– Чего, не спится?
– Да разве тут уснёшь, всё мать перед глазами. Не могу я, Миш.
Чуть светало. Меж домов и сараев ещё лежала тьма, но небо было уже ясным, синим, а верхушки леса наливались первой нежной розовостью.
Над рекой молочными плотными клубами подымался туман. Будто кто набросил на речку легкую прозрачную кисею и она шла теперь вверх, прочь от притихшей утренней воды.
У берега с удочкой стоял Михаил. Маша понимала, почему муж здесь. С вечера рыбачить не собирался, но ночью она, задремавшая поначалу с младшим сыном в комнате мальчишек, проснулась и услышала – муж не спит.
После вечернего разговора не спалось и ей. И сейчас было как-то стыдно перед ним. Только и умеет она, что проблемы подкидывать.
Ночью Михаил встал, оделся и вышел из дома. Она полежала, пытаясь уснуть, ещё часок, но так и не смогла. И вот она здесь. Речка протекала совсем недалеко от их дома.
Мария присела на перевернутое ведро. Сидела тихо, не разговаривая. И без слов они понимали друг друга. Слышно было, как мягкая, невидимая глазу волна шлёпала по днищу лодки у мостков, как бегали в камышах кулички. Было ещё по утреннему зябко, Маша куталась в куртку.
Миша вытащил пустое удилище, меняя наживку, привалился спиной к толстому стволу березы, и как бы между прочим, спросил:
– Когда едем?
Маша перестала дышать. Это был ответ на вопрос, который она так ждала. Он согласен! Согласен несмотря ни на что. Как же она была сейчас благодарна ему! Как благодарна!
Хотелось подбежать, обнять за широкую спину. Но спросила сдержанно:
– Побыстрей бы. Уладишь на работе-то?
– Позвоню Николаичу сегодня.
– А я к твоим тогда схожу, предупрежу, что с мальчишками останутся.
Миша поднял на неё глаза, посмотрел, потом отвернулся и произнес:
– Не надо, я сам.
– Как скажешь, Миш. Спасибо тебе, – сказала тихо, почти прошептала.
Муж так и остался стоять к ней спиной с удочкой. А Мария смотрела на него и думала о том, как нелегко ему это решение далось.
А как иначе? Целого ребенка она на его шею вешает. В общем-то, чужого ему ребенка.
Родители его, дед и бабушка их троих мальчишек, давно уж внушают сыну, чтоб не брал на себя такую ответственность – ответственность за чужого ребенка.
Нет, они хорошие: и свекр, и свекровь. Марию любят, с внуками – помогают. Наверное, они правы. О сыне думают, о его счастье. А вот она наваливает на его шею проблемы. Так уж случилось.
Маму Марии, Татьяну, схоронили зимой. Жила мать далеко отсюда, в Суздале, с сыном, младшим братом Марии, Алексеем и его женой Валентиной. Поначалу неплохо они жили, родилась Аленка.
Ну, любили посидеть с горячительным молодые, но ведь только по праздникам. Чего особенного?
А потом как-то гладко праздники стали еженедельными, а вскоре стали превращаться в недельные загулы. Брат потерял работу, и теперь прыгал по подработкам, нигде не задерживаясь. И жена его Валентина опускалась все ниже и ниже, она тоже пила.
Аленка стала заботой бабушки Тани.
Марии жалко было мать, жаль маленькую племянницу, поэтому мать вместе с внучкой частенько гостили у них. А потом и вовсе Аленка стала оставаться у них на все лето, хоть была совсем ещё мала.
Вот тогда и начали выговаривать Михаилу родители. Мол, смотри, сын, как бы вообще ребенка на тебя не повесили.
У Марии и Михаила росли трое пацанов, младшему всего четыре, ждали третью девочку. А Аленке, племяннице – семь. И до того спокойная, умненькая, поучиться бы их шебутным пацанам ее спокойствию.
– Тетя Маша, я – помощница?
– Конечно! Умница ты моя.
– Тогда давайте я у вас жить буду, помогать тебе.
– Так ведь мама и папа у тебя есть, Алёнушка. Скучать начнут.
Аленка задумывалась, вздыхала. Такая маленькая, а вздыхать умела, как взрослая.
А бабушка Таня уже боялась за дом, за хозяйство. Оставляла Алёну у них и возвращалась к себе, к сыну. А сын на пару с женой спивались, и только силами матери дом держался на плаву.
А прошлой осенью мать разболелась. Маша с Михаилом её перевезли к себе, начали возить по больницам, лечили, но … Зимой Татьяна умерла. А перед этим очень просила Машу – Аленку не оставлять. Переживала за внучку.
Только вот Валентина оказалась беременной вторым. Вроде, взялась за ум, не пила – нельзя. И необходимости забирать Аленку поначалу не было. Маша успокоилась. Надеялась, что брат с женой, наконец-то, бросят свои веселые компании и дурные привычки.
Весной Валентина родила вторую девочку, назвали девочку Майя.
И вот через несколько месяцев соседка, подруга матери, тетя Галя, позвонила Марии.
– Машенька, ведь опять у них гулянка. Я пришла, а Аленки-то и нет. Спрашиваю – где? А они и не знают. Нашли потом, за домом она была. Машенька, забрали б вы девчонку-то, а? До того жалко…
На этот раз – забрать, означало не в гости, а насовсем. И не находила себе место Маша после этого вчерашнего звонка. Брату звонила, и Валентине тоже, но трубки они не брали.
Звонить Мише не стала, дождалась, пока с работы приедет. Он вошёл в дом, жизнерадостный и шумный, хоть и не был особо разговорчивым, с двумя пакетами продуктов, мальчишки облепили пакеты.
Ужинали весело, а после разговора с женой Михаил притих, задумался. И вот только сейчас, под утро, здесь у реки, объявил свое решение.
Мария пошла домой. Шла в невеселых размышлениях о брате, о его жене. А ещё о предстоящем разговоре Михаила с родителями. Отговорят? Или… А если отговорят, как жить ей дальше? Обещала же матери…
Но и права не имеет вот так, без слова мужа, привести племянницу в дом. Мишу Мария любила. Он ли не хозяин? Из старой избушки, доставшейся ему от бабушки и деда, уже ничего не осталось. На её месте возвышался новый просторный дом. Не все ещё достроено, во дворе постоянно громоздились стройматериалы, мальчишки выросли, считай, на стройке, а в мыслях Михаила ещё большие планы наперед. Он расширял, перестраивал, лелеял свой дом. Ради семьи и работал, калымил, уставал. Был Михаил немногословен, рассудителен и серьёзен.
В доме звенели уже голоса троих мальчишек. Легко ли с таким семейством?
– Вырастим! – сказал он, когда заохали, заклохтали они все над недоношенным маленьким первенцем.
– Вырастим! – когда узнали, что второй тоже пацан, а так ждали девочку.
– Вырастим! – когда получилась случайная третья беременность.
Михаил, оставшись на реке, смотрел на воду, и тоже думал о последних событиях. Лёгкий всплеск вывел его из оцепенения. Совсем недалеко от его поплавка разошлись круги, снова всплеск, круги, удилище дернулось. Михаил вытянул крупную красноперку и сразу подумал об отце – надо похвастаться, давно они таких не ловили.
А потом вдруг вспомнил, что предстоит разговор о другом, и хвастаться расхотелось. Родители уже всю плешь проели о том, что вот-вот племянница Маши свалится на него. Он спорил, говорил, что этого не будет. Не думал же, что теща уйдет так неожиданно и быстро. Но так случилось. И сейчас все зависит от его решения.
Как только вчера вечером он перешагнул порог дома, почувствовал – с женой что-то не то. Улыбается, шутит, а глаза – больные, веки вздёрнуты и в глазах – тоска. Он ждал, когда улягутся дети, уже понимал – разговор будет.
***
Поздно вечером дня следующего они отправились в Суздаль за Аленкой. Мария сразу уснула. День у неё был трудный – готовила, крутила котлеты, лепила пельмени, чтоб не нагружать свекровь сильно на эти дни. Мальчишки и так требовали немало заботы, да ещё и хозяйство.
Михаил вспоминал разговор с родителями, и мысленно хвалил себя, что построил его именно так.
– Мам, отец, мы забираем Алёну, – и не дав открыть рот родителям, быстро добавил, – И ничего не говорите, это мое решение. Вырастим! Я так решил, имею право уж сам решать, не маленький. А вы только скажите…нам уехать надо дня на три. Мальчишек оставим вам?
Отец насупился, молчал, хмурил брови. Потом махнул рукой, мол, давай мальчишек. Мать увидела его жест, озвучила:
– Ну, а как же! Конечно, нам. Кому ж ещё? – а потом взялась за грудь, – Ох, Мишка, Мишка! Мало тебе троих своих!
До Суздаля ехать им на машине часов восемнадцать. Михаил гнал, хотелось проехать эту дистанцию без отдыха. Гостить они, конечно, не собирались, но отдохнуть, поспать Михаилу было там просто необходимо. Телефоны Алексея и Валентины молчали, об их приезде Маша смогла сообщить лишь соседке – тете Гале. Та обещала сходить в дом брата, предупредить.
Маша поспала лишь в начале пути, а потом поила мужа кофе, следила, чтоб не уснул. Они проехали живописные села, любовались цветением люпинов, далёкими и близкими белостенными церквями. Казалось, в этом краю живёт сама благодать. На душе становилось радостно, но потом вспоминалась цель поездки, куском разбитого стекла вгрызалась в сердце. Практически, они ехали сюда – спасать маленького человечка.
Все больше Маша думала не об Алексее, а о Валентине. Мы так привыкли к тому что при слове «алкоголик» в нашем сознании сразу вспыхивает характерный образ мужчины. Но женщина, мать… Как может она пить? Как можно пить, если рядом дети?
Валентина, правда, не пила запоями. Мать рассказывала, что утром после пьянки, просыпалась она, как огурец, не болела похмельем, могла переделать кучу дел, быть вполне хорошей матерью, но ближе к вечеру — употребляла опять. Утверждала, что водка гасит ей головную боль, позволяет отдохнуть. Но это затягивало. Валентина не считала себя пьющей, считала себя вполне неплохой матерью. Все в меру, а «меру она знает.»
Они ещё ехали, когда позвонила Валентина.
–Тетя Галя прибегала, едете, да? Ой, а у меня как раз уборка. Аленку собираю, да, собираю, – голос радостный, и не поймёшь, трезвый ли.
В Суздаль въехали они, когда уже начало смеркаться. Маша по-хозяйски зашла во двор, чтобы открыть изнутри ворота, загнать машину. Это был дом её детства. Но сделать это не представлялось возможным. Сразу за воротами — груды металлолома.
Да и сам дом как будто насупился, покосился, смотрел не так радостно, как при жизни мамы.
Машину оставили на улице. Из дома выскочила Аленка.
– Тетя Маша, тетя Маша, здравствуйте. Я уже все собрала. Мы сегодня поедем?
– Здравствуй, Алёнушка, – Мария обняла, прижала к себе племянницу, – Быстрая ты какая! Дядя Миша устал, сейчас машину поставит, увидишь – спит на ходу. Сейчас не поедем, завтра только. Ему отдохнуть надо. А мама где?
– Она спит. И папа спит.
– Поди буди, а мы сейчас.
Они зашли в пристройку, а потом в прихожую. Стало ясно – дом и правда держался на матери. Оторванная вешалка в прихожей висела на одном гвозде, куртки, пальто валялись в углу. Кругом бутылки, ящики и опять металлолом. И так мало тут детского…
Из комнаты выплыла заспанная помятая Валентина, волосы неухоженные грязные забирала в пучок. Она попыталась натянуть улыбку.
– Ой, приехали уже! Заходите. А я тут … уборку затеяла. Она начала подбирать бутылки.
Мария посмотрела на Михаила. По натуре своей Миша был очень чистоплотным, и даже брезгливым. И сейчас на окружающее смотрел, наморщив лоб.
Мария поняла – здесь они не отдохнут.
– Валь, да мы переспим ночь у тети Гали, а утром уедем, – она обернулась к Алёне, – Ложись, Ален, высыпайся как следует, а то дорога нелёгкая. Утром мы разбудим тебя, дяде Мише отдохнуть надо.
Показалось – Валентина вздохнула облегченно:
– А, вы у тети Гали? Ну, ладно тогда. Так может чаю?
Они отказались, оставили машину тут и направились к соседке.
– А я знала, что ко мне придете, постелила уж. Была я у Татьяны-то,– она по привычке называла дом именем подруги, – Ведь невозможно до чего довели дом. И что за люди!
Миша лишь глотнул чаю, немного обмылся и ушел спать. А Маша немного посидела с тетей Галей, помянули маму, поговорили о своих семьях и о семье Алексея.
– Тетя Галь, а как же она с младенцем-то?
О малышке Мария старалась не думать. Это уже точно не её забота. Маме обещала позаботиться об Алёне, вот и приехала. С Михаилом вообще не заговаривала на тему новорожденной малышки. Тут – Аленку б забрать. Но мысли роились и роились в голове.
– Маш, Аленку заберёте и то хорошо, – тетя Галя тоже была реалистом, – Ну, что ж вы всех детей что ли должны их на себя взваливать? Не волнуйся. Смотрю тут, таскается она с ней, молоко ей Фая Семёнова носит, – она вздохнула, – Не углядишь, конечно, коли что там. Но ведь службы есть, звонили мы, приходила медсестра, ругала её за что-то.
Мария тоже устала, завела будильник, уснула под боком у Михаила моментально. А ночью проснулась – Миша лежал на высокой подушке и тормошил её.
– Чего? Пора, да?
– Да нет, рано ещё. Просто я подумал. А где у них ребенок-то? Чего-то и не слышно было.
И верно. Когда грудничками были их мальчишки тишины в доме практически не было.
– Не знаю, Миш. Будем уезжать, попросим показать, разве. Не все ж, как наши, крикливые. Бывают и спокойные дети, – Маша протёрла глаза, посмотрела на часы – четыре утра, – А чего ты вспомнил вдруг о ребенке?
– Да так… Просто интересно.
Больше не спалось. Они встали. Проснулась и хозяйка. Сегодня она встречала внука, тоже будет хлопотный день.
– Жаль, что Антошку моего не застанете, взрослый уж совсем. Может дождетесь?
– Нет, теть Галь, поедем. Пока по холодку. Спасибо Вам огромное за отдых.
– Да за что? – махала она руками, – Я ведь все Таню-то поминаю, так жалею! Довел ее Леха пьянством своим на пару с этой…, – она махнула рукой на соседский дом, утерла кончиком полотенца заслезившиеся глаза, – Такая женщина была добрая.
Тетя Галя пошла вместе с ними за Аленкой и проводить. Только Маша стукнула в дверь, как услышала топот маленьких ножек. Аленка ждала, вещи собраны, рюкзачок, пакеты и большой мягкий кот.
– Ну вот, вместо подушки тебе будет, – улыбнулась тетя Галя.
Вышли и Алексей с Валентиной. У Алексея вид виноватый.
– Ты прости меня, сеструха, вот такой я…чего-то перебрал вчера, даже не слышал, как вы приехали.
Разговаривать с ним вообще не хотелось. Столько с ним переговорено! Столько раз она слышала это – прости! Но и ругаться сейчас не было смысла.
– Ладно. Мы документы на опеку пришлём попозже. Подписать надо будет.
– Конечно, конечно, – Валентина ничуть не унывала, не горевала, что отдает дочку. Казалось – ждёт, когда ж они уедут. Но когда Аленка залезла в машину, вдруг опомнилась.
– Ален, Алёнушка, мать-то хоть обними.
Аленка вылезла из машины, послушно обняла мать.
– Смотри там, тётку Машу слушай!
–Валентина, ты б малышку что ли показала, а то приехали, а на малую так и не поглядели.
– Малую? Так ведь спит. Сейчас я…
Она засеменила в дом. И вскоре вынесла кулёк в засаленном одеялке, какое в собачью будку не каждый положит. Маша заглянула туда. Девочка спала. Маленькое личико казалось таким крохотным, красненьким, будто ребенок только вчера родился. А ведь девочке уж было чуть ли не два месяца.
Подошёл и Михаил.
– Дай-ка.
Взял кулёк на руки, несколько секунд смотрел на девочку и вдруг внезапно и тихо пробурчал так, что услышала только Маша.
– Мы её тоже берем.
И Маша, не отводя изумленного взгляда от мужа, громко повторила его слова.
– Мы её тоже возьмём, Валь, – она перевела взгляд на Валентину, – Чего сестер делить! Брать, так уж обеих.
И даже тетя Галя заметила, как обрадовалась мать. Побежала в дом, вынесла поллитра молока в грязной банке. Все длилось не более минуты. Такое спонтанное и неожиданное для всех решение.
Михаил вместе с девочкой решительным шагом направился к машине.
– А одежка-то есть какая? Так неси, – попросила Мария ещё несколько потерянно.
– Да какая одежка? Какая? Мала она ещё для одежки-то. Так вот, во что осталось от Аленки, заворачиваем пока. А документы вот, нашла я.
А дальше все в один момент. Мария с Аленкой юркнули назад, Миша передал им кулёк с ребенком и газанул, потом обернулся и твердо сказал:
– Вырастим!
Маша ещё приходила в себя. Она смотрела то на дитя, то на Аленку, то на бутылку с соской, болтающую в грязном пакете вместе с банкой подозрительного молока.
Они не были готовы к перевозке такого ребенка.
– Миш, нам что-то надо делать.
– Что?
И тут раздался спасительный звонок от тети Гали.
– Машенька, дорогая моя. Что скажу-то. Там, по дороге вам, на Энгельса, поликлиника, там Света племянница моя работает медсестрой в кабинете детском. Заедьте, я предупрежу. Только рано ещё, подождать придется. Она найдет вас, осмотрит дитя и смесь может есть у них. Я говорила ей как-то о соседях-то. В курсе она.
– Ох, тетя Галя, Вы – наша спасительница.
Свету долго ждать не пришлось. Аленка с Мишей остались в машине, а Маша с малышкой направилась вместе с ней в детский кабинет.
– Свет, она спит и спит. И у нас нет питания. Нам ехать чуть ли не сутки. Я переживаю.
Девочку развернули. Она зашевелилась, закряхтела. Есть опрелости, ребенок явно недокормлен и неухожен. Света быстро обтерла, обработала хныкающую девочку.
– Хоть проснулась, а то…я уж…, – Мария стояла рядом.
– Вы знаете, не буду утверждать, но есть отличное средство, чтоб ребенок спал. Вы одеяло понюхайте, – предложила Светлана.
Маша наклонилась – запах спирта ощущался явно.
– Они что? Они поили девочку? – глаза по пятаку.
– Такой маленькой достаточно смочить одеялко или пеленку. Знала я одно такое семейство. Чего только не бывает, – медсестра вздохнула тяжело, – А вы вот что – тут у нас хорошая аптека. Возьмёте и смесь, и памперсы и пеленки одноразовые. Я напишу. И вот – капельки эти возьмите для животика. Все будет хорошо, доедете. Только там, дома, сразу на обследование.
В аптеке, по просьбе, им смесь приготовили и собрали все, что надо для долгой дороги. Миша держал Майю на руках, крепко прижав к себе. Он был немного испуган ответственностью, растерян своим собственным решением, но ни за что бы сейчас не вернул девочку. Он задавал ненужные вопросы аптекарю, переживал и излишне суетился.
Маша была спокойнее. Сейчас она была уже уверена – все будет хорошо. Они обязательно справятся, вырастят. И сила мамы ей передастся, потому что выполнила она ее наказ вдвойне. Вернее, начинает выполнять, трудности будут.
Машина неслась по трассе, наматывая километры дороги на колёса, оставляя позади поля и леса, реки и овраги, маленькие села и большие города. С утра солнце светило в глаза, припекало, а ближе к обеду зарядил теплый летний дождь.
Михаил ехал и думал, что дорога очень похожа на судьбу. Всего один шаг, поворот в сторону – и ты выходишь на другую линию, идешь по другой жизненной дороге. Один шаг меняет судьбу. Какое-то необъяснимое волнение, радостное и немного тревожное вместе, подкатывало к горлу.
Он оглядывался на своих воркующих девочек, останавливал машину, чтоб передохнуть, сам кормил малышку. Маша была немного озабочена, но счастлива. Видно было сразу.
Они встретились глазами, глаза сказали все без слов – сделан правильный выбор. Дело ведь не в дороге, которую мы выбираем, а в том, что внутри нас, заставляет выбрать именно эту дорогу.
***
Друзья, послесловием вставляю слова Татьяны, подписчицы, которая и прислала мне эту жизненную историю, превращенную мной в художественный рассказ.
В конце своего рассказа она написала:
Вот так. И вырастила моя подруга троих своих и двух девок. Много всего было, но вот они уже обе выросли, красавицы и умницы, обе в институты поступили. Гордость мамы!