В районном oнкoлогическом центре врач сообщила Николаю прямолинейно:
– Поздно, молодой человек. Затянули. Бабушку вашу оперировать уже нельзя, – она развела руками, давая понять, что медицина тут бессильна, и разговор долгим не будет.
– И что нам делать? – Коля вообще никогда не сталкивался с больничными правилами, и сам ни разу не лежал в больнице.
– Домой везите. Она у вас в нормальной силе. Диету я напишу, следите. И медсестру прикрепим, колоть будет, обезбаливать.
– Так у нее и не болело ничего. Вот только раз и прихватило.
– Может и не будет болеть, а может… Без медсестры вам теперь нельзя. А ей сообщать или нет – уж сами решайте.
В четырехместной палате Евгения Алексеевна, наморщив лоб, смотрела в одну точку. Догадаться было несложно – поздно они приехали, оперировать ее не будут, отправляют домой помирать. Навела справки, и точно – она неизлечима.
Странно было всё это. Граница прошла меж прошлым и настоящим. Ещё три дня назад она была здорова, летала, сломя голову, а теперь можно начинать отсчитывать дни до конца.
Она лежала на больничной койке, трезво обдумывая ситуацию. Катились и катились жизненные воспоминания. Морщинки на ее лице превратились в эпические повествования.
Всегда она была боевой и бедовой. Эх, бедовой! И на Крайний север когда-то за романтикой поехала. Работала там вахтой – поварихой на сейнере. И замуж два раза выходила, и дом сама построила, вернее, на свои – на заработанные. Дочка с матерью росла, с бабкой, спасибо ей.
Повидала Евгения многое, людей разных встречала. Одно большое горе было – дочку не уберегла. Сама же ей автомобиль и помогла купить, деньгами подсобила. На нём и попала дочь в серьезную аварию, перевернулась, убилась. С мужем дочь уже тогда жила плохо, Колька был ему не нужен.
Тогда из-за внука и бросила Евгения работать, ходить по морским просторам, переехали они в Краснодарский край, в дом, который уж почти был готов.
Было это двадцать лет назад.
Колька рос славным парнишкой. И учеба, и работа – все ладится. Ничуть не ущемлён был, заменила она ему полностью мать. Бабушка у него – ого-го! Ещё и работала. Внук закончил техникум. Отслужил уже и армию.
Дом у них большой, кирпичный, с грудастым коньком на крыше. Два входа. И стоит хорошо – река видна. Обросли они хозяйством. Николай устроился в автомастерскую – неплохо зарабатывал, поговаривал о покупке машины. Но вот тут Евгения была против – боль о той покупке для дочери так и не ушла. Как будто сама – своими руками…
Но вот, что сильно беспокоило Евгению, так это то, что внук скромный больно: на танцы не бегает, девки его интересуют мало. А ведь парень-то симпатичный, да и самое время – жениться…
Но спешить прежде было некуда, и Евгения спокойно ждала.
А вот теперь … А вот теперь времени оставалось не так уж много. Никто не скажет – сколько. Ясно одно – внука надо женить быстро. Чтоб пришла в дом девушка ладная, работящая, чтоб хозяйство на себя взяла, ну и Кольку. А если б ещё успеть поучить ее премудростям дела поварского…
И страшные черные мысли о своей кончине перекрыла у Евгении эта идея фикс – успеть женить внука. Так было проще преодолеть страх, перешагнуть боль и наполнить последние свои дни осмысленностью.
– Вы уж не горюйте так. Все под Богом ходим,– вздыхала соседка по палате, прослышавшая про диагноз Евгении.
– Да я о себе-то не горюю. Пожила. Мне б внука успеть женить…
Ещё будучи в больнице, Евгения набрала номер подруги Алевтины. Надо сказать, что Алевтину можно было считать прародителем средств массовой информации. Она знала всё и про всех. Откуда она черпала информацию было не понятно, но нельзя было опередить ее новостью никогда. Как ей удавалось узнать, что на соседней улице пёс Буян сорвался с цепи, сделал подкоп, осеменил соседскую породистую собаку и благополучно вернулся – оставалось загадкой.
