплакалась. С того дня изменилась резко. Прекратила стоять у зеркала и собой любоваться, принялась в доме всё намывать, пироги стала стряпать. Каждый день бегала в дом соседей, возвращалась чернее тучи, всё молчала угрюмо, размышляла о чём-то.
Улыбка и хорошее настроение тоже исчезли напрочь. Не звучал больше женский смех, не играла музыка в надраенном доме Васи.
А потом и вовсе сбежала. Василий с раннего утра встал, а жены нет в кровати. И в доме ее нет, и во дворе тоже, только записка на двери висит:
«Васенька, я подумала и решила — плохая из меня вышла жена. Всё то ты со мной маешься, жалуешься вон соседям, как тебе тяжело со мной. Я больше не могу так, давай расстанемся. Не ищи меня, всё равно не найдешь. Прощай.»
— Да как так то? — ухнуло всё внутри Васи. — Любка, Любушка моя, Любаня!
Сосед Николай первым прибежал утешать друга:
— Сбежала, ну и пусть бежит, скатертью ей дорожка, вертихвостка такая. Понятно, что ей в деревне не по нраву жить, наверняка в город подалася… Там ж веселей… Я же говорил тебе, плохая из нее выйдет жена, прав был. Ты главное, не переживай Васька, мы тебе новую жену найдем, работящую.
А в дом Василия уже ломилась с кастрюлями в руках жена соседа, Катя, да не одна, с сестрой младшей, круглолицей Маней.
— Маня наша тебе чем не жена? — в лоб шутил Николай. Василий сердился, лицо отворачивал.
***
Николай поглядывал из окна на дом соседа и хмурился:
— И чего ему дома не сидится, мне не с кем на рыбалку пойти. Катя!
-Чего кричишь? — подавала с кухни голос недовольная жена, Катя.
В последнее время между супругами словно чёрная кошка пробежала: за недолгое время дружбы со сбежавшей соседкой Любаней, Катерина тоже изменилась характером. И это Николая начинало беспокоить.
— Что «Катя», что «Катя»? — перешла на недовольный тон супруга. -Будто без меня не можешь… Свалил на меня всю работу по дому, ни вздохнуть стало, ни присесть.
Николай обеспокоенно забежал в кухню:
— Чего это ты устала?
Катерина подняла на мужа глаза:
— А я что, не человек по-твоему? Я — рабочая ломовая лошадь? Я женщина, Коль. Мне хочется духов и помады… Хочется посмотреть на себя в зеркало, поехать в город по магазинам походить, примеряя платья…
— Та-ак, — понял всё Николай. -Ясно откуда ветер дует. Это Любка-соседка тебя настроить успела.
— Да не в Любке дело, — вздохнула Катя. — Я с тобой Коля жизнь видеть перестала. Всю стою у плиты, да во дворе у скотины… Когда в последний раз я танцевала? А в школе на выпускном с тобой. Ох, Коля…
***
Василий вернулся в деревню довольный, быстренько принялся заколачивать в доме окна, двери. Николай и не увидел бы соседа, да услышал стук молотка, прибежал сразу.
— Ты чего это тут творишь, Васька?
Николай замешкался у ворот, изумленными глазами смотрел он на Ваську.
— Уезжаю я, соседушка.
— А куда это?
Николай испугался и рот разинул.
— Я Коля, переезжаю просто. В райцентр, там хоть клуб имеется и кафе даже, есть куда жену сводить.
— Какую еще жену, Любка ж сбежала.
— Нашлася…
Василий обернулся к соседу и улыбнулся во весь рот:
— Нашлась моя Любонька. Представляешь? Она в райцентре работу нашла, сняла домик… Вот, к ней уезжаю.
Изумлению Николая не было предела, аж на крик перешел:
— Да ты что с ума сошел, Васёк, тьфу, доверился сумасбродной бабе! Да как с ней жить то, с бестолковой такой? Ты же сам говорил, женился на свою голову, устал от капризов?… Вернешься потом без последних трусов, да без своей бабы! Ты давай не дури, меня послушай, что скажу. Ты глупости эти выбрось из головы да бери в дом свояченницу мою, Маню. Она тебе будет варить борщи, пироги печь, рубахи стирать…
Василий рассмеялся и потряс головой:
— Да не в пирогах счастье! А в женщине любимой, Коль. И пусть мы с ней будем полуфабрикаты с магазина есть, зато она, моя красавица, рядом! А что говорил раньше, так мало ли что болтал! Ошибался я!
И сколько Николай не кричал, требуя товарища одуматься, тот только смеялся. И закончив свои дела, убежал.
— Ну и ну, вот же дурак, — покачал головой Николай. — Женился на бестолковой бабе и сам такой же стал… Аж страшно за них обоих. Вот же два сапога пара…
Николай вернулся домой, вздыхая и покачивая головой. А у дома остановился: на крыльце сидела, обняв чемодан жена, Катя.
— Ты чего это тут? — не понял происходящего Николай.
— А того Коля. С меня хватит. Уезжаю я от тебя.
— Куда?
Николай отступил даже, опешив. Катя шумно всхлипнула и уронив голову на грудь, заплакала:
— Да куда глаза глядят, Коля! Я с тобой жизни не вижу! Поеду в райцентр, работу искать! Устала на тебя батрачить! Я может тоже хочу, как Любаня… Свободы какой… Ой-ёй ёй, Коля.
Женщина принялась рыдать, Николай подошел, тихонько вытащил из ее рук чемодан и обнял обмякшее тело жены.
— Ну так сказала бы, Катя…
Мужчина вздохнул:
— Сказала бы, что устала. Кулаком бы по столу стукнула… Да неужто бы я не послушал тебя, Катенька…
Ломались стереотипы в голове немолодого уже, Николая…