Хобби ее – интерес к жизни людей и их подопечных.
– И как ты себе это представляешь? Невесту-то я найду. А дальше? Пошлет тебя твой Колька! – смотрела подруга в корень.
– Это моя забота. А твоя – невеста. Чтоб хорошая девушка, чтоб хозяйственная, чтоб Кольку мово – хоп, и в руки взяла. А Колька у меня – хоть куда. Сама знаешь. Да и дом…
В общем, баба Женя ещё не успела выписаться из больницы, а процесс поиска невесты для внука уже шел.
– Коленька, помру, кто ж на хозяйстве-то у тебя будет? Женился бы… Хорошо, конечно, всё уметь, но не дай Бог всё самому делать!
– Да ладно тебе. Поправишься ещё, – Николай решил бабушке страшный диагноз не говорить, а Евгения решила не признаваться, что в больнице сама уж всё узнала.
Николай никак не мог поверить в то, что бабушка уходит. Казалось – это ошибка какая-то. Бабушка была всегда, и всегда – в одной поре: пожилая, но не старая. Была она позитивная, импульсивная, в детстве могла и подзатыльник отвесить. Но Николай знал, как сильно любит она его: горы свернёт за него и любые бедствия перетерпит.
Он вспоминал подробности. Тот случай, когда упал с велосипеда, а она подняла, вымыла его окровавленные колени, смыла слезы и сопли с лица. Как рассказывала забавные истории и щекотала пятки, смеша до икоты. Как приехала в воинскую часть, привезла пирогов на целое подразделение, как прорвалась к командованию с желанием услышать отзыв о службе внука.
Бабушка…бабушка… Он никогда не чувствовал себя сиротой, потому что была у него она.
И когда голова его касалась подушки, он утирал нос, как маленький, шмыгать боялся – не хотел, чтоб слышала бабушка, смахивал слезы с глаз. Не мужское дело – плакать, но сейчас ему становилось немного страшно – как он без бабушки-то?
Нет, он не боялся, что не справится. Это ерунда. Шел ему уж двадцать четвертый год. Но он просто не представлял свою жизнь без присутствия бабушки в ней.
Однажды, когда Колька особенно тяжело начал вздыхать, лёжа в постели, бабушка закричала из своей комнаты:
– Кольк! А чего Витька к нам не заходит? Ну-ка, завтра булок накручу – чтоб был!
И у Николая с души ушла тяжесть. Может поживет ещё, может ошиблись врачи? Вон – булки ещё печь собирается.
Друг Николая Виктор пришел следующим вечером. Поужинали. У бабушки в руках вдруг появились игральные карты. Она лихо тасовала колоду.
– Ты чего это, бабуль? Ты ж никогда не играла в карты.
– Я? Ошибаешься, внучок. Я как раз играла. Знаешь скольких, пока на сейнере ходила, обыгрывала?
– Ну-ну, когда это было-то…
– А давайте сыграем.
– Я не против. Только чур без поддавков, баб Жень, не обижаться, если мы Вас…, – отозвался Витька.
– Да какие обиды. Как Любаша-то твоя? Скоро ль родит?
– Месяц ещё. Недолго я у вас посижу, пойду. Нервная стала.
– Вот поэтому я и не женюсь, – повторял фразу известного фильма Колька.
– А давай женим тебя, Коль, – вдруг предложила Евгения.
– На ком? Ещё не нашлась такая, которую в дом вести хочется.
– Так я сама тебе ее найду. Да такую, что ты уж точно лучше не сыщешь!
Парни открыли рот.
– И чего? У тебя есть кто уж на примете? – Николай раздавал карты, спрашивал с интересом – бабушка удивляла.
– Нет, так будет. Раньше ж как? Родители и присматривали. Узнавали – здоровая ли, работящая ли, хозяйка какая. А внешне-то все девки хороши. Потому как возраст их таков – пора расцвета.
– Ну, не скажите, баб Жень, – спорил Витька, – А как же вкус? Я вот толстых вообще на дух не переношу. Когда гулял, смотрел, чтоб даже не предрасположена была.
– И что? Досмотрел? Мать-то Любки своей видел? Так ведь тоже была, как щепа, а вот поди ж ты… И что? Меньше Любку любить будешь, коль располнеет? Ничуть. Уж свыкнешься. Много невест разбирать, так век женатому не бывать.
– Ба, чего ты выдумала, а? Как это: здрасьте, а не пожениться ли нам?
– А ничего такого. Сколько девок женихов ищут? А мы просто пособим. Жених – хоть куда. Дом – полная чаша. Чем не предложение? А сам ты ещё век куковать будешь, не оставишь и потомства-то.
– Ну, уж, это как пойдет. Спасибо за заботу, бабулечка! Но я сам…
– Сам сам,– передразнивала внука баба Женя, – А давай так… Сыграем. Коль я тебя выиграю, соглашаешься на отсмотр невест. А коль проиграю – слова не скажу. А Виктор – наш судья беспристрастный. А?
– Так ведь проиграешь, ба …
– Ну, это мы ещё посмотрим…
Когда-то Евгения, и впрямь, умело обыгрывала всех в дурака. И вот сегодня управилась она с дворовым хозяйством, замесила тесто, почистила картошки. Устала – болезнь накатывала, убавляла силы.
После всех дел, она взяла в руки новые игральные карты и легла на кровать. Долго тасовала, вспоминала ходы и хитрости, и даже пометила ноготком некоторые карты. Нужно … нужно было, чтоб внук согласился на знакомство с невестой.
Раздали на двоих, начали игру. Виктор разошелся, шутил:
– Правильно, баб Жень! Давно пора его женить. А то он все хвастается, что сам готовить уж научился. Недавно про борщ вещал. Виртуоз борща, прям.
– Эх, мальчики мои. Борщ – он как ваше кунг-фу. Вы можете готовить его всю жизнь, но так и не достигнете уровня бабушки.
Поначалу Колька явно проигрывал.
– Ну, опять забрал! – комментировал судья Витька, – Э-эх! Коля-Коленька, терпи. Быть тебе женатым. На корявой, на рябой и слегка горбатой.
Но на эти стишки отвлекалась Евгения.
– Да кто тебе такое сказал, сочинитель? Разе я внуку кривую пожелаю?
– Хоть невеста и краса, и вполне помытая. Ты узнаешь через год – дурочка набитая! – не мог угомониться Витька.
– Витька! Прекрати! Ерунду говоришь! – Евгения нервничала, эти Витькины стишки могли всё испортить.
Она отвлекалась и, в какой-то момент, начала проигрывать. И случилось то, чего не ожидала – оставил внук бабушку в дураках.
– Неужто проиграла?
И до того она расстроилась, что чуть не заплакала. В лице изменилась, глаза потухли. Так огорчилась, что с трудом поднялась с дивана, согнувшись медленно пошла — поползла в постель.
Идея бабули казалась Николаю безумной. Но сейчас, видя, как расстроилась она, он замешкался. Диагноз у бабули тяжелый. Так может уступить, порадовать? Что ему стоит? Подыграет, в конце концов. Пусть бабуля напоследок хоть успокоится. А может на авантюру с невестой договориться можно будет – мол, давай сыграем любовь для бабушки. Девчонки нынче, вроде, понятливые. Пусть спокойна будет бабушка за него.
– Ба… Я тут подумал…а почему бы и нет? Принимаю твою игру. Давай твою невесту! Ведь и правда, жениться мне пора.
Витька округлил глаза, Колька жестом ладони его успокоил, мол, помолчи. А бабуля расцвела:
– И не шутишь?
– Не-а. Посмотрим, что там за невеста. Но жениться сразу не обещаю.
И стало Николаю вдруг самому интересно. Интрига какая-то. Чего там за невесту бабуля придумала? И уж не только ради успокоения ее, а и ради занимательности собственной стал ждать знакомства. А насчёт стыдно иль нет, так это ж из-за бабушкиной болезни всё, успокаивал он свою совесть. Если б не это обстоятельство – ни в жизнь бы не согласился.
Даже сон приснился Коле, будто он женится. Помещение совершенно незнакомое, но очень похоже на их клуб. Ковровая дорожка, а по ней идёт ему навстречу невеста. Сначала, вроде, невеста как невеста – белое платье в пол, в руках цветы, а ближе подошла, и видит Коля, что платье, хоть и белое, но короткое, да и в руках ложка какая-то, в рот ему тянет. От неожиданности этой он проснулся.
Ходила к ним медсестра – маленькая тётенька лет шестидесяти, колола бабе Жене уколы. Часто медсестра с бабулей долго беседовала о здоровье. И непонятно, кто из них был болен – бабушка или медсестра. Та жаловалась на здоровье ничуть не меньше.
И вот в очередное воскресенье направились они в гости. Ждали их на другом конце их небольшого городка. Ждала невеста, сваха Алевтина и мать невесты Татьяна.
Баба Женя суетилась не по делу, отругала Витьку, который явился Кольку поддержать и даже не надел праздничную рубаху. Выдала ему рубашку Николая. Виктор глянул на Кольку, тот всем своим видом просил уступить бабке, видно было, что за утро от сборов и бабулиного чрезмерного волнения он устал.
– Ну, Колька, ты и впрямь – жених, – Витька смеялся, глядя на наряженного чрезмерно друга, а Николай краснел. Плохая была идея – уступить бабуле. Ехать в чужую семью было неловко.
– Постарше она тебя будет, но ты нос не вороти. Понял? Постарше – поумнее, – ответила на закатанные глаза внука Евгения, – Красотка она, и не скажешь, что ей двадцать девятый пошел… Увидишь – сразу и влюбишься.
Жила невеста за мощёным мостиком недалеко от городского базара. Старый дом с лепниной на высоком фундаменте, выкрашенный розовым, на четыре семейства. Давно известно, что по дому можно судить о хозяевах. Почему-то Николаю сразу привиделась купеческого вида девица, собирающая старые открытки себе в толстую тетрадь.
Мать Татьяна и сваха Алевтина ждали их в пыльном дворе. Знакомство было скомканным и поспешным из-за неловкости ситуации. Мать невесты Татьяна прятала глаза, сердилась на себя за свое согласие на это странное знакомство, переживала и за то, как все состоится. Она хмурилась и, казалось, в любой момент может погнать со двора, передумать.
Алевтина щебетала, говорила с бабой Женей о чем-то постороннем, на парней внимание не акцентировала. Зашли в дом. В небольшой комнате накрыт чай. Ничего значительного – варенье, конфеты. Евгения обвела взглядом убогую комнатку. Да, не так она представляла встречу с невестой внука.
Никакой невесты в доме не обнаружилось. Они уже допили чашку чая за пустыми разговорами женщин, когда Татьяна сказала:
– Светка сейчас придет, работала, за тортом побежала.
И верно, через минуту в дверях появилась худощавая девушка с крашенными прядями волос и татуировкой на предплечье. Она была одета в драные шортики и майку. На вид ей можно было дать года двадцать два. Она была вполне симпатична, современна, вот только вид усталый и не особо довольный. Ну, это-то как раз понятно.
– Свет, знакомься вот…, – стыдливо засуетилась Татьяна, представляя всех по очереди.
– Понятно, – не поднимая глаз ответила Светлана, она разрезала торт, – Сейчас блюдца принесу.
Евгения изменилась в лице. Светлана ей явно не понравилась. Она сжала губы, сложила руки на коленях, искоса сердито поглядывала на Алевтину.
– А где Вы, Светочка, работаете? – тем временем спрашивала Алевтина.
– Да тут, на рынке, торгую шмотками. Но это временно.
– А дальше что планируете?
– Учиться пойду на стилиста. Вот только денег подкоплю…, – Алевтина с какой-то гордостью за девушку глянула на бабу Женю. А мать девушки вздохнула.
Николаю тесно было в этой маленькой комнатке, неловко сидеть перед кроватью с подушками. Он заерзал и решил выйти, с ним во двор направился и Витька.
– Слушай, а ниче так. Я б замутил, – хихикал Витька.
– Я в шоке. Господи, зачем я согласился на эту авантюру?
– Да она понимает всё, вроде. И самой стыдно, вон как краснеет. Ты ж хотел, чтоб подыграла – вот и …поговори.
– Ага! А если она и правда на женитьбу рассчитывает? Прикинь – в лоб. Вы не в моем вкусе, но давайте придуряться, будто все окей. Дурь какая-то!
И тут с лесенки высокого фундамента лихо соскочила потенциальная невеста.
– Уф… Вырвалась. Пацаны, вы простите этот спектакль мамане, ладно? Мечта у нее – выдать меня замуж. В общем, условие она мне поставила… Просьба у меня к тебе, Коль – прикинемся, что сладилось, а? Ненадолго, на месяцок. А там я свои дела решу и уеду нафиг отсюда. Мне всего месяц и нужен, может два.
– Это чего? Встречаться будем?
– Не-ет, зачем? У меня мужчина есть. Он женатый, понимаете… Мать узнала. А я люблю его, он разведется скоро, и мы уедем. Мне время нужно. Просто, когда с ним буду, скажу, что с тобой на свиданке. Она поверит. Выручите, пацаны. Очень надо…
Колька согласился. Светлана уцепила его под руку, озабоченность ушла, она сделалась счастливой, ворковала вокруг «жениха». И Кольке понравилась эта открытость, он даже подумал, что, если б не такие обстоятельства, то вполне мог бы начать ухаживать за этой девушкой.
Вот только бабуля на все эти воркования смотрела исподлобья. По дороге домой ворчала на Алевтину.
– Я чего просила-то тебя? Чего? Чтоб девка дородная, чтоб хозяйственная, чтоб детей Кольке рожала. А это что? Через колено как сухую ветку переломить можно. А нам хорошая девушка нужна! – она оглядывалась на внука, – Даже не думай! Не думай, Колька! – а потом опять к Алевтине, – Ну, спасибо, подруга. Ну, удружила…
Сейчас казалось, что баба Женя совсем забыла о том, какой была сама. Как хотела романтики и путешествий, как оставила свою дочку на мать. Казалось, что для нее теперь женщины — это хозяйственная часть человечества, физиологический тип, приспособленный для ведения дома и продления рода. И ничего больше…
Алевтина оправдывалась, говорила, что есть на примете у нее другая невеста– полная противоположность этой, как раз то, что нужно Евгении.
– Так ведь… Глаз же положил. Вот отговори его теперь от этой вертихвостки.
Баба Женя нервничала так, что поднялось у нее давление, пришлось Николаю звонить медсестре. Медсестра идти отказалась – сама приболела, но сказала, что пришлет внучку – студентку медучилища, чтоб сделала укол. Евгения согласилась.
Пока ждали укол, исстрадалась бабушка Женя, всё умоляла Николая с этой Светланой не встречаться, а познакомиться с невестой следующей.
Чтоб успокоить бабушку, Николай пообещал:
– Давай! Давай твою следующую. Не больно-то и понравилась мне эта Света. Только успокойся, прошу… Успокойся!
Медсестра пришла нескоро. Вернее, это вовсе была не медсестра, а девушка – воробей. Она мило чирикала, улыбалась ямочками. Натянув белый халат, строго спросила, наморщив лоб под короткой кучерявой челкой:
– Руки где я могу помыть? Благодарю Вас!
Николай улыбнулся – девочка играла роль строгой медсестры, но носик ее в весёлых конопушках никак не соответствовал этой роли. Она легко уколола бабушку, надавала медицинских советов, строго настрого указала – вызвать завтра врача.
Николай вышел ее проводить.
– Темнеет. Может проводить Вас?
– Нет-нет. Я с Винчестером.
– С чем? – Николай начал искать оружие.
– Не с чем, а с кем. Вон, пёс меня ждёт.
И действительно, за калиткой ждал ее большой дворовый пёс. Он рыкнул на Кольку.
– Ух ты! Грозный у тебя охранник, – казалось Коле, что на Вы называть ее рано.
Девушка не обиделась, отмахнулась.
– Да это всё бабуля: темно — темно… бери Винчестера!
– А ты с бабушкой живёшь?
– Нет, я медучилище через год заканчиваю, в общежитии живу. Просто летом с ней, а не с родителями – болеет, вот и помогаю…
Они попрощались. Пёс засеменил с ней рядом. Был он миниатюрной девушке по пояс. Николай улыбнулся – помощница была совсем мала. Его бабушка точно бы сказала – через колено переломить можно.
Бабушке нездоровилось ещё долго. Процесс отсмотра невест отложился. Сейчас Николай запереживал. Он вызывал врачей, те делали назначения, разводили руками уходя…
– Терпите, молодой человек.
Юная медсестричка, которую звали Наташей, стала частой гостьей. Правда, гостьей ее назвать можно было с натяжкой. Она уже вовсю хозяйничала. Сама кипятила воду, делала бабушке процедуры, поила ее и подкармливала.
– Мне б встать ещё, милочка. Мне б внука ещё женить…
– Лежим! Встанет ещё, обещаю.
Эта идея женитьбы и заставляла бабушку с болезнью бороться. Эта идея и подняла. Вот только пришлось уж не в гости идти, а к себе звать новую невесту с ее родителями. Евгения ехать в гости уже не могла – ослабла за время болезни.
– Ты думал – не успею тебя женить, да? Не-ет, голубчик! Не дождешься! Бабка Женя ещё повоюет! Как я любимого внука неженатого оставлю?
Она, опираясь на клюку, ходила по дому, ждала гостей. Николай был рад уже тому, что она поднялась, и готов был выдержать хоть десяток невест, лишь бы бабуле было легче.
Наконец, день знакомства назначили. Приехали вчетвером. Конечно, сваха Алевтина, отец девушки – Михаил Кузьмич, мать – Екатерина Ивановна, и сама невеста – Людочка.
Они, чуть ли не раскланявшись перед Евгенией, зашли в дом. Потом Екатерина Ивановна суетливо вспомнила о «сумочке», забытой в машине, Михаил Кузьмич помчался. «Сумочка» представляла собой метровый баул. Оттуда мать с дочерью, красноречиво объявляя названия блюд, доставали кастрюльки и тарелочки с котлетами и холодцом, с солёными огурчиками и салатами.
– Нам ведь Алевтиночка сказала, что болеете Вы, вот мы с Людочкой и подумали – бедная женщина, и не приготовить ей. Так что – угощайтесь. Вон толстолобика попробуйте, мягенькой, Людочка запекала сама. Мастерица она у нас, хозяюшка.
– Да-а, – вздыхала баба Женя, – Уж перестала я быть источником бесперебойного питания.
Стол ломился от явств. Витька потирал руки, он жил один уже две недели – Любашка была в роддоме. Баба Женя потихоньку на него ворчала.
Людочка была рослой чернобровой девицей с длинными, прикрывающими зад, волосами, заколотыми сверху мальвиной. Живые сливовые ее глаза посверкивали любопытством, с интересом посматривали на Николая. А нарядная красная кофточка вот-вот, казалось, распустится по швам.
Евгения не могла на нее насмотреться. Любовались ею и мать с Алевтиной. Людочка, отгоняя неловкость, занималась столом – расставляла, поправляла и раскладывала.
– Она у нас техникум окончила. Да. А теперь вот в фирме работает, администратором. Очень уважают ее на работе. Говорят, без Людочки – никуда, – продолжала нахваливать мать.
А Евгения вторила.
– Видим видим! Хорошая девушка. Правда, Коль? Красавица ведь…
– Конечно, – кивал Колька и опускал глаза. Девица краснела ещё больше, а Николая это раздражало.
И что с ним не так? Симпатичная ведь – кровь с молоком, как говаривали раньше, волосы шикарные, грудь – мечта. А вот не лежала душа. Даже в пот его бросало, как представлял, что такая будет жить с ним рядом, ходить по его кухне, лежать с ним на одной постели. И детей представлял, похожих на нее, и уже, почему-то, заранее их не любил.
И вот уж точно – с ней не договоришься сыграть отношения. Она уже готова к ним, она хочет замуж, она даже не поймет, чего от нее хотят. Нет в ней авантюрности. Наверняка, из нее получится преданная жена, въедливая хозяйка и прекрасная мать, но … Но Николай уже мечтал улизнуть из дома. Вся эта слащаво-вычурная встреча его раздражала.
Витька наблюдал за другом. Колька вообще замолк. Если в прошлое знакомство с невестой, глаза его горели интересом, то сейчас замкнулся по-полной. Девушка – не его вариант.
Зато глаза бабули горели. Она все поглядывала на внука, не давала покоя.
– А Коля у нас столярным делом увлекается. Верно, Коль? А ещё он любую машину починит, вот если есть у вас поломка, обращайтесь. Верно, Коль?
И Коля кивал, лучше б машину сейчас пошел чинить, чем сидеть тут.
– Подит-ко, покажи Людочке свою мастерскую, а мы чай пока накроем, – бабушка дернула за брючину выскочившего было Витьку. Глупый какой – никак не догадается, что молодым одним побыть надобно.
Людочка медленно обула босоножки, чинно прошла мимо него по коридору к входной двери. Скинув крючок, торкнулась, но дверь не поддалась, ее немного заедало. Николай подошёл почти вплотную к девушке и почувствовал, как волнуется она от его лёгкого прикосновения. Стало ему не по себе.
И уже в сарае демонстрировал он ей что-то из своих изделий поверхностно, стараясь близко к ней не подходить. Казалось, бросится она ему на шею в объятия.
Он уже ждал, чтоб вечер этот поскорей закончился, но и боялся его окончания. Как объяснит он бабуле, что Людочка ему совсем не приглянулась? Опять она расстроится, опять сляжет…
Выручил Витька. Вернее, его Любашка. Друг вбежал в двери сарая, держа телефон у уха.
– Колька, мы рожаем! Надо ехать! Она вот-вот родит… Коль, – глаза такие растерянные, как будто это случайность и неожиданность – жена в роддоме рожает.
– Едем! Бежим к Павловым, отвезёт Борис Иваныч, – он обернулся к Людмиле, – Скажешь там, что уехал я. Ладно?
Когда вернулся Николай, бабуля с ним не разговаривала. Грязная посуда осталась на столе. Он молча поубирал на кухне, помыл посуду, и лишь потом заглянул к бабушке в комнату. Бабушка лежала с закрытыми глазами, но он чувствовал – не спит.
Прошептал:
– Ба, у Витьки дочка родилась.
Молчание. Он уже пошел к себе, как вдруг услышал вопрос:
– Любаша как?
– Нормально, вроде.
– А вес?
– Три с половиной.
– Вот. Витька– молодец, а ты, стервец, так и останешься бобылем. Обидел девушку…
– Я? – он зашёл к бабушке, присел к ней в ноги на кровать, она так и лежала с закрытыми глазами,– Я, вроде, не обижал.
– Ага… Не обижал, – бабуля открыла глаза, не ворчала, как обычно, просто устало констатировала, – Рыдала тут белугой. Прибежала из сарая-то, и в слезы. Мать ее успокаивать, а она ещё громче ревёт – не понравилась, говорит, я ему, потому что страшная уродина. Мы ей все – да какая ж ты уродина? А она одно твердит… , – баба Женя тяжело вздохнула, – Михал Кузьмич вообще ушел, в машину сел, курил там, нервничал. Ну, спасибо тебе, внучок! Удружил так удружил. Я чуть не свалилась тут от стыда… Люди готовились. Вон сколько навезли…
Николай молчал. Что тут скажешь? Сидел, гладил бабушку по ноге в одеяле. Бабуля закрыла глаза и уже лепетала:
– Не пришлась она тебе, знать. Не пришлась. А какая б хозяюшка была. Вот только реветь начнет – одна морока с ней. Тоска, а не девка… Эх, тоска…
Бабушка приоткрыла рот, лоб наморщился от внутренней привычной боли, голова ее свалилась на бок. Она морщилась, терпела навалившуюся боль, а Колька сидел у нее в ногах, гладил, жалел и думал о жизни.
Любаша Витькина родила – появился на свет ещё один человек, и так это было удивительно и ново. Кольке вдруг обидно стало, что так не повезло ему с невестами. Было б здорово, если б среди них была такая, как…
А какая? Бабуля права – никогда он не имел успеха у девчонок. Зажимался при них, сторонился. И вот сейчас никак не мог представить свой идеал. Ему не нравились боевые и наглые, и такие, как Людочка, слишком уж положительные и скромные тоже ему не нравились.
Так может бабуля права – бобылём останется…
И тут в дверь постучали. Наташа! Колька подскочил с радостью. Думалось, что эта радость от того, что снимет сейчас она уколом с бабулиного лба печать боли. Но было в этой радости и ещё что-то.
Милое лицо с веснушками. На задворках – верный пес Винчестер. Ласковый разговор с бабушкой, медицинские процедуры и строгости. А потом…
– Наташ, давай чаю выпьем. У моего друга сегодня дочка родилась.
– Ух ты! Здорово! А как себя чувствует жена? А вес? … Варенье какое вкусное! А из чего варенье-то?
– У бабули спроси.
– Думаю, поздно, – она заглянула к бабуле, доложила шепотом, – Спит Евгения Алексеевна, – взяла ложку, – Да я сейчас распробую… Ага. Крыжовник, апельсин…, – она медленно брала варенье в рот, смешно сворачивая губы трубочкой, жевала, закрыв глаза, разглядывала его в ложке, – Ага, грецкий орех, лист вишневый…
– Наташка, да ты гурман.
– Я просто сладкое люблю, – она облизывала ложку.
И вдруг Колька живо представил, что хотел бы иметь вот такую же дочку – в конопушках и кучеряшках.
– А меня сегодня опять женили, представляешь?
Ложка застыла над вазочкой с вареньем.
– Это как?
И Колька полушепотом стал рассказывать девушке о том, как сдался на волю бабушки, как хотел сделать ей приятное, как и сам почти поверил в то, что можно вот так найти себе жену. Рассказывал он со всеми подробностями, изображая героев в лицах. Рассказывал так, как никогда ему рассказывать не удавалось. Наташа хихикала в ладошки, смеялась до слез на глазах, успевая поедать варенье.
Боль уходила. Бабушка Женя открыла глаза, приподнялась на подушках. Сквозь щель двери увидела она внука и молоденькую медсестричку в белом халате. Его рука лежала на ее руке. Она протягивала ложку ему в рот, кормила его вареньем, он улыбался и, кажется, оба они были довольны и влюблены.
Ох! Ведь через колено девчушку переломить можно, как ветку сухую, – подумала Евгения, улыбнулась сама своим глупым мыслям и уснула спокойная и счастливая.
Она успела